Страница 42 из 69
И что, говорю, муж все это терпит? Не только терпит, но и гордится. Что у него такая сексуально привлекательная жена.
И как же они так живут? А вот так и живут, потому что любовь скоро пройдет, ведь она так изменчива, а семья наоборот, должна быть прочная, а род долговечный. Ведь ребенок у них, дом, семейный уклад, потом родителей тоже нельзя забывать. Потому у французов вся жизнь в любви!
И что? Так и живут втроем? Почему же втроем, вчетвером. Ведь и у него тоже любовь. И она, что? Она, как и ее муж этим горда. Главное это хорошая, дружная семья!
А семья это как? Разве же это семья? Он с другой, она чуть ли не по рукам пошла и что, говорю, это семья? А как же уважение, достоинство?
В том-то и оно! Что он и она видят его в уважении чувства своего супруга, как друга. Уважают выбор, не роняя достоинства друг друга, потому так и живут хорошо. Кстати, в счастливом браке у французов почти четверть населения страны. И совсем мало разводов.
При слове француз у каждого возникает веселое лицо его и красивое ее, а так же вино и секс. А что для женщины главное, дети и секс, достаток и хороший дом! Не ломай все, не начинай снова, цени что имеешь, смотри на жизнь веселее. От того мы, французы так спокойны к адюльтеру. Шерше ля фам и Ля мур
Потом, прихожу в раздумьях домой.
— Так, — говорю, — Мари, научи, объясни, как тут у вас протекает ля мур, похожий на наш полноводный, обильный Амур?
Но все тоже слышу и от нее, что французы терпимы в браке, спокойно переносят адюльтер и живут себе, любят семью и детей. И так живут, пока не захотят создать новую семью. И тогда он со своими детьми, и она со своими сошлись и живут. Живут вместе, пока есть чувства. Душой не кривят и не мучаются, как русские.
Это говорю как?
— А вот так! Я не объясню, ты лучше спроси у кого-то из русских.
Потом как-то пошли с Мари на бульвар Сен-Жермен.
И мы с Мари попали в кафе Де Флер отдохнуть, посидеть. Рядом храм Сен-Жермен-де-Пре, да бульвар Сен-Жермен. Хоть мы и не рано пришли и мест свободных не много, но мы выбираем место на углу улицы, за круглым столиком на двоих, а вот и плетеные кресла. До сей поры есть не хотелось, а тут горячая еда, кофе с круасанами и можно сказать, что богемная среда. Я с Мари на русском, а рядом присел господин, и мне кажется, что я его знаю. Я спросила Мари, а она мне, не знаю такого. Но сказала как-то громко.
— Простите дамы, что я встреваю в ваш разговор. Вас не увидеть нельзя, особенно с такой великолепной косой. Вы без сомнения русские?
— Я да, а Мари она… — И дальше начался наш разговор.
Он сказал, что бывший москвич, эмигрант последней волны. Пишет потихоньку, а здесь издают, потому и пригрелся тут, шутит, как мартовский кот.
Потом уже и я ему, что хочу модельными платьями заняться, но все никак не пойму, как тут у них. Говорю, что кутюрье не пойму, он то за, то что-то темнит. Потому у меня не получается с ним.
Володя, так он просит себя называть, отчего-то стал вникать в мой рассказ о моих мытарствах здесь. Сказал, что постарается мне что-то растолковать, а пока мы уже заказали горячие блюда и вина. Вообще разгулялись сполна! И куда только мой токсикоз уполз, который меня уже доставал понемногу. И уже нам хорошо, свободно легко. Володя об этом кафе, что, мол, в нем и Хемингуэй, и Пикассо и даже Рембо бывал тут. Потом о том, что внутри заведения сохранилось все даже со Второй мировой войны, и отделка кафе из красного дерева, выполнена в стиле артдеко. И еще все в том же духе.
Видимо он все хорошо знал, потому я ему следующий вопрос о любви у французов, о верности в браке. Рассказала о своем разговоре с манекенщицей и о том, что она мне сказала о мучениях русской души. Он все выслушал, а потом стал говорить о том, что отметил тут за десять лет.
— Поначалу я, как и вы, не понимал, осуждал этот их ля мур и так же не мог понять их адюльтер. А потом что бывает здесь? Женщина первая здесь и любовь. И только потом, когда каждый день стал с ней, то стал понимать, почему у них именно так.
Говорят, что женщина это отражение мужчины.
Так вот, мужчина француз — неунывающий балагур, галантный поклонник, ценитель вина и женщин. Потому и француженки так легки, элегантны, помня то, что там, где француз, там всегда флирт, легкий и необременительный секс. Для них нужно вино. Потому что оно веселит, в голове чуть шумит, добавляя им радости от близости на двоих.
Немец педант, аккуратист, потому и немки больше всего любят добротность, порядок. Немцам пиво, оно пенит бокал, уплотняет и грудь наливает. Потому их либен, всегда аккуратная и бережлива, и для нее домик и гроссбух превыше всего. Не случайно для них киндер, кирхен, кюхен и все.
Англичанин сух, вежлив, ему важно не задевать того, кто рядом, для него любая женщина — леди. Потому англичанки спокойны, с достоинством везде, да еще и осудят. Им не хватает тепла, близости душ, потому им эль вересковый или джин обжигающий для раскрепощения душ.
Русский молчалив, рукастый, но все на авось, вечно тянет чужое тягло. Потому она для него баба. И если у француза ля мур, то у него с телкой, простите за грубость, перепехон, он о ней, так и говорит, мол, моя, то есть она для него кто угодно, но только не леди, не мадам и не либен. Ему бы забыться, опрокинуть стакан, разобраться с ней, подраться, кому-то ж… надрать, и все время о ней что она все равно б…… Потому ему водка, самогон, а ей, глаза бы не видели век всех тех, кто с бутылкой! Ей как воздух не хватает ля мур, ей хочется пофлиртовать, утонченности чувств для загадочной русской души Татьяны…
Американец делец, всегда и во всем. Потому напор, наглость, он самый ковбой и во всем. Оттого и она, самовлюбленна, ей надо успех, независимость от всех. Она и не курит, не пьет, по-деловому рожает, воспитывает, живет. У нее пробежка с утра, фитнес, какой-то клуб, потом дети, собака, супруг. Вот так и живут. Он у нее на последнем месте. Оттого ему надо виски со льдом, это чтобы и выпить, и поговорить с друзьями о ней и обо всем в кегельбане.
А ведь почти все мужчины и сами не живут, прозябая, и ее за собой волочат. Все, но не француз!
Француз всегда шерше ля фам! Ищет женщину. И не просто, как часто бывает у нас зацепил, наговорил, а как до дела дошло, так бегом от тела ее!
Нет, француз не таков и всегда не только готов, но и при деле, считайте всю жизнь с ней в постели! Обласкает и тем возвысит ее, а любовь она знает об этом всегда, они выпьют на пару до дна, словно бутылку хорошего вина! И не беда что очень скоро бутылка пуста. Знает он, знает она, что где — то есть еще не одна бутылка прекрасного вина. И еще что француз — он же гурман, а в вине каждый француз-сомелье!
И они, француженки это знают!
Потому и дочки у мамы с самых юных лет разодеты как куколки, с рюшиками, бантиками, шляпкой, обязательно с лентами. Все как у мамы. А еще маникюр и даже педикюр. Во всем она учится подражать своей красивой, веселой, любимой мужчинами маме. Потом ученица в лицее. О, это целый сказочный мир и детский, и взрослый, и все в нем бурлит! А она хочет в нем блистать, увлекаясь кувыркаться с мальчиками и опять возвышаясь в красивом костюмчике, платье нарядном и в туфельках модных. А потом ей в колледж. Тут все и вертится так, что не успеваешь опомниться, да красивые платья на джинсы да кеды менять, поспевая за модой и танцами, как и всех тех остроумных и веселых мальчиков. Но теперь уже выбита пробочка, словно из бутылки дорого вина бьется пеной эротической в ней женщина, и она купается в этом сама или с ним, или с ней!
И тогда уже ей не хватает модного платья, костюмчика, плащика или пальто, теперь ей надо красивое, дорогое белье, как обрамление и в услаждение ее или его. И так до замужества, а там, сумасбродно красивое и дорогущее свадебное платье, белье, которое она потом будет передавать своей девочке, дочери, вместе с фатой.
Вот как у французов. Только добавлю, что моя девочка, или как о них тут говорят, кошечка, промяукала, что с тобой мне становится скучно, русский медведь, и нежно поцеловав, уплыла от меня к другому. А еще мне сказала, что я мрачный, угрюмый и совсем не похож на француза. Вот так!