Партизанскими тропами

Политическая работа давала хорошие результаты. Благодаря этому расширялись связи между активистами и остальными рабочими, крепла уверенность в том, что побег к партизанам можно осуществить только коллективно. Штаб партизанских отрядов в Полесье был информирован о настроениях мобилизованных рабочих, об их решении присоединиться к партизанам. Оставалось ждать лишь благоприятного момента.

Хотя партизан никто не видел, но их присутствие постоянно ощущалось. Во время работ в сторону леса поглядывали не только охранники, но и охраняемые. Рабочие были уверены, что из леса за ними наблюдают партизанские разведчики. Каждый понимал, что до леса добраться не так уж трудно, но вот смогут ли они разыскать там партизан — пока было неясно.

Действительно, не составляло труда прикончить топором ненавистного командира и охрану и бежать в лес. Но, во-первых, на работу мобилизованных отправляли не всех сразу, а во-вторых, стволы пулеметов, установленных на наблюдательных вышках, напоминали о том, что неподготовленный побег в одиночку или неорганизованный групповой побег — не самый лучший выход.

Агитация увенчалась успехом, и подавляющее большинство рабочих уже видели себя среди партизан. Столкновения партизан с оккупантами только усиливали их нетерпение.

Самым большим испытанием их выдержки явилась операция по транспортировке соли из Аврамовской в венгерские части. Транспорт с солью сопровождала вооруженная охрана.

В полдень 25 или 26 июля мобилизованные рабочие собрались после работы возле клуба. Обоз еще не успел далеко отойти от деревни, как началась сильная перестрелка. Немедленно к обозу поспешила еще группа венгерских солдат из станционного гарнизона. Охранники вернулись лишь к вечеру, на подводах они везли несколько убитых и раненых. Соль досталась белорусским партизанам.

Обозленные хортисты с оружием на изготовку брели по деревне. Рабочие быстро попрятались, так как опасались, что венгерские фашисты могут отыграться на них за неудачное преследование партизан. Солдаты хортистской армии считали страшной несправедливостью, что мобилизованным рабочим не грозит быть убитыми в бою и они имеют больше шансов выжить, чем венгры. Жители деревни издали наблюдали за возвращением венгерских фашистов. Венгры шли молча. Вдруг кто-то из них крикнул: «Огонь! Они ведь все партизаны!» Женщины, дети и все остальные быстро попрятались.

НАКОНЕЦ ПАРТИЗАНЫ!

Переход к партизанам нельзя было больше откладывать. Практически все уже было подготовлено. Группы рабочих и отдельные рабочие установили связь с партизанами. Очень важную помощь в этом оказывали возчики, живущие в колхозных сараях неподалеку от клуба. Они помогли наладить связь с партизанкой Марией Хорошко.

Рабочий Бранко Новков из Ковиля действовал смелее всех, стремясь установить связь с партизанами. Естественно, он делал это с согласия других. Через Марусю рабочим удалось связаться с сельской учительницей Тамарой Шаповаловой, которая очень много сделала для побега. С ней окончательно был согласован срок перехода к партизанам.

Однажды, правда, произошло своего рода ЧП. За десять дней до коллективного побега к партизанам вдруг «пропал» Стеван Девич из Кулпина. Его исчезновение всех взволновало. Товарищей мучил вопрос: что с ним случилось, перешел ли он к партизанам? А может, он просто заблудился?

О том, что произошло на самом деле, стало известно, лишь когда вся рота перешла к партизанам.

Девич, не дождавшись, когда закончатся все приготовления к побегу, через разведчика партизанского отряда в Калинковичах связался с партизанами и ушел к ним. Перед своим уходом он намеревался уничтожить некоторые ротные списки и даже обещал партизанам сделать это. Но, к счастью, не уничтожил, ибо и без того его исчезновение было чревато серьезными неприятностями. По словам Душки Дорословачки из Нови-Сада, хорошо знавшего венгерский язык и исполнявшего обязанности переводчика и помощника писаря, взбешенный командир хотел расстрелять каждого десятого. Ротный фельдфебель Варга уговорил его не делать этого и стал убеждать, что Девич, вероятно, где-нибудь заблудился. В доказательство он сообщил командиру, что все личные вещи Девича, даже сигареты, которые представляли в то время большую ценность, остались в его чемодане. Это был весьма убедительный аргумент, и командир успокоился, поверив, что Девич где-то заблудился. Больше того, он высказал предположение, что его могли захватить в плен партизаны. А уничтожь Девич списки, расстрел каждого десятого из оставшихся был бы неизбежной расплатой.

Из-за этого случая подготовку к коллективному побегу ускорили.

В ночь на 30 июля 1943 года разбудили спящих, приказали быстро взять вещи и приготовиться к уходу.

— Пришли партизаны, — доложили дневальные.

В соответствии с планом подготовки к побегу дневальными в ту ночь были назначены самые проверенные и надежные рабочие, которые смогли бы в крайнем случае быстро найти выход из сложившейся ситуации, успокоить людей. Они предупредили всех о необходимости соблюдать полную тишину и не разговаривать, чтобы солдаты хортистской армии, находившиеся в расположенном вблизи лагеря бункере, не смогли бы ничего услышать.

Одни партизаны окружили лагерь, а другие вместе с рабочими отправились брать в плен командира и охранников. Дверь комнаты, где спал командир, быстро сорвали с петель, но фашист, хотя и был застигнут врасплох, все же успел схватиться за автомат. Однако рабочие оказались проворнее. Они скрутили его, и он очутился лицом к лицу с вооруженными партизанами.

— Кто это сделал? — шипел командир.

Охранников тоже связали. Затем быстро погрузили все необходимое. Особенно тщательно обращались с санитарными повозками, чтобы в сохранности перевезти медикаменты и медицинские инструменты. Предстояло как можно быстрее пробраться в партизанский лагерь и уйти от погони.

А погоня запоздала. Правда, охранники в бункере слышали какой-то шум, но не придали этому значения, так как подумали, что бесноватый командир, видимо, даже ночью издевается над рабочими.

Так мобилизованные рабочие оказались в лагере партизанского отряда имени Суворова. С трех сторон его окружали болота, проходы в которых знали только партизаны. Подступы к лагерю охранялись заставами.

Захваченных в плен пятерых фашистов расспрашивали о бункере, вооружении гарнизона, численном составе солдат и офицеров и т. п. Дольше всех допрашивали Хекштока. Когда в штабе отряда закончился допрос, рабочим сообщили о решении. Штаб предложил рабочим самим судить своих вчерашних мучителей. Приговор был единодушным — смерть.

Мобилизованные югославские рабочие стали партизанами. Они приняли присягу: «Клянусь за сожженные города и села, кровь и смерть наших жен и детей, отцов и матерей, насилия и мучения своего народа жестоко отомстить врагу и, не останавливаясь ни перед чем, всегда и всюду, смело, решительно и беспощадно уничтожать немецких оккупантов».

Это была присяга советских партизан, но теперь она стала и их собственной, ибо они поклялись своему народу. Из перешедших к партизанам мобилизованных рабочих была сформирована сербская рота под командованием Момчила Крклюша, но как подразделение она просуществовала только несколько дней.

Довольно скоро оказалось, что такое решение было не , совсем оправданным. В первые же дни пребывания в лагере у партизан выяснилось, что языковой барьер — весьма серьезная помеха для того, чтобы командовать ими и организовывать их боевые действия. К тому же нехватка оружия и сами формы борьбы с оккупантами требовали иной организационной структуры. Характерными для всех партизанских отрядов, в том числе и для отряда имени Суворова, формами борьбы были действия небольших боевых групп, что само по себе уже исключало использование такого многочисленного формирования, как рота.

Кроме того, говоря по совести, большое значение имели также моральные и политические факторы, что тоже свидетельствовало о необходимости отказаться от самостоятельных действий роты. Не все перешедшие к партизанам рабочие были политически зрелыми, не все даже хотели сражаться на стороне Советского Союза.