Шестая батарея

Куделис махнул рукой. Кшивка, распаляясь все больше, продолжал:

— Несколько дней назад я видел своими глазами, как они расправлялись с мирными жителями. Так могут поступать только бандиты.

— Ты просто фанатик! — повторил Куделис. — Не можешь понять, что идет политическая борьба; а где лес рубят, там и щепки летят…

Чулко какое-то время прислушивался к разговору и теперь не выдержал.

— Ты, Куделис, излагаешь очень оригинальные взгляды, — едко заметил он. — Можно сказать, чрезвычайно оригинальные…

Куделис удивленно посмотрел на него. А тот, вдруг потеряв самообладание, закричал:

— Ты просто пляшешь под энэсзетовскую дудку!..

— Ну, знаешь… — обиделся Куделис. — Может, еще скажешь, что я энэсзетовец?

— И скажу, — зло бросил Чулко. — Это они убивают из-за угла, совершают диверсии в тылу Советской Армии! На кого же они работают, спрашивается? Конечно, на гитлеровцев! А ты называешь это идеологической борьбой…

— Погоди, погоди… Не заводись, — старался осадить его Куделис.

Но Чулко продолжал на повышенных тонах:

— Думай, как хочешь, но то, что ты говоришь, льет воду на энэсзетовскую мельницу! Можно сказать, ты восхваляешь их! И фактически работаешь на них! А этого мы тебе не позволим!

— Но ведь мы же спорим, а в спорах рождается истина… — пытался защищаться Куделис.

Чулко не дал ему закончить:

— К черту споры, в которых ищут оправдание для убийц! Иди поговори с семьями убитых. Поглядим, захотят ли они слушать твои доводы! Поверят ли тебе, что это не убийцы! Хватит морочить нам голову так называемой объективностью. Все это вранье! Это не что иное, как пособничество бандитам! — Он помолчал, в упор посмотрел на Куделиса и закончил: — А ты поступаешь именно так… Пособничаешь им, бандитам!

Куделис побледнел. Заикаясь, с трудом выдавил из себя:

— С вами невозможно спорить! Не даете… Да и не имеет смысла. Вы не умеете дискутировать, можете только горлопанить!

— Дискутировать?! — подхватил Кшивка. — То, что ты несешь, это просто-напросто реакционная брехня…

Куделис возмутился:

— Выбирайте выражения! — Он махнул рукой и, обозленный, выбежал из комнаты.

— По-моему, мы перестарались, — покачал головой Кшивка.

— В самый раз… — убежденно сказал Чулко. — Я за ним уже давно присматриваю.

Кшивка наклонился к нему и спросил шепотом:

— Не кажется ли тебе, что он замешан?..

— В том деле? Нет, не думаю, — ответил Чулко. — У меня есть другие подозрения…

— Роттер?.. — полувопросительно произнес Кшивка.

Чулко кивнул.

— Может, поговорить с хорунжим?

— Подожди пока… Понаблюдаем. Это только предположения. Может, мы ошибаемся. У нас ведь нет никаких доказательств!

XII

Жизнь порой любит выкинуть коленце… На следующий день после памятного разговора Чулко с Куделисом произошел случай, кардинально повлиявший на взгляды последнего.

В тот день шестая батарея несла караульную службу. Куделис был назначен во вторую смену. В сумерках, уже после ужина, он забился в угол мрачной караульной, примостившись к самой печке. Даже шинели не снял, так замерз на построении, только сумку с противогазом повесил на спинку стула.

На коленях он держал открытую книжку. Сонными глазами с трудом разбирал буквы в наставлении по стрельбе. А мысли его витали где-то далеко. В последнее время он пребывал в дурном расположении духа. Чувствовал себя обиженным. Обвинения Чулко в его адрес казались ему необоснованными… Он считал, что своим поведением не дал ни малейшего повода для этого.

«Заткнули мне рот — и радуются. Будто мне нужны их разговоры и споры… Впрочем, разве они умеют спорить?»

Обиженный на всех и вся, он пришел к выводу, что в училище ему не повезло с самого начала. Товарищи относились высокомерно, пренебрежительно. Наставники были невысокого мнения о его способностях. Учеба давалась ему с трудом. Даже Мешковский относился недоброжелательно. А почему?

Из невеселых раздумий Куделиса вывел скрип открываемой двери. В караульную вошел пузатый майор-интендант, а следом за ним, с недовольным лицом, Мешковский, который был в тот день начальником караула.

Майор огляделся вокруг, что-то буркнул Мешковскому и зычно гаркнул:

— Внимание, ребята! Кто из вас хорошо знает окрестные места?

Куделис решил, что наконец-то подвернулся случай проявить себя. Прежде чем кто-либо успел ответить, он уже стоял перед интендантом. Заверил его, что отлично знает здешние места.

Майор внимательно поглядел на него, спросил, как проохать к одной деревушке. Куделис разъяснил.

— Сможешь провести нас, не заблудишься ночью? — еще раз хотел удостовериться интендант.

Курсант клятвенно заверил, что подобного с ним никогда не случалось. В глубине души он ликовал. «Ну и повезло, — думал Куделис. — На дворе дождь, слякоть. Стоять в карауле в такую ночь, как сегодняшняя, — сущее наказание. Что и говорить, приятнее ехать в машине, чем торчать под дождем и мерзнуть».

— Тогда собирайся! — принял решение майор и бросил хмурому Мешковскому: — Забираю его. Ничего не поделаешь, подпоручник, таков приказ начальника училища.

— Что уж тут говорить, — поморщился Мешковский. — У меня из-за этого весь график караульной службы к черту летит, ведь можно было взять кого-нибудь из интендантского взвода.

— Никто из них не знает дороги, — отрезал майор и, обращаясь к Куделису, сказал: — Поторапливайся, времени у нас в обрез!

— Автомат брать?

— Зачем, не на фронт же едешь! — Не дожидаясь курсанта, он вышел из караульной. Куделис поспешил за ним, застегивая на ходу ремень и пуговицы на шинели.

До него донеслись завистливые слова кого-то из товарищей:

— Ну и шустрик! Открутился от караула.

— А ты не мог?! — парировал Куделис, бросая торжествующий взгляд в угол караульной, откуда послышался голос. Он считал, что на этот раз ему в самом деле повезло.

На дворе были густые сумерки. Ветер хлестал по лицу струями ледяного дождя. У здания училища стоял газик интенданта. Майор уже сидел в нем, кутаясь в огромный тулуп, какие выдавали караульным.

— Садись рядом с водителем. Но если завезешь не туда, получишь десять суток губы, — шутливо пригрозил майор.

— А если туда?.. — засмеялся Куделис.

— Гляньте-ка на него, он еще торгуется! — захохотал басом интендант.

Водитель возился с брезентовым верхом, который с большим трудом удалось наконец натянуть. Потом он запустил мотор и включил фары. Темноту ночи разорвали два ярких белых снопа света. Выхваченные ими окружающие предметы походили на театральные декорации.

Куделис, подняв воротник, забился поглубже на сиденье. С боков машина была открытой. Ветер рвал набухший от дождя брезент. На дороге в лучах фар серебристо блестели лужи, окна стоявших по обеим сторонам дороги домов горели отраженным светом.

Мир неузнаваемо изменился. Чем дальше они удалялись от Хелма, тем больше Куделис терял уверенность в себе. Ночью все вокруг выглядело совсем по-иному, чем днем.

«Только бы не заблудиться, черт возьми!» — с беспокойством думал он. Но на вопросы майора, которого, видимо, мучили те же мысли, неизменно отвечал:

— Едем правильно… Я здесь ориентируюсь, как у себя дома…

Дождь прекратился, но ветер усилился. Брезентовый верх еще громче хлопал над их головами. Это действовало майору на нервы. Он приказал водителю остановить машину и снять брезент. Затем вновь спросил Куделиса:

— Послушай-ка, ты уверен, что мы едем правильно?

На этот раз курсант ничего не ответил. Машина подпрыгивала на ухабах. Они въехали в лес. Деревья, выхваченные светом фар, в сумасшедшем темпе проносились мимо, их поглощала темнота.

Одолевавшие Куделиса в караульном помещении мрачные мысли улетучились, и он предавался сейчас приятным воспоминаниям. Время от времени перед глазами всплывало доброе лицо матери, потом его заслонили воспоминания детства. Интересно, как встретят его родные, когда он появится в офицерской форме? Он уже видел себя в новом мундире. Куделису не было еще и двадцати, а в этом возрасте многое видится в радужном свете. Верится, что мечты сбудутся.