Страница 88 из 186
Теперь же, когда от меня потребуют моего мнения, мое положение станет затруднительным. Я и сейчас не знаю, как мне действовать.
История наших — моих с Вами лично — взаимоотношений имела достаточное количество грустных или досадных пятен именно на этой почве, и к этому не должно быть возврата. Если же судьба все-таки сталкивает нас на той же дорожке, то мы должны говорить об этом спокойно и мужественно. И вот прежде всего я должен высказать свое мнение Вам.
В этом вопросе есть три стороны: общественная или государственная, художественная и 3) личная, персональная.
{374} Государственная выгода объединения так очевидна, что можно было бы и не останавливаться на ней. Делаю это только для полноты доводов.
а) Вопрос помещения, самый жестокий, решается сразу и безболезненно;
б) для Москвы, кроме Большого театра и его филиала, вполне достаточно еще одного музыкального, более или менее экспериментального;
в) большое сокращение правительственной дотации.
Выгоды художественные, по-моему, также несомненны, я бы сказал даже — очень крупные.
Сколько раз именно Вы убедительно говорили в Художественном театре, что присутствие двух (все-таки всегда родственных) течений служит обогащению театра! Разве и в этом случае два течения непримиримы? Это может так казаться только пристрастному глазу. Если кто-либо из театра моего имени будет судить о Вашем театре по тем, конечно, не малочисленным единицам, которые попросту плохо штампят, то он скажет, что Театр имени Станиславского лишен прогрессивного смысла. И наоборот, завзятый член труппы Вашего театра, судя тоже по многочисленным единицам, скажет, что в Театре имени Немировича-Данченко даже и не пытаются хорошо петь. И то и другое неверно. Каждый порядочный певец в этих обоих театрах хочет быть и хорошим актером, а каждый хороший актер стремится и хорошо петь. А в идеале, к которому несутся оба течения, все члены труппы должны и хорошо петь и осмысленно жить на сцене. В таком-то спектакле (Вашего театра) задача: возможно ярче выявить вокальные и музыкальные качества классической оперы при осмысленном, реальном истолковании драмы: а в этом спектакле (моего театра) — добиться полного синтетического захвата тематического содержания спектакля, имея главный упор на музыкальную ткань. Разве это полюсы? И даже то, что один театр преферирует[824] классическую музыку, а другой больше волнуется от новой, только делает частичный перевес то в одну, то в другую сторону. Но разве моя труппа не мечтает петь {375} «Князя Игоря» или «Снегурочку»? Ведь «Борис Годунов» и «Пиковая дама» не пошли в моем театре только потому, что я остался в Америке. А разве Ваши артисты не рады были бы петь «Джонни»[825] или «Тиля»[826]? Даже хорошую, классическую оперетку, как «Анго»? Значит, объединение только помогло бы этому. Обогатилась бы не только общая афиша богатством большого и разнообразного репертуара, но и работа самих артистов. Вашим именем приводится такое возражение: что же хорошего, если певец-актер будет сегодня готовить партию по методе Константина Сергеевича, а завтра по манере Владимира Ивановича? А разве Качалов, Москвин, Книппер и пр., и пр. проиграли от этого? И Художественный театр разве проиграл от этого?
Оба театра идут к одной цели: бороться с «театром ряженых певцов». Эта борьба сложная, а потому и пути ее многогранные. Но цель одна.
Оба коллектива уже несколько лет работают бок о бок, все знают друг друга, одеваются и гримируются в тех же уборных, действуют на тех же подмостках, имеют перед глазами тех же музыкантов. Немного надо, в смысле простого такта и взаимного уважения, чтоб протянуть друг другу руки и пойти дальше вместе.
Попробуйте заглянуть, что произойдет в этом отношении, когда состоится окончательное разобщение. Для того чтобы играть 8 спектаклей в неделю, и тому и другому театру понадобится приглашение по крайней мере десятка по два новых членов труппы. Если в Вашем театре думают, что обойдутся своими силами, то это заблуждение, которое очень скоро рассеется. И вот каждая труппа вберет в себя до 25 % своего состава певцов, или совсем не воспитанных в Вашем направлении, или вообще дурно воспитанных. Тогда как этого избегли бы при пополнении друг друга родственными воспитанниками. Да еще надо принять во внимание, что певцы нарасхват и что Малиновская объявила конкурс на 51 вакансию! И у нее есть разрешение платить громадные жалованья для привлечения в Большой театр всего, что есть лучшего.
Другой вопрос — как, в художественном отношении, состоится такое объединение. Мне это кажется очень простым.
{376} Один год должен быть промежуточным, организационным. Этот последний год правительству еще придется поддержать дотацией, большей, чем в дальнейшем, нормальном течении. Крутая перемена произойдет только в объединении администрации. Репертуар объединится сначала почти механически. В старом репертуаре обоих театров с первых же дней начнутся подготовки для ввода только в хорах и мелких партиях. Потому что именно хоры и мелкие партии подвергнутся так называемой «чистке». А ведь в обоих театрах уже накопилось довольно много слабого элемента, так что чистка по необходимости оздоровит дело; да и оставшиеся будут, хотя бы вначале, «соревновать» друг перед другом; от этого дело тоже выиграет.
Настоящее слияние начнется только с новых постановок.
Я не считаю отдельных эпизодов, которые, может быть, начнутся сразу, т. е. отдельные лица будут готовить большие партии в старом репертуаре другого театра. Это можно делать и можно не делать. Конечно, это тоже помогло бы и оживлению и уверенности в пользе слияния.
Еще к вопросу о репертуаре. Как ни стараются теперь оба театра поставить по две оперы в год, никак не удается. Это при 3 – 4 спектаклях в неделю! А что объединившись труппа сумеет поставить три новых спектакля — за это можно поручиться. Как Соленый говорит: «Одной рукой я поднимаю два пуда, а двумя не четыре, а шесть»[827].
Наконец, последний художественный аргумент. И Вы и я все меньше и меньше принимаем участие в художественной жизни этих театров. Наше артистическое влияние все больше держится на наших учениках или последователях. Так вот, чем их будет больше и чем они будут теснее, тем мы можем быть покойнее за будущее, и это будет прочнее, когда из двух средних театров образуется один хороший.
Теперь третья сторона этого вопроса — личная, персональная. Она самая трудная, потому что наиболее щекотливая и значительному количеству лиц угрожающая! Но по существу наименее серьезная. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что самые сильные возражения против объединения — у лиц заинтересованных. Понятно, что все те, кого я выше назвал {377} «слабым элементом», против объединения, потому что чистка коснется прежде всего их, как балласта. Затем следуют лица, которые играют в своем театре сейчас такую роль, какой они могут лишиться при слиянии. Это может быть особенно заметно в административном персонале. И, наконец, некоторые опасения за свое положение — в среде премьеров: как бы атмосфера театра не пострадала от излишней «самокритики». Должен, однако, сказать, что к чести премьеров обоих театров, такое настроение проявляется в незначительной степени. Они как-то внушают веру, что искусство у них победит мелкие взаимные опасения и недоверия.
Я, разумеется, здесь не буду перечислять примеры, указывать, кого я имею в виду как лиц слабого элемента, или администраторов… Здесь важно вот что: прочное, тесное согласие между мною и Вами относительно тех или других лиц. Это согласие я понимаю так: 1) орган — жюри, или комиссия, или вновь организованная дирекция, — словом, те, кто будут решать состав общей труппы, должны быть избраны Вами и мною совместно (разумеется, в эту комиссию войдет и лицо или лица от правительственных органов); 2) некоторые, — очевидно, их будет много, — должны быть оставлены по Вашему и по моему ультимативному требованию, причем мы оба, пока мы привязаны к этому делу, обязуемся друг перед другом наше согласие охранять. Когда я мысленно перебираю состав Вашего театра — по труппе, режиссуре и администрации, — то не встречаю ни одного имени, на котором мы могли бы не сговориться. Настолько, что вряд ли Вам даже пришлось бы прибегать к ультиматуму.