Страница 24 из 48
Сердце тревожно забилось, в глазах зарябило, строчки запрыгали... «Неужели? Нет, нет! Не может быть...»
Вера закрыла глаза, застыла в неподвижности.
«Что же это я расстраиваюсь, ведь истребители не делают налетов на вражеские тылы», — успокаивала она себя.
Открыв глаза, увидела на странице красную кляксу. «Детей ругаю за неряшливость, а сама не лучше», — укорила себя. — У, как сильно разгорелась лампа, совсем не берегу керосин». Убавив свет и придвинув поближе лампу, Вера продолжала работу.
«Ох, уж этот мне Шура, снова ту же ошибку допустил, — поставила на полях галочку. — Нет, он не мог ошибиться. Не первый год летает. Надо с ним дополнительно заняться, у него пробел со второго класса, второй раз эту ошибку делает. Но Шура-то маленький, а Никита взрослый, Никита не мог допустить, чтобы его сбили».
Мысли бежали круговоротом, одна за другой. По телу прошла нервная дрожь, в локтях и под коленками ныло.
«Что же это я, в самом деле?! Взять себя в руки, может быть, он и не летал в этот день, а я, дурочка, не могу уже и тетради проверить».
Вера встала, опираясь на стол и стулья, подошла к кровати и поправила на дочке одеяло, потом вышла на кухню. Умывшись холодной водой и стараясь больше ни о чем не думать, легла в постель, но долго не могла уснуть.
...В легком цветном платье Вера вышла из рощи и подошла к Белому Яру.
Под обрывом тихо течет река, вода такая светлая, такая прозрачная, что виден каждый камушек на дне. В воду смотрятся ветвистые березки. Вдали за рекой раскинулись луга, заросшие кустами тальника. До чего же знакомы эти места! Здесь они с Никитой не раз играли в детстве, играли весело и беззаботно. «Кто это такой?» — подумала Вера, увидев мужчину, поднимавшегося по обрыву. Он цеплялся за ветки, под ногами осыпалась галька и падала в воду. Мужчина срывался, но продолжал карабкаться.
— Никита! — радостно вскрикнула Вера и хотела броситься ему на помощь, но перед самым обрывом ноги подкосились. Вера протянула руки, а он поднял голову и весело ей улыбнулся. Он все ближе и ближе, вот уже готов схватиться за ее руку, но берег осыпается и Никита летит под обрыв...
Обливаясь холодным потом, Вера проснулась. Она быстро скинула с себя одеяло и села на койке.
— Никита, милый, ну почему ты так долго не едешь, почему? — простонала Вера.
5
У ворот школы Веру встретила девушка-почтальонка и вручила письмо.
— Вот спасибо-то, дай я расцелую тебя, — обрадовалась Вера. — Ну и дуреха, ну и дуреха, услышала вчера по радио, что на севере не вернулся самолет, и всю ночь не спала, — распечатывая конверт, говорила Вера. Читая на ходу, она радостно улыбалась.
Вера повернулась, чтобы пойти домой, сообщить радостную весть свекрови, расцеловать ребятишек, но, взглянув на часы, остановилась. До урока оставалось пять минут. А свекровь уже отвела внуков в садик, сама ушла на ферму. Вера побежала в школу.
— Ты чему улыбаешься?'
— Ой, девчонки, не говорите: едет, Никита домой едет, — схватив в объятия пожилую учительницу и кружа ее на месте, радостно сообщила Вера.
Внезапно нахлынувшее счастье сделало Веру моложе и красивее. Яркий румянец разлился по круглым щекам, черные глаза весело заискрились.
Сегодня Вера решила нарушить план урока. Она отодвинула тетрадь в сторону и, обращаясь к детям, звонко и весело проговорила:
— Ребята! Пишите сочинение на свободную тему, кто о чем хочет.
Ученики углубились в тетрадки. В классе слышалось посапывание да скрип перьев. Вера подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном боролся с наступающим сном сад. Земля уже укрылась разноцветным ковром, на деревьях еще шумят редкие желтые листья.
«И он тоже сажал деревья, только не знаю, которые. Что же никогда об этом не спрошу? Надо обязательно спросить, когда приедет. Вот эти кусты акации мы с братом сажали».
Вечером в доме Комлевых было весело и радостно. Маленькая Наташа восторженно визжала и лепетала:
— Папа, папа едет!
Гена пристал к бабушке с вопросом:
— Где моя сабля?
— Зачем она тебе?
— Я с папой на фронт поеду.
— Зачем ты туда поедешь?
— Немцев бить.
— Господи, вот твоя сабля, под койкой.
Геннадий извлек деревянную саблю, положил ее на плечо и, маршируя по комнате, приговаривал:
— Ать, ать, ать!
Матрена Савельевна сидела и думала о том, что хорошо, если бы ее сыновья нагрянули к празднику вместе. Она рисовала себе встречу, думала, как и чем будет их угощать.
ГЛАВА II
1
Комлев перебрался через канаву и вышел на шоссе. Идти стало легче. Черная лента дороги огибала кустарник. Сквозь ветви пробились два тоненьких, движущихся лучика, а минуту спустя, послышалось легкое шуршание велосипедных шин. Никита остановился. Пути к отступлению нет. Быстро выхватил из кобуры пистолет, приготовился.
— Стой! Хэнде хох! — тихо, но властно скомандовал Комлев, когда двое велосипедистов выехали из-за поворота.
Оторопевшие, они спешились и, ударяя пальцами себя в грудь, наперебой заговорили:
— Норге! Норге!
Один был совсем юноша, другой — мужчина средних лет. Одеты в одинаковые спортивные куртки, за плечами рюкзаки. Комлев понял, что это мирные норвежцы. Те тоже немного успокоились при виде человека, который не угрожал, а, скорее, просил о помощи.
Знаками Комлев показал, чтобы мужчины сошли с дороги.
— Хлеб, хлеб! — проговорил он.
Норвежцы смотрели недоуменно, не понимая, что он от них хочет.
— Брот, брот, — вспомнив немецкое слово, повторил Комлев, одновременно показывая на рот.
— Клип! Клип! — оживились норвежцы и наперебой что-то стали говорить ему, пожимая плечами. — Брот нах хауз, — показывали они руками в сторону.
Комлев догадался, что они приглашают домой.
В пути, когда Комлева оставляли силы, его бережно поддерживали норвежцы.
Деревья резко выступали на фоне яркого зарева. Когда Яутйки вышли на опушку, Комлев увидел в центре небольшого селения догоравший дом. Вокруг освещенные пламенем ходили немецкие солдаты с автоматами в руках.
«Неужели предадут?» — мелькнуло в голове Комлева, и он до боли в суставах сжал пистолет.
Норвежцы свернули вправо. Подошли к дому с теневой стороны. Немного постояли.
Когда Комлев оказался в маленькой теплой слабо освещенной комнате, голова закружилась, по телу прошел озноб, и он бессильно опустился на стул.
Очнулся от глотка коньяка в мягкой постели, укрытый теплым одеялом. Осмотрелся. Рядом ласково улыбаются двое норвежцев. Раны перевязаны чистыми тряпками. На маленьком столике стоит ужин: кружка с молоком, отварной картофель и ломоть хлеба. Комлев с жадностью принялся за еду. Хозяева знаками стали показывать, что надо есть меньше, а то будет плохо.
Фотографии в немудреных рамках на стенах, домотканые половики на полу, керосиновая лампа-молния, висевшая под потолком, — весь вид комнаты успокаивающе действовал на летчика. Но сознание, что за стеной враги, настораживало офицера. Все же усталость взяла свое.
2
Из полусонного состояния Комлева вывело прикосновение чьей-то руки. Над ним склонился Мартин Вадсен, хозяин дома, встретивший Комлева в горах. Никита уловил беспокойный взгляд его светлых глаз.
Мартин, подавая ключи, что-то говорил Комлеву. Но тот, чувствуя себя так, словно его пропустили через молотилку, не мог пошевелиться. Поняв, он взглядом указал, чтобы хозяин закрыл двери снаружи.
Когда щелкнул замок и Комлев остался один, его вновь охватила тревога. Куда и зачем ушел хозяин? Что, если... И Комлев сжал пистолет... Беспокойное течение мыслей прервал раздавшийся за стеной отчаянный крик женщины и следом — звонкий детский плач.
Комлев не помнил, как он дополз до двери, за которой происходило что-то непонятное и, как ему казалось, страшное. Но тут силы окончательно оставили его.