Диана де Пуатье

«Теперь это был маленький старичок с опухшим лицом, отвисшей челюстью, черепом, прикрытым чепчиком под шапочкой, с потухшим взором, неверным шагом».154

Король с восторгом обнял его и увлек в свою комнату. Два дня и две ночи они не расставались. Они говорили о Гизах в таких выражениях, которые, когда вскоре дошли до ушей герцога, чуть не заставили его «умереть от горя». Коннетабль вернулся в испанский лагерь, располагая абсолютным могуществом. Министры Филиппа II решили, что теперь французы оказались полностью в их руках.

Во время проведения переговоров в Серкане коннетаблю пришлось еще раз появиться при дворе, чтобы убедить короля не поддаваться на уговоры королевы и лотарингцев. После этого разговора Генрих решил, что мир практически заключен, тот мир, который прибавит к французским владениям либо Савойю, либо Ломбардию. Несчастный государь уже принялся мечтать о турнирах, которые будут проведены в ознаменование этого события.

Утром 14 ноября как громом пораженный король лишился поводов для радости. Прибывший из Серкана епископ Лиможский объявил ему о требованиях, которые неожиданно выдвинула вражеская сторона. Испанцы заявили, что тотчас же начнут военные действия, если Франция не откажется от всех территорий, перешедших к ней по условиям Воссельского перемирия, король был в возмущении, Екатерина Медичи — в восторге. Кто бы мог узнать в ней ту дрожащую влюбленную, которой она недавно была? Флорентийка атаковала своего супруга с такой силой, что он поклялся ей никогда не отдавать Пьемонта. В тот же вечер господин де Лимож уехал, увозя войну в складках своих одежд.

Но посреди ночи пришли два письма от Монморанси, одно адресованное королю, другое герцогине де Валентинуа. Коннетабль умолял Диану убедить Генриха «принять мир в таком виде, как его предлагают», и заранее расплачивался за это, обещая женить своего второго сына, Генриха де Монморанси-Дамвиля на Антуанетте де Ла Марк, дочери герцогини Бульонской. Таким образом, угрызения совести, если фаворитка их и испытывала, перестали ее мучить.

Пятнадцатого ноября на заре король отправился на охоту, пока Гизы, считая свою партию выигранной, раздувались от гордости. Сразу по возвращении Генрих скрылся в покоях Дианы. Этот решающий разговор длился очень долго. Была ли это та самая точка, к которой судьба вела этих двух существ с того самого далекого дня, когда поцелуй Дамы Оленя потряс воображение семилетнего заложника? Когда любовники расстались, судьба Европы была определена.

Генрих «появился с таким уверенным и величественным видом, какого у него ранее никогда и никто не замечал». Он немедленно созвал свой Совет и провозгласил свое решение о том, что мир должен быть заключен ценой всех совершенных до этого момента завоеваний, кроме Кале.

— Я позвал вас сюда для того, чтобы объявить вам свою волю, и более ни за чем.

Господин де Сен-Сюльпис тотчас же вскочил в седло, чтобы как можно скорее аннулировать инструкции, которые были даны епископу Лиможскому.

Король и Диана предупредили коннетабля, отправив ему письмо, написанное ими обоими и подписанное их двумя именами.

Тем временем в тишине, которую министры не осмелились нарушить в присутствии Юпитера, метающего громы и молнии, раздались жалобные и гневные замечания. Гиз давал свою голову на отсечение, что решение о капитуляции, принятое его господином, покроет его позором. Королева упрекнула короля в том, что он нарушил данную накануне клятву. Она бросилась к его ногам.

— Коннетабль, — вскричала она, — всегда творил только зло!

— Коннетабль делает только добро, — резко ответил Генрих, — а что же до зла, то его причинили мне те, кто посоветовал расторгнуть Воссельское перемирие!

Забыл ли он о том, какую роль в этом деле сыграла фаворитка?

Он оставил Екатерину, и она удалилась к себе. Диана пошла туда же, явно обеспокоенная тем, как отнесется к ней бывшая бесправная тихоня, и желая утешить ее. Она увидела, что королева погружена в чтение какой-то книги.

— Что вы читаете, мадам?

— Историю этого государства, где, как я вижу, в любую эпоху, время от времени, потаскухи управляли королевскими делами!

Это оскорбление перенеслось из одного дворца в другой, прогремело на весь Христианский мир. После двадцати четырех лет трагикомедии маски, наконец, были сорваны, и обе соперницы дали выход ненависти, которой они пылали друг к другу.

Диана отомстила, назвав королеву тем же словом, которое прозвучало, как пощечина. Коннетабль добавил, что из всех детей короля только Диана, дочь Филиппы Дучи, была на него похожа. Действительно, эта молодая вдова Горация Фарнезе была обещана в жены его старшему сыну Франциску Монморанси.

Генрих, несказанно опечаленный этой шумихой, желая избежать супружеской ссоры и опасаясь злобы Гизов, естественно, нашел прибежище рядом со своей любовницей, причем их отношения стали настолько теплыми и задушевными, как никогда ранее.

Семнадцатого ноября 1558 г. умерла Мария Тюдор, из-за чего заключение мира было отложено, так как Филипп II, в надежде жениться на новой королеве Англии Елизавете, не хотел отдавать Кале, территорию, которую король был полон решимости сохранить.

Проведение совещаний было приостановлено вплоть до февраля, но уже 21 декабря в Сен-Жермен вернулся освобожденный коннетабль, которому король устроил еще более теплый прием. Он вновь обрел неограниченную власть, а Гизы впали в немилость.

Уязвленный герцог изъявил готовность удалиться в свои владения. Генрих не осмелился принять это предложение, или, может быть, воспоминание о старой дружбе стеснило душу этого странного, сентиментального человека.

— Вы не правы, — сказал он, — я люблю Вас.

Глава государства, достойный своего титула, отпустил бы восвояси этих утративших значение, разъяренных, но популярных в народе и слишком могущественных визирей. Позволив им жить рядом со своими врагами и следить за всеми делами правительства, даже за самыми незначительными, он создал благоприятную среду для зарождения гражданской войны.

В начале 1559 года лишь только из-за боязливости короля галереи Лувра и Сен-Жермена не стали свидетельницами кровавых столкновений между двумя противоборствующими группировками.

Далекая от того, чтобы изображать ангела примирения, которым она притворялась раньше, Диана сделала смелый выбор: она и Монморанси образовали настоящий дуумвират, который, по мнению послов, держал несчастного короля «в ежовых рукавицах». Желчный старик и красавица в летах обедали вместе и осыпали друг друга «бесконечными ласками».

Бракосочетание их детей, которое скрепляло их договор, подобно союзу двух государей, состоялось 29 января. Антуанетта де Ла Марк была любимой внучкой Мадам. Молодой Монморанси-Дамвиль — которому его отец запретил учиться читать и писать — получил в качестве свадебного подарка должность губернатора Лангедока с правом преемственности и обещание, что в скором времени ему вручат маршальский жезл. Это ничуть не уменьшило его отчаяния, так как он был пламенно влюблен в королеву-дофину.

Необыкновенная дружба коннетабля и герцогини стала после этого еще тесней. Альваротти в довольно резких выражениях докладывал герцогу Феррары:

«Они подобны коже и ногтям, чтобы не сказать заду и ширинке… Господин де Гиз уже взбешен донельзя».

Женитьба молодого герцога Лотарингского, их кузена, на Клод Французской, второй — больной кокситом155 — дочери короля, несколько возвысило попавшее в опалу семейство. Королева теперь притихла. Все жаждущие реванша группировались вокруг Марии Стюарт и молодого дофина, который, совершенно очевидно, был от нее без ума, как будто лишь шестнадцатилетняя обольстительница могла разрушить колдовские чары старой волшебницы.

Переговоры возобновились 10 февраля в Като-Камбрези. Филипп II, потерявший надежду на брак с королевой Англии, согласился заключить семейный союз, то есть взять в жены старшую дочь Генриха II, Елизавету. Но проблема Кале в течение долгого времени тормозила развитие событий. Наконец, было принято непростое решение: город должен был оставаться во владениях Франции восемь лет, после чего королю предоставлялся выбор, отдать его, или выплатить сто тысяч экю.156 Фактическое положение дел в Трех Епископствах, где стояли французские войска, осталось неизменным. Испанцы отдали Сен-Кантен, Теруан, Ан, Ле Катле. Дело о маркграфстве Кротонском наконец было улажено в соответствии с пожеланиями герцогини де Валентинуа.

154

Альваротти.

155

Воспаление тазобдренного сустава.

156

Кале Короне вернула Екатерина Медичи в 1563 году.