Страница 44 из 61
- А сколько у вас в день на брата положено? - спросил Кинь.
- Да вот давно уже получаем только по четыреста граммов.
- Ну, четыреста - это хорошо, вполне достаточно.
Наши прадеды не так воевали! Лы, тут мать письмо прислала.
- Для меня есть что-нибудь?
- Пишет, что очень по тебе скучает! Я пришлю тебе ее письмо и письмо Чи. Ладно, поговорили, и будет. Давай работай. Передай своим, что пятый полк шлет приветы железным бойцам высоты 475, слышишь?…
8
Кхюэ сидел, прислонившись спиной к стене блиндажа. Рядом дремали телефонисты.
Разглядывая курчавые дымные следы осветительных ракет на постепенно бледневшем небе, Кхюэ слушал разговор замполита с сыном и, улыбаясь, думал: «С собственным сыном разговаривает так же, как стал бы говорить с любым бойцом». Примерно так же разговаривал Кинь и с Кхюэ, когда тот с громоздким вещмешком на плечах впервые предстал перед замполитом, готовясь в ординарцы.
Из окопов боевого охранения в блиндаж ползком вернулись Лыонг и еще один разведчик. Соскребая ножом приставшую к рукавам гимнастерки грязь, Лыонг стал расспрашивать Кхюэ о том, как они установили телефонную связь.
- Значит, там решили, что ты погиб? - с улыбкой переспросил он.
- Этот парень, связист, только что из дивизии прибыл, - пояснил Кхюэ. - У него все было рваное, и я ему свою одежку дал, а второпях не вынул из карманов документы. Его, кажется. Аном звали, невысокий такой, смелый был парень…
В этот момент Кинь и Лы закончили разговор, и Кхюэ протянул трубку Лыонгу:
- Поговорите с командиром НП-1.
- Ты лучше знаешь замысел Няна. Ты и разговаривай, - после некоторого колебания решил Лыонг.
Кхюэ вызвал командира НП-1, и они обсудили план совместных действий группы разведчиков Лыонга и его бойцов. Затем Кхюэ еще раз напомнил о том, что вызывать огонь следует только по требованию их полка. Командир НП-1, согласившись с этим, все же выразил сомнение, уполномочен ли его собеседник давать такие указания.
- Вы ведь как будто еще не начальник штаба пятого полка?
- Я помощник его, - подчеркнул Кхюэ, - а задачи артподдержки определены штабом фронта и разосланы командирам всех полков. Моя обязанность лишь напомнить вам об этом, чтобы наше взаимодействие было четким.
Лыонг внимательно слушал его, стоя рядом, и изумлялся тому, как быстро Кхюэ освоился в новой должности и как он вырос.
- Как ты думаешь, - спросил Лыонг, - бесперебойную работу линии связи, которую только что проложили к артиллерийскому НП, можно будет обеспечить до начала наступления?
- Думаю, что на этот раз телефонисты не подкачают. Мы проложим кабель по другому направлению. Правда, этот путь вдвое длиннее, зато надежнее. Вообще-то, - добавил Кхюэ после некоторого раздумья, - обеспечение этой линии входит в обязанности артполка. Ну да ладно, мы, пехота, всегда от артиллеристов зависим, а вот они от нас - не особенно, так что приходится с этим считаться.
«Ну и парень!» - подумал Лыонг. Трудно было поверить, что каких-нибудь несколько месяцев назад Кхюэ был всего лишь командиром отделения в его разведроте. «Быстро растет, - отметил Лыонг. - Поглядишь на него - вроде ничего особенного, обычный парнишка, а ему, оказывается, самое трудное дело по плечу…»
- Тебе сколько в этом году исполнилось? - как-то спросил он Кхюэ, когда они вместе лежали на позиции.
- Двадцать.
- Ну, парень, к двадцати пяти быть тебе командиром полка!
- Это с чего бы? Все шуточки шутите…
- Какие шуточки? Точно говорю!
Теперь их разговоры в основном касались служебных тем, и они реже, чем раньше, откровенничали друг с другом.
Кхюэ знал, что мысли Лыонга занимает женщина, к тому же замужняя. Кхюэ видел ее тогда у складов. Она ему понравилась, да и все разведчики в один голос признали, что во всей Кхесанской долине не сыщешь больше такого «цветочка». Это несколько задело самолюбие Кхюэ. С тех пор как они оказались на передовой, Кхюэ ни разу больше не напоминал Лыонгу о своей сестре, и, хотя теперь он точно знал, где она, он не счел нужным говорить об этом Лыонгу. Кхюэ очень хотел повидать сестру, но он боялся, что при встрече - а он хорошо представлял себе эту картину - сестра, как это водится у женщин, начнет плакать, и ему снова придется рассказывать обо всем, что случилось дома. Нет, он не в силах вынести это море слез, которое обрушится на него, едва лишь сестра узнает о постигшем их горе, а рассказать об этом ей придется обязательно. И Кхюэ совсем не уверен в том, что Нэт относится к девушкам, которые умеют не плакать.
Все это удерживало его от посещения сестры, хотя 25-й госпиталь находился совсем недалеко, в дне ходьбы.
И все же не думать о сестре он не мог. Какая-то щемящая нежность к ней, такой доброй, мягкой, такой заботливой, какой помнил ее Кхюэ еще по дому, постоянно согревала его душу. Нэт была старшей в многодетной бедной семье. Кхюэ часто вспоминал, как она приехала в отпуск из молодежной добровольческой бригады. Ее приезд совпал с первой бомбежкой. Бомба снесла полкрыши. Комнатки с детскими кроватками уцелели и теперь стояли озаряемые луной. Где-то в полночь Кхюэ увидел у своей постели фигурку в ноне{24}, в черных брюках и матерчатых башмаках.
«Нэт, Нэт вернулась!» - разом закричали малыши. Она горбилась под тяжестью большого вещмешка и показалась от этого Кхюэ совсем невысокой, будто вовсе не изменилась с тех пор, как ушла из дому, но, когда она сняла вещмешок, Кхюэ увидел, что сестра выросла и сильно раздалась в плечах, стала совсем взрослой. В огромном, раздувшемся вещмешке оказалась лишь одна смена белья, а остальное место занимали письма, которые передали с ней родным и близким товарищи по бригаде.
Сестра, как заправский парень, приставила лестницу и принялась выкладывать разрушенную крышу черепицей, а закончив, пошла разносить письма по домам своих друзей. На это ушла целая неделя. Иногда Нэт приходилось делать по пятнадцать - двадцать километров в день, и каждый раз, возвращаясь только к ночи, она приносила с собой ворох писем, теперь уже ответных, и даже одежду, ткань, обувь, расчески, зеркальца, заколки и прочую мелочь. Этими передачами вскоре была завалена вся ее кровать. «Ты ведь не унесешь все!» - говорили ей младшие. Она лишь смеялась: «Как это не унесу? Унесу!»
В такие минуты она казалась особенно взрослой и красивой. «Сестричка, - приставали к ней младшие, - ты скоро выйдешь замуж, да?» «Не болтайте глупости», - хмурилась она. И вот наступил день, когда увешанная огромным вещмешком и холстинковыми сумками она отправилась в обратный путь. На голову Нэт, как и в день приезда, опять надела нон и со всей поклажей стала походить на карлика. Тогда еще ходили поезда. Мать, Кхюэ и остальные братья и сестры проводили ее до платформы. Нэт села в битком набитый вагон и, высунувшись из окна, на прощание помахала своим ноном. Кхюэ был уверен, что сестра плачет, но в темноте слез не было видно.
…Все это утро Кхюэ отдыхал в блиндаже Лыонга. Они опять говорили только о предстоящей операции, разговоров о личном старались избегать.
- Как в эти дни идет у вас работа по подготовке к операции? - спросил Кхюэ.
- Мы постоянно держим под контролем марионеток, которые стоят прямо перед нами.
- Ты не знаешь, кого Нян хочет направить непосредственно руководить предстоящей операцией?
- Пока нет. Наверное, кого-нибудь из батальонных, потому что на этот раз будет задействовано не больше роты.
- Кажется, Нян говорил Киню, что назначит тебя.
- Слушай, ты не знаешь такого высокого старика, горца? - неожиданно спросил Лыонг.
- Знаю. Старый Фанг, тот, кто с самого начала помогал твоей разведгруппе.
- Его сын сейчас там, с марионетками, прямо перед нами!
- Выходит, можете вот-вот ненароком столкнуться с ним? - хитровато прищурившись, спросил Кхюэ.
Бомбы над высотой 475 рвались и днем, и ночью.
У разведчиков с НП ко всему прочему прибавились еще затруднения с продовольствием. Тыл их полка находился далеко, а пехотные подразделения, которые раньше стояли у подножия высоты и поставляли провиант, теперь были отозваны на другие участки фронта. После разговора с Лы Кинь приказал своим интендантам отправить артиллеристам несколько мешков риса и несколько ящиков с консервами. Воспользовавшись этой оказией, он передал Лы письма из дому, немного лекарств и перевязочных материалов. Лы поделился всем этим с Моаном.