Страница 8 из 8
Ева и Джим Родс воровато переглянулись и отправились на экскурсию по дому.
В детской
– А вот там у нас кухня, – Джим Родс указал на дверь слева, – а позади нас столовая.
Ева склонила голову, запоминая информацию.
Джим внезапно остановился, пытаясь посмотреть ей прямо в лицо, и смущенно отвел глаза.
– Простите, – вздохнул, – мне… в самом деле очень жаль, что вас никто не предупредил, в каком месте предстоит жить.
– Да ничего, доктор, все в порядке, – ответила Ева мягко, – я прекрасно понимаю, гонца за дурные вести не казнят.
Джим слабо улыбнулся, уныло покосившись в направлении холла.
– Спасибо. Хотел бы я и в других встретить подобное понимание.
– Миссис Хогг относится к своей ответственности весьма серьезно. Она осознает свой долг по отношению к детям и полагает, будто действовать в их интересах следует бурей и натиском. А намерения у нее – самые благородные.
– Да, можно взглянуть на ситуацию и с этой стороны.
– По-вашему, есть и другая?
– Конечно. Люди вроде миссис Хогг запирают свои чувства и эмоции на семь замков, а называют это «вести себя рационально». Это все война, это она такое с ними делает. Что ж, тоже способ выдержать, в общем.
– А вы откуда знаете?
Джим Родс поморщился.
– Навидался на прошлой войне. Слишком много парней вели себя именно так, – да, боюсь, домой из них вернулись немногие. И намерения у них тоже были самые благие.
Он помолчал.
– Может, теперь наверх?
Ева взглянула на лестницу. Старинная и основательная, она казалась весьма крепкой, однако молодая женщина невольно обеспокоилась, как обстоят дела в реальности.
– Наверху – комнаты, которые мы приготовили для вас и миссис Хогг, – объяснил Джим. – Остальными займемся, когда подъедут прочие.
Джим кивком пригласил ее подняться, и Ева пошла, невольно прислушиваясь к звуку прихрамывающих шагов за спиной, к треску и постаныванию ступенек при каждом их с Родсом движении.
– А в какой области у вас докторская степень, если не секрет?
Наверху лестница расширялась настолько, что Джиму без труда удавалось идти с ней бок о бок.
– Я врач.
– А как же вы попали в народное образование?
– И не только, я еще и в противовоздушной обороне участвую, – сообщил Джим с некоторым вызовом в голосе. – Что поделать, все помогаем, чем можем.
Второй этаж оказался еще запущенней первого. Джим Родс вынул из кармана свечу и зажег ее.
– Электричество сюда пока что не провели, к сожалению, но в доме полно свечей и керосиновых ламп.
«Что-то его судорожная жизнерадостность подтаивать начинает», – подумала Ева не без ехидства. Они остановились меж двумя дверьми – одна против другой, по разные стороны коридора.
– Вот и ваши комнаты. Остальные мы пока держим запертыми, откроем, когда приедут другие.
Ева взглянула в конец коридора – одна из дверей была распахнута настежь.
– Однако не все? – удивилась она.
Джим Родс проследил направление ее взгляда и наморщил лоб:
– Странно. Я полагал, что запер все до единой.
И тотчас отвернулся, позабыв о досадной мелочи, он, но не Ева. Ей стало любопытно, словно что-то там, за открытой дверью, притягивало ее, приглашало войти. Она взяла свечу и двинулась по коридору, Джим похромал следом, чуть поодаль.
– Наверное, здесь была детская, – сказал Родс.
Ева посветила свечой на стены, озарились накленные слой на слой обои – временные кольца на дереве, да и только! Можно без труда определить возраст дома по количеству бумаги у него на стенах. Ева замерла, ощутив что-то. Что-то странное, не поддающееся точному словесному определению.
– Здесь так… холодно, – поежилась она.
– К сожалению, обогревателей хватило только на первый этаж, – развел руками Джим.
Ева обхватила себя руками, подошла к окну и выглянула. Ей с трудом удалось разглядеть очертания леса через окутавший дом туман. Высоко над туманом стояла в небе луна, чистая и ясная, и тень Евы четко вырисовывалась на стене в лунном свете.
– Я не имела в виду холод в прямом смысле, доктор Родс. Нет, вовсе нет. Просто здесь так…
Ева вздохнула. Прикрыла глаза. В сознании словно металась мысль, почти недоступная выражению. Или ощущение, которое никак не передать словами? Вспомнился отчего-то тоннель в лондонском метро, где она пережидала воздушную тревогу. Пустой. Гулкий. Темный.
– Не знаю. Просто чувство какое-то… печальное. – Ева судорожно теребила медальон с херувимом на шее.
Джим встал рядом, тоже взглянул в окно.
– Комнаты не бывают печальными, мисс Паркинс. Печальны бывают люди.
Не отвечая, Ева всматривалась в туманный, ледяной мир внизу.
– Пойдемте, – сказал Родс, – я за нами дверь запру.
Ева выдохнула, точно очнувшись от этих простых слов, и поспешила за ним – прочь из комнаты. А вот тень ее на стене никуда не делась. Повернула голову – и проследила взглядом за ушедшими.
Ночь
За стенами особняка Ил-Марш туман по-прежнему окутывал белым покровом небо и море. Джим пожал руку Евы.
– Я постараюсь изменить здесь все к лучшему, насколько смогу.
– Спасибо. – Ева не отрывала глаз от его ссутуленной фигуры и дивилась про себя: что с ним, будто на глазах постарел!
Джим мрачно посмотрел на дом, на двор, на подъездную дорожку – и снова на молодую женщину. Казалось, он напряженно думает о чем-то, но говорить о предмете своих размышлений то ли не желает, то ли не в силах.
– Дом слишком велик, – выговорил Родс наконец осторожно и нехотя. – Вам бы… постоянно держать детей к себе поближе.
– Разумеется, – удивилась Ева.
– Я имею в виду, вам следует не подпускать их к дороге. Прилив поднимается очень быстро, и вы понимаете, – море тут беспокойное, так что…
Ева мягко тронула его за локоть.
– Доктор, с нами все будет в порядке.
Она улыбнулась, и Джим ответил ей неуверенной улыбкой:
– Да, конечно.
Улыбка его погасла – в дверном проеме появилась миссис Хогг.
– Лучше мне теперь поспешить. Попробую пробраться по дороге, пока ее еще не затопило. Всего наилучшего, дамы. – Он заторопился к автобусу.
Ева и Джин с интересом наблюдали, как он почти бежит от них.
– Зря он полагает, будто раз и навсегда от меня избавился. – Стальные глаза Джин сверкали праведным гневом.
Ева прекрасно знала, что за этим последует – не единожды ей доводилось становиться слушательницей моральных сентенций директрисы.
– А я и не знала, что ваш супруг служит в армии, – вырвалось у нее.
– Да и откуда вам знать? – вздернула бровь Джин.
Ева, справедливо посчитавшая этот вопрос риторическим, ответом не озаботилась. В Лондоне Джин разделяла свою профессиональную и частную жизнь непреодолимой стеной и сейчас явственно дала понять – здесь она менять ничего не намерена.
– Идемте, – кивнула Джин, – пора нам приниматься за уборку.
– Что, прямо сейчас?! Может, сначала хоть детей спать уложим?
– Ерунда. Дети тоже могут нам помочь.
Должно быть, изумление было написано у Евы на лице слишком яркими красками, поскольку ее начальница все же снизошла объясниться:
– Они все равно сейчас слишком взбудоражены, чтобы уснуть. Ну и к тому же поработать немного руками еще никому не вредило.
Она прошествовала обратно в дом, прямая и гордая осанка ничем не выдавала, что директриса совсем недавно пережила многочасовое, утомительно долгое путешествие. Ева потрясла головой и поплелась следом.
Молитва
Дети устали до изнеможения.
В пижамках и ночных рубашках они стояли на коленях у кроватей, изо всех сил зажмурившись. Ева и Джин застыли рядом.
Все они трудились без устали. Каждый получил задание и старался выполнить порученное с армейской дисциплинированностью. Несколько раз Ева покосилась на Джин, наблюдавшей за работавшими ребятишками, – во взгляде директрисы сияла нескрываемая гордость.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.