Шестая батарея

— Ну конечно… Надо следить за собой. Позавчера видел тебя с одной красавицей. Они на это падкие. Где сейчас служишь?

— В офицерском артиллерийском училище.

— В какой должности?

— Командир учебного взвода.

— Вот как! Ну это ты здорово устроился, ничего не скажешь! До конца войны здесь тебя ни одна пуля не достанет.

Минуту шли молча. У первой же скамейки Томицкий остановился и сел.

— Погрею немного кости, погляжу на мир и людей. Знаешь, иногда появляется такое ощущение, будто бы вылез из могилы… — Он помолчал, затем, подняв на Мешковского холодный, недружелюбный взгляд, добавил: — Будь я здоров, не отсиживался бы в тылу…

Мешковский воспринял эти слова как оскорбление. Оно было незаслуженным. Он не мог больше выдерживать неприязненный взгляд товарища и, быстро попрощавшись, направился в училище.

«Надо проситься на фронт», — окончательно решил подпоручник.

Это решение казалось Мешковскому разумным, только как обосновать свою просьбу в рапорте командованию? На лестнице он столкнулся с майором Роговым.

— Можно вас на минутку, подпоручник? — позвал его преподаватель. — Мне нужно вам кое-что сказать.

Взяв Мешковского под руку, он повел его через вестибюль в темный коридор.

— Хорошо, что встретил вас… У меня есть к вам одно предложение.

В зале, где размещалась техника, было совсем темно. Рогов зажег свет, подошел к большому, недавно смонтированному стенду, вынул из кармана какой-то металлический предмет и примерил его.

— Нормально… Подходит… — сказал он удовлетворенно. Затем подошел к заваленному схемами и чертежами столу и сел на стул. — Садитесь, подпоручник… — предложил майор. — Не догадываетесь, зачем я вас пригласил?

— Нет!

— Вы учились в политехническом? Любите технику?

Командир взвода кивнул.

— Та-а-к, — протянул Рогов, обдумывая, как лучше сказать командиру взвода о своем решении. — Та-а-к… Ну что же, хочу предложить вам совместную работу.

— Совместную работу? — удивился Мешковский.

— Ну да. Хочу, чтобы вы начали читать лекции по материальной части.

Увидев удивленное лицо подпоручника, майор быстро добавил:

— Ничего страшного! Подучитесь месяц-полтора и сможете вести занятия. Я помогу вам к ним подготовиться, а вы тем самым снимете с меня часть нагрузки… — Рогов внимательно поглядел на Мешковского: — Ну так как, договорились?

Мешковский молчал. Рогов воспринял это как знак согласия.

— Видите ли, мне как старшему преподавателю по артиллерийской технике положено иметь по штату еще трех преподавателей. Я едва справляюсь. Полковник Ольчик говорит: «Ищи среди офицеров, подучи их…» И он прав. Я вспомнил, что у вас техническое образование, и подумал, что вам будет нетрудно освоить материальную часть. А я всегда помогу…

Предложение Рогова застало Мешковского врасплох. Поначалу тот уже готов был согласиться. Предстоящая работа показалась ему интересной и заманчивой. Но, вспомнив о своем намерении подать рапорт, неуверенно ответил:

— Знаете, товарищ майор, я сегодня подам рапорт об отчислении меня из училища.

Рогов не понял:

— Какой рапорт?

— Хочу вернуться на фронт.

Наступило молчание. Майор снял фуражку и озабоченно почесал затылок. Он хотел было что-то сказать, но передумал, резко встал и начал ходить по залу.

— Причина? — спросил он.

Этого вопроса Мешковский боялся больше всего. Чувствуя, что говорит неубедительно, принялся объяснять, что хочет сражаться с гитлеровцами, что его место на фронте. Выслушав его, майор сказал:

— Я не хотел бы оказаться на вашем месте, когда явитесь со своим рапортом к Ольчику.

— Это почему же?

— Почему?.. Попомните мои слова. Уж Ольчик вам объяснит, что война — это не танцульки, где можно выбирать друзей и партнерш.

Мешковский смутился и невольно вспомнил свою первую встречу с полковником Ольчиком. Ему сразу стало жарко, отпало всякое желание писать рапорт об отчислении из училища.

А Рогов, словно угадав его мысли, остановился и, перейдя с официального «вы» на дружеское «ты», начал уговаривать:

— Советую тебе — брось ты все это… Подумай, какие могут быть последствия. Это несерьезный поступок. Только выставишь себя на посмешище. Скажи-ка лучше, что толкнуло тебя на этот шаг?

Мешковский вспомнил свои неудачи, потом разговор с Томицким. Как же обо всем этом рассказать майору? Но тут же в голову пришла спасительная мысль.

— Видите ли, товарищ майор, если остаться в училище, то, боюсь, придется распрощаться с мечтой о гражданке. И все пойдет насмарку!

Рогов поглядел на него. Мешковскому показалось, что в его взгляде он уловил понимание.

— Ах вот оно что…

— Военная служба меня не интересует.

— Даже во время войны?

— Ну нет… Во время войны — другое дело.

— Почему же? Не вижу никакой разницы.

— Во время войны это долг… Родина в опасности…

Рогов подошел к Мешковскому и положил руку на плечо.

— Неправильно рассуждаешь. По-твоему, после окончания войны родине уже ничто не будет угрожать?

Мешковский молчал.

— Ты забываешь, что существует капитализм, что на Западе наверняка найдутся последователи Гитлера. Нечего обольщаться! И после войны армия будет иметь важное значение. А знаешь почему? Потому что она будет защищать завоевания народа, завоевания, за которые было заплачено жизнью миллионов людей, морем крови и слез. Армия станет оборонительным щитом народа. Так что ты не прав.

Мешковский продолжал молчать.

— Вот такие-то, брат, дела! — говорил далее майор. — Вот об этом и надо думать. Учти еще одно — если тебя отзывают с фронта, значит, здесь, в училище, ты нужнее… Согласен?

— Да…

— А на фронте мог бы погибнуть. В любое время — сегодня, завтра, через неделю… Твой долг сражаться с врагом. Но разве ты не обязан подготовить новых защитников родины, отдать этому делу все свои знания и опыт?

Мешковский тяжело вздохнул.

— Сегодня утром я встретил фронтового товарища, и он мне сказал, что я отсиживаюсь в училище, избегаю опасности. А я хочу драться!

— Ах так! — понял майор. — Может, по-твоему, ты один такой в училище — кто рвется на фронт? А ты знаешь, что лейтенант Романов из вашей батареи несколько дней назад подавал рапорт с такой же просьбой? Я случайно оказался тогда у полковника Ольчика. У Романова был более веский довод, чем у тебя. Он получил известие, что гитлеровцы истребили всю его семью. И знаешь, что сказал на это Ольчик? «А кто будет обучать курсантов вашего взвода? Воюйте здесь, за улучшение качества подготовки офицеров». Лучше забудь о своем рапорте.

Рогов взял фуражку и собрался уходить. Мешковский еще колебался. Майор подошел к нему и протянул руку:

— Ну так как? Поможешь?

Мешковский уже принял решение. Он встал и пожал Рогову руку.

— Постараюсь.

— Вот это дело! — обрадовался Рогов. — Приходи после обеда, обговорим все подробно.

В офицерской комнате батареи Чарковский готовился к дежурству. Здороваясь с Мешковским, он спросил:

— Что, не живешь больше у Беаты?

— Нет, — лаконично ответил Мешковский. У него не было желания продолжать разговор на эту тему. Но Чарковский был явно заинтригован и не хотел отступать.

— И кто же кого бросил? — Он не сводил с Мешковского изучающего взгляда. Не дождавшись ответа, усмехнулся и подмигнул понимающе: — Беата мне кое-что рассказала…

Мешковскпй не слушал болтовню Дады, который не замечал или не хотел замечать этого.

— Говорила, что ты устроил ей сцену из-за какого-то капитана-танкиста…

— Что?.. — В голосе Мешковского прозвучало неподдельное удивление. — Я устроил сцену?!

— Ты же ревновал ее.

Мешковский от души рассмеялся. Однако Чарковский глядел на него недоверчиво. По-видимому, верил тому, что рассказала Беата.

— Я ведь говорил, что ее нельзя принимать всерьез, — начал объяснять он. — И не надо было порывать с ней сразу. Жаль. Согласись, что как женщина она просто прелесть.