Искры под пеплом

— Я н-не… Я н-не… — только и смог выговорить, цокая зубами, Тодор Жила.

— Я вам клянусь, он никого больше не выдаст, — вдруг упав на колени перед Михаилом, завопила женщина.

— Это касается и вас, пан комендант, — кивнул Михаил коменданту, глазами приглашая сесть. — Война только начинается, и вы рано стали выпивать за победу наших врагов. Рано.

— Да я не знаю, чего он так расстарался, — развел руками комендант. — Нас ведь просто мобилизовали. Кому-то ж надо вести порядок.

— Вот и мы за порядок! — подхватил Михаил. — Вы соблюдайте порядок, какой положено в селе и по району. Но без издевательства над советскими людьми, без предательства. Учтите, отряд у меня большой, а будет еще больше. В лес скоро уйдет половина населения. С кем вам быть, подумайте заранее, пан комендант и пан голова. Подумайте. А я буду издали наблюдать за вашими действиями. Все! — Михаил решительно встал.

— Так, товарищ, как вас, не знаю, величать…. — засуетился комендант.

— Вы мою фамилию записывали. Неужели забыли так скоро?

— Ах, да. Михаил Черный! Прошу, товарищ Черный, угоститься с нами, и товарищей ваших зовите.

Слишком большую хату надо, чтобы поместились мои товарищи! — возразил Михаил. — Пьянствовать мы не собираемся, но на всякий случай дайте нам литра два самогона. Хлеба в мешок. Сала. И крупы какой-нибудь. Пять минут вам хватит на это? — обратился он к хозяйке.

— Да боже ж мой! Я сейчас! — И хозяйка молодо метнулась на кухню.

Вскоре оттуда втроем вынесли несколько мешочков с продуктами. Возвратившийся Ефим посвязывал эти мешочки по два и, навесив на себя справа и слева, один все унес.

Выйдя из дому, Михаил приказал старика и связанного часового отвести в дом. А жене коменданта тихо сказал, что слышал весь ее разговор с любимым.

— Не выдавайте меня! — вдруг залившись слезами, горячо зашептала женщина. — Муж меня убьет! Не выдавайте!

— Да тихо вы! Никто вас не собирается выдавать, — цыкнул Михаил. — Но только условие: будете нам помогать. Иначе.

— Знаю, знаю! — дрожащим голосом торопливо шептала женщина. — А что я буду делать?

— Пока живите себе спокойно. А надо будет, мы пришлем к вам женщину.

— А как я узнаю, что это от вас?

— Она попросит у вас какую-нибудь старенькую кофточку и скажет, что простудила легкие. Для уточнения вы ее спросите: «А чего же вас не одел на дорогу Мишка?» И она, допустим, ответит: «Мишка сам гол как сокол». А уж потом расскажет о моем задании. Зовут меня Мишка Черный.

— Так это вы и есть Мишка Черный? — удивилась комендантша и смолкла.

Далеко за селом, когда уже перед восходом солнца отряд Михаила Черного остановился отдохнуть, вологодец сказал:

— Ну вот и сыграли в кошки-мышки. Потихоньку, без шума, без крови.

— Да. И мышки целы. И кошки сыты, — поддержал его учитель.

— Прав командир — стрелять надо, лишь когда без этого не обойтись. Я сколько помню из рассказов партизан гражданской войны, так они тоже шуметь начинали только большими отрядами.

— Это дед мой в гражданскую партизанил. Не раз говорил мне, партизан должон действовать как москит, укусит, а самого черта с два поймаешь, — заключил Ефим.

— Здорово! — весело отозвался Михаил. — Укусит, а самого не поймаешь. Состязаться с немцами и полицией в долгом ведении боя мы не можем, не хватит боеприпасов. Поэтому будем придерживаться тактики москита: укусил побольней — и улетай!

Женщину, которая придет к комендантше, Михаил выдумал. И долго ломал себе голову, как быть, если такой доверенной женщины у них скоро не найдется. А им уже сейчас кое-что надо от комендантши. В спешке они забыли взять у коменданта четыре необходимейшие вещи: часы, бинокль, топографическую карту и компас. Теперь все это можно достать только через комендантшу. А кого пошлешь?

За несколько дней отряд ушел в другой район и в лесистой глухомани, возле небольшой речушки, расположился на отдых. Вологодец тут же сплел из лозы мордушку и стал ловить рыбу. Ему попадались даже щуки и окуни. А мелкой рыбешки некуда было и девать.

Дней за пять ребята отъелись, посвежели и стали поговаривать о новой вылазке.

— Была бы взрывчатка, пошли бы на железную дорогу, мост ухнули бы или поезд пустили под откос! — вздыхал сапер Ермачок.

Ермачком его прозвали, потому что он родился на Иртыше в городе Ермаке.

— А разобрать путь? — осторожно спрашивал сибиряк, боясь, что его план покажется смешным.

— Для этого нужны большой отряд и инструменты, — спокойно отвечал сапер.

— Значит, надо идти на запад, где были бои, там можно еще кое-что найти, — уверенно сказал учитель.

Вдруг раздался троекратный стук дятла. Потом еще и еще. Это сигнал дозорного, устроившегося на высотке среди молодых березок.

— В ружье! — тихо скомандовал Михаил и рукой приказал залечь и молчать.

Все расположились в круговой обороне. И только северянин отполз под куст ольхи, где было пониже, хотя и влажней. Михаил покосился на него. Не нравилось ему, что этот молодой, здоровый парень все время старается лучше всех спрятаться, не высовываться наперед и вообще держаться в сторонке. Но он и на этот раз ничего не сказал. Зато Ефим не выдержал, он кивнул на северянина, который, словно крот, руками разгребал дерн под ольхой.

— Эй, Хуторок! Чего ты все в сторонке?

— Правда что Хуторок! — одобрительно подхватил меткое словцо Ермачок. — Давай в коммуну.

«Хуторок!» — мысленно повторил Михаил и понял, что парень пропал, так это прозвище и прилипнет к нему, потому что уж больно оно подходящее.

Новый стук дятла перевел мысли в другое русло. Теперь этот стук повторился четыре раза подряд. Это был сигнал командиру подойти на совет.

Михаил приказал товарищам лежать, а сам через кустарник пошел к дозорному. Позади он услышал насмешливый голос Ефима:

— Ты, Хуторок, тово, все же придвигайся к компании. В случае чего, огонь будет погуще.

Михаил подумал, что не ошибся. Заедят теперь парня. А что делать? Сам виноват.

В дозоре был самый молодой в отряде красноармеец, только весной призванный в армию, Александр Бурлаков, которого звали попросту Сашей.

Подошедшему командиру Саша ничего не сказал, а указал глазами туда, куда смотрел сам. И вдобавок он показал на уши, мол, прислушайтесь.

По сосновому редколесью, которое выходило к речке, не спеша брела женщина с лукошком. Видно было, что она собирала грибы. Но одежда ее сразу же насторожила Михаила. Она была в сапогах, в юбке хаки, в гимнастерке. А на подстриженной русой голове красовалась пилотка.

— На пилотке звездочка! — сенсационно сообщил Саша.

— Отбилась от наших, — в самое ухо ответил Михаил. — Пошлем к ней для знакомства учителя. А ты не спускай с нее глаз. Если надо, перейди следом в другой кустарник, — сказав это, Михаил вернулся в отряд и выслал на разведку Дмитрия Артемьевича.

Через часок мирной беседы, которую партизаны только видели, но не слышали, учитель вернулся к биваку, а незнакомка уселась на пеньке, явно намереваясь ждать возвращения парламентера.

Оказалось, что женщина — военврач. Она отстала от своей части с санитарной повозкой, на которой везла тяжелораненых. Раненых она выходила на хуторе в Беловежской Пуще, и вот теперь они пробираются к линии фронта. Их пятеро с нею. У них ручной пулемет, автоматы и немало гранат. Позавчера они встретили в лесу пастушков и узнали о каком-то партизанском отряде Мишки Черного. Полиция окрестных районов в ужасе от этого неуловимого, очень большого отряда отважных партизан. Все окапываются, ограждаются колючей проволокой. В районных селах объявлено военное положение. Немцы каждой комендатуре выдали по пулемету. Услышав об этом отряде, военврач и ее товарищи решили не тратить сил на переход через линию фронта, которая все время удаляется, а присоединиться к партизанам. И вот они разбрелись по окрестным лесам в поисках Мишки Черного.