Помяловский

Приводя этот обзор Белинского в своих «Очерках гоголевского периода», Н. Г. Чернышевский указал что эти взгляды остаются лучшим выражением современной ему русской критики. «В критике, — писал по этому поводу Чернышевский, — не нашлось людей, способных продолжать начатое им; но словесность, как могла, продолжала развиваться в направлении, на которое указал он. В те годы (то есть в годы Белинского. — Б. В.) завоевывали себе прочное положение в литературе его взгляды; теперь они решительно господствуют в ней».

Нетрудно увидеть преемственность между «манифестом» Помяловского и взглядами Белинского — Чернышевского и определить, в каком соответствии находится с ними вся панорама романа «Брат и сестра».

Трудно, конечно, судить, какова была композиция этого романа, во многих частях затерянного и восполняемого ныне вольным пересказом Н. А. Благовещенского.

Первая часть романа посвящена рождению и росту главного героя романа Петра Алексеевича Потесина в семье небогатого помещика, сохранившего дворянский гонор, ведшего знакомство с богатыми и знатными соседями.

Потесин наблюдает помещичий гнет, он чувствует его на себе и на своих родных. Под влиянием кривоглазой старухи няньки, ее сказок и песен, а также игр с крестьянскими детьми он полюбил народ, у него «стал складываться особый взгляд на мужика». «Он видел предрассудки и суеверия, бездольную бедность и пьянство, замкнутость и глубоко скрытое в душе ожесточение, но понимал, что первые истекают из положения мужика: ни от кого нет ему защиты, и простолюдин обращается поневоле к разным домовым и лешим, что его никто ничему не учил, И вот он потешается Милитрисой Кирбитьевной; что в вине он топит свое горе».

Приведенный отрывок о положении мужика, как и подобные моменты в других произведениях Помяловского, не оставляет сомнения, что у Помяловского сложились определенные взгляды на задачи изображения крестьянства в революционно-демократической литературе. Нетрудно видеть, что он освобождает образ крестьянина от всякой идеалистической мишуры, что не Хорь и Калиныч, не Платон Каратаев воплощают для него русское крестьянство, что материалистическое понимание действительности и реализм в творчестве никогда не покидают Помяловского.

Помяловский не успел в своем творчестве дать широкую картину тогдашней крестьянской жизни. Но Потесина он приобщил к крестьянской среде, а эта среда переделала натуру Потесина в мужичью.

Потесин попадает к петербургскому дяде, нажившему состояние «побочными доходами». В лице этого дяди показана мораль того слоя чиновничества, у которого две совести — «сожженная» (казенная) — для службы, допускавшая нравственную возможность взяток, а другая «общечеловеческая» (прекрасный семьянин, отличный сосед, помогающий бедным, не забывающий старых товарищей и т. д.). В этой обстановке Потесин выступает обличителем. (Между прочим, в «примечании» Помяловский говорит: «надо взять во внимание обличения Щедрина и другие обличительные очерки»).

Плебей Потесин («хоть барской крови, но закал мужицкий») не мог удержаться в мире аристократии, не мог примириться даже с ее либеральной частью. Ибо у либералов — по авторской ремарке — «в жизнь, в факты, в события — их принципы не переходят. Принцип великое дело; сидя на нем верхом, можно далеко уехать — и в общественном мнении, и по службе… можно делать реформы жизни, чтобы дух ее остался прежним».

Такова Александра Ивановна Торопецкая, в лице которой, по утверждению самого Помяловского, он хотел вывести начистоту тип гончаровской Софьи Николаевны Беловодовой и тургеневской — Одинцовой.

Снижение высокого портрета Анны Сергеевны Одинцовой («Отцы и дети» Тургенева) совершается Помяловским по тому же методу, что и в первых романах.

О своей героине Тургенев писал, что она «многое ясно видела, многое ее занимало и ничто не удовлетворяло вполне, да она едва ли желала полного удовлетворения». Ее ум был пытлив и равнодушен в одно и то же время.

Это «равнодушие» под пером Помяловского объясняется, как «утонченный душевный разврат представительницы молодого либерализма».

Воображение тургеневской героини уносится даже за пределы того, что по законам обыкновенной морали считается дозволенным; но и тогда «кровь ее по-прежнему катилась в ее обаятельно стройном и спокойном теле. Бывало, выйдя из благовонной ванны, вся теплая и разнеженная, она замечтается о ничтожности жизни, об ее горе, труде и зле»…

Помяловский и здесь ставит точки над i», для него все это только «сладострастное» воображение.

Состояние своей героини Помяловский объясняет физиологически. Даже когда «тело горело от внутреннего жара, грудь дышала прерывисто, влажные глаза ласкали, губы, казалось, ждали поцелуя, и Потесин готов был ее схватить в объятия — она все-таки казалась нравственной». Сдержанность своей героини Помяловский объясняет весьма прозаически: «хотела дождаться мужа и наслаждаться жизнью умеренною.

Она очень берегла себя»… «Это не нравственность, не натура, а сила воли». В порядке такого же «снижения» изображается и Потесин сравнительно, например, с Базаровым.

Нигилист Базаров негодует на себя, когда начинает чувствовать себя романтиком в отношении Одинцовой: «Вдруг ему представится, что эти целомудренные руки когда-нибудь обовьются вокруг его шеи, что эти гордые губы ответят на его поцелуи, что эти умные глаза с нежностью — да, с нежностью остановятся на его глазах и голова его закружится и он забудется на миг, пока опять не вспыхнет в нем негодование… Он ловил самого себя на всякого рода «постыдных» мыслях, точно бес его дразнил. Ему казалось иногда, что и в Одинцовой происходит перемена, что в выражении ее лица проявлялось что-то особенное, что может быть… Но тут он обыкновенно топал ногою или скрежетал зубами и грозил себе кулаком». Плебей Потесин не столь романтичен, как нигилист Базаров. Потесин хочет увлечь Торопецкую во что бы то ни стало:

«Потесину хотелось развратить ее, и он цинически дразнил ее воображение (сны, чтение, разговоры, поэтические сидения на дачном крыльце и действия по всем правилам естественных наук) и не мог с нею ничего поделать. Он полюбил ее за эту силу. Потесин знал уже женщин, но весь опыт его бессилен в отношении Торопецкой, которая «свежестью своей натуры» отучала его от привычного отношения к женщине. Он пережил бешеные душевные минуты, но покорился, бросил старую жизнь, стал проводить с нею время, переменил тон своих речей, дело перешло в благоговение и поклонение, стал работать и, наконец предложил ей руку».

Отказ Торопецкой на предложение Потесина продиктован был соображениями ее практичности: она знала его разгульную жизнь, помнила, как соблазнял ее, и решила, что страшно жить с таким человеком. Ее отказ — результат холодного анализа действительности.

Потесин не умирает эффектно, как Базаров. Его плебейский раздор с «подчищенным человечеством» менее романтичен, хотя и более сложен и трагичен, чем у Базарова. Он не дерется на дуэли с аристократами. Но не может в силу своего мироощущения ужиться в их обществе. И со ступеньки на ступеньку падает на дно.

На этом пути Помяловский переоценивает не только сюжет «Отцов и детей», но также героев «Обыкновенной истории» Гончарова. Образ генерала — дяди Потесина и все этапы разрыва его с дядей, это все то же «снижение» образов и взаимоотношений героев Гончарова — Адуева-старшего и Адуева-племянника.

Потесин терпит поражение за поражением. И вот он в «большой квартире» огромного дома (описание этого дома затеряно) с разнообразным населением: «тут вы найдете и чиновника, и мещанина, и домашнего учителя, и хориста, и мазурика, и камелию, и отставного штабс-капитана, людей семейных и холостых, взрослых и детей, собак, кошек, мышей, клопов и тараканов. Все это знакомо между собою, связано разного рода обстоятельствами, участием в различного рода делах, общим сожитием».

Эта «большая квартира» приводит Помяловского к типам Достоевского; однако герои «Брата и сестры» освобождены от всякой мелодраматичности и специфической «достоевщины». Особенно интересны типы социальной деградации, с которыми встречается окончательно опустившийся Потесин.