Страница 7 из 57
Вот наконец и квартал Мерсед. На одном из углов – дом генерала Каналеса, старый, лет под сто. На улицу выходят восемь балконов, со стороны переулка – широкий подъезд; есть в этом доме какое-то благородство, как в старинных монетах. Надо бы постоять на улице и, если за дверью послышатся шаги, постучаться. Но по тротуару ходят жандармы. Фаворит прибавил шагу, искоса поглядывая на окна – нет ли там кого. Никого не видно. На тротуаре стоять нельзя, подозрительно. Он увидел напротив захудалый кабачок – надо войти и подождать там; придется спросить чего-нибудь. Пива, например. Он перекинулся двумя словами с хозяйкой, взял пиво и оглядел комнату. У самой стены сидел на скамейке какой-то человек; входя, он заметил его краем глаза. Высокая, широкополая шляпа глубоко надвинута, шея замотана полотенцем, воротник поднят, брюки широкие, ботинки желтые, на резиновой подошве, на пуговицах, но пуговицы расстегнуты. Настоящий забулдыга! Фаворит рассеянно поднял глаза и увидел ровные ряды бутылок, сверкающий зигзаг нити в электрической лампочке, рекламу испанских вин, Бахуса на бочке среди пузатых монахов и голых баб и портрет Сеньора Президента, завидно молодого; на плечах у него красовались полоски вроде рельсов, и ангелов' возлагал на него лавровый венец. Хороший портрет! Время от времени фаворит поглядывал на дом генерала. Не дай бог, хозяйка снюхалась с этим парнем, и они все провалят. Он заложил ногу за ногу и оперся на стойку с видом заправского бездельника. Спросить разве еще пива? Он спросил и, чтобы выиграть время, дал бумажку в сто песо. Хорошо, если нет сдачи. Хозяйка сердито открыла ящик, порылась в сальных бумажках и резко захлопнула крышку. Сдачи нет. Вечная история! Она прикрыла передником голые руки и выскочила на улицу, кинув взгляд на того парня, чтоб присматривал за посетителем – как бы чего не стащил. Предосторожность оказалась излишней; в эту самую минуту (вот уж действительно бог послал) из генеральского дома вышла молодая девушка, и фаворит не стал ждать.
– Сеньорита, – сказал он, догоняя ее, – предупредите хозяина дома, из которого вы только что вышли, что я должен сообщить ему нечто весьма важное…
– Папе?
– Вы – дочь генерала Каналеса?
– Да…
– Так… Нет, не останавливайтесь… Идите, идите… Вот моя карточка… Скажите ему, пожалуйста, что я жду его у себя как можно скорее. Сейчас я иду домой, буду ждать. Его жизнь в опасности. Да. да, у меня, как можно скорее.
Ветер сорвал с него шляпу, он побежал за ней. Она вырывалась. Наконец он ее изловил. Так гоняются по двору за домашней птицей.
Потом он вернулся в кабачок – надо ведь получить сдачу, – чтобы посмотреть, как отнесся тот парень к его внезапному бегству, и застал милую картину: парень прижал хозяйку к стене и пытался ее поцеловать, а она яростно отбивалась.
– Шпион чертов, не зря тебя прозвали свиньей!… – сказала хозяйка, когда при звуке шагов парень ее отпустил.
Кара де Анхель решил по-дружески вмешаться, это ему было на руку. Он отнял у хозяйки бутылку, которой она вооружилась, и участливо взглянул на парня.
– Ну, ну, сеньора! Что это вы? Берите сдачу себе, и уладим все миром. К чему вам скандал, еще полиция придет, а вот если наш приятель…
– Лусио Васкес, к вашим услугам…
– Лусио Васкес? Как же! Свинья грязная, вот он кто! А полиция… всюду эта полиция!… Пускай сунутся! Пускай они сюда только сунутся! Мне бояться нечего, я не индианка какая-нибудь, да, сеньор. Нечего меня пугать этим твоим Новым домом.
– Захочу, ты у меня в такой дом попадешь!… – бормотал Васкес, сплевывая и сморкаясь на пол.
– Еще чего!
– Ну, будет вам, помиритесь!
– Да я что, сеньор, я ничего!
Голос у Васкеса был противный, бабий, писклявый и неестественный. Лусио, по уши влюбленный в хозяйку, добивался изо дня в день только поцелуя. Но хозяйка была не из таких! Мольбы, угрозы, подарки, серенады, притворные и настоящие слезы – все разбивалось о грубое сопротивление. Она ни разу не уступила. «Пускай знает, – говорила она, – со мной любиться, что с врагом сразиться».
– Ну, вот и успокоились, – сказал Кара де Анхель, словно про себя, водя указательным пальцем по никелевой монетке, прилипшей к стойке, – теперь я расскажу про барышню из того дома, напротив.
И он рассказал, что его друг поручил ему узнать, дошло ли до нее письмо; но хозяйка не дала договорить:
– Везет же вам! Вижу, вижу, вы сами за ней приударяете!…
Его осенило. Он сам… семья против… Инсценировать похищение… Похищение… Побег!
Он все водил пальцем по монетке, но теперь гораздо быстрее.
– Угадали… – сказал он. – Только вот плохо… отец против.
– Чертов старик! – вмешался Васкес. – Натерпелся я с ним! Что я, по своей воле? Приставлен, вот и хожу.
– С богачами всегда так! – проворчала хозяйка.
– Я и решил, – пояснил Кара де Анхель, – увести ее из дому. Она согласна. Как раз сейчас мы обо всем договорились, назначили на эту ночь.
Васкес и хозяйка заулыбались.
– Пропустите глоточек, – сказал Васкес. – А это мы уладим. – Он протянул сигаретку. – Курите?
– Нет, благодарю… Однако… за компанию…
Пока они закуривали, хозяйка налила три стопки.
Когда отдышались – глоточек оказался крепкий, – Кара де Анхель сказал:
– Итак, я на вас рассчитываю. По правде сказать, помощь мне очень нужна. Только – обязательно сегодня, позже нельзя.
– Я после одиннадцати не сумею – служба, знаете… – сообщил Васкес. – Зато вот эта…
– Говори, да не заговаривайся! «Эта»! Еще чего!
– Ну, ладно, наша хозяюшка, «Удавиха» по прозванию, – он взглянул на хозяйку, – она справится. Она двоих стоит. А захочет помощника – пошлю. Есть у меня один дружок, как раз у нас с ним свиданье назначено в индейском квартале.
– Вечно ты суешь своего Хенаро Родаса, бутылку эту лимонадную!
– Почему его так прозвали? – осведомился Кара де Анхель.
– Да он дохлый такой, знаете, апети… тьфу, апатичный, вот!
– Ну и что?
– Мне кажется, нет оснований…
– А вот и есть! Вы простите, сеньор, что перебью. Не хотела бы говорить, да придется. Федина, этого Родаса жена, всюду звонит, будто генералова дочка обещалась быть у ней крестной… Вот, значит, и не годится твой дружок для этого дела!
– Ух и балаболка!
– Сам-то ты дурень!
Кара де Анхель поблагодарил Васкеса за готовность помочь, но дал понять, что лучше обойтись без «Лимонадной бутылки», поскольку, как сообщила хозяйка, его нельзя признать лицом незаинтересованным.
– Мне очень жаль, друг Васкес, что вы не можете сами…
– Да и мне жаль. Знал бы, отпросился бы…
– Если надо денег…
– Нет, что вы! Я не из таковских. Тут уж никак… – И Васкес почесал за ухом.
– Что ж поделаешь, нельзя так нельзя. Итак, я приду поздно, без четверти два или в половине второго. Любовь не ждет!
Он простился, поднес к уху часы – как беспощадно щекочут слух эти мелкие, частые удары! – и быстро удалился, закрывая черным шарфом бледное лицо. Он нес голову генерала и еще кое-что.
VII. Архиепископ отпускает грехи
Хенаро Родас остановился у стены закурить сигарету. Пока он чиркал спичкой, появился Лусио Васкес. У решетки храма заливалась лаем собака.
– Ну и ветер! – проворчал Родас.
– Эй, как дела? – приветствовал его Васкес. И они пошли
дальше.
– А ты как?
– Куда идешь?
– Тоже, спросил! Мы ж уговорились…
– Я уж думал, ты забыл. Сейчас тебе все расскажу про то дельце. Глоточек пропустим, и расскажу. Сам не знаю, чего-то выпить хочется. Пойдем через площадь, посмотрим, как там что…
– Да ничего… Конечно, хочешь – пойдем. Только как нищих прогнали, там ни души пет.
– И слава богу. Пойдем, значит, мимо Портала.
После убийства полковника Парралеса Сонриенте тайная полиция ни на минуту не оставляла без надзора Портал Господень. Слежку поручали самым отъявленным головорезам. Васкес и его друг поднялись но ступеням со стороны архиепископского дворца, обошли Портал и вышли к Ста Воротам. Тени колони лежали на плитах Портала вместо нищих. Несколько лестниц, прислоненных к стене, говорили о том, что маляры подновляют здание. Действительно, среди распоряжений муниципалитета, долженствующих выразить безоговорочную преданность Сеньору Президенту, важное место занимало распоряжение об окраске и ремонте Портала, у которого произошло чудовищное злодеяние; причем все расходы несли турки, расположившиеся у стен храма со своими вонючими лавчонками. «Расходы несут турки, поскольку они в определенной степени ответственны за смерть полковника Парралеса Сонриенте, погибшего вблизи от их жилищ», – гласили суровые постановления. И контрибуция эта разорила бы турок вконец, низвела бы их до уровня нищих, ночевавших еще недавно у их дверей, если бы не влиятельные друзья, благодаря которым удалось оплатить расходы по освещению, окраске и ремонту Портала Господня векселями на государственную казну, купленными за полцены.