Завоевание Англии

— Да, он не подозрителен, — подтвердил де Гравиль.

— Какой толк в хорошо построенной крепости, если ее не охраняет никакой караул?

— Ты прав! — ответил рыцарь, пораженный справедливостью его слов. — Но Гарольд — англичанин, а англичане считаются самым неподозрительным из всех народов вселенной.

Герцог расхохотался, но смех его был прерван злобным рычанием: он обернулся и увидел сына, катавшегося по полу с озлобленной собакой.

Вильгельм бросился к сыну, но мальчик закричал:

— Не трогай, не трогай собаку! Я и без твоей помощи смогу справиться с ней!

И он со страшным усилием выскочил из-под собаки, встал на колени и, обхватив шею бульдога, сжал ее с такой силой, что чуть не задушил.

— Ну, так я пошел на выручку собаке, — сказал Вильгельм Норманнский с улыбкой прежних лет и не без труда освободил бульдога.

— Нехорошо, отец, — заметил Роберт, получивший уже в то время прозвище коротконогого, — заступаться за врага сына.

— Но ведь враг моего сына принадлежит мне, доблестный рыцарь, и я же могу потребовать от тебя ответа за измену государю, так как ты самовольно вступил в борьбу с моим четвероногим вассалом.

— Ты подарил мне эту собаку еще щенком, батюшка; и она не твоя!

— Это басни, monseigneur de Courthose! Я только одолжил ее тебе для забавы — в тот день, когда ты вывихнул себе ногу, соскочив с крепостной стены, а у тебя, несмотря на жестокий ушиб, хватило еще сил замучить щенка до полусмерти.

— Подарил или одолжил — это одно и то же… Я не отдам то, что попало мне в руки: ты сам учил меня поступать так.

Вильгельм был в своей семье самым кротким и слабым человеком, он поднял сына на руки и нежно поцеловал. Герцог не подозревал, что в этом поцелуе таился зародыш проклятия, возникшего на смертном одре сына, и его гибели.

Малье де Гравиль нахмурился при виде такого баловства, а карлик Турольд покачал головой.

В эту минуту вошел дежурный герольд с докладом, что какой-то английский дворянин приехал во дворец (вероятно, по крайне важному делу, так как он не успел еще соскочить с лошади, как она околела) и просит у герцога позволения войти. Вильгельм поставил сына на пол и приказал ввести неизвестного.

Потом он вышел в другую комнату, приказав де Гравилю следовать за ним, и сел в свое герцогское кресло; он всегда соблюдал придворный этикет.

Минуты через две один из придворных ввел посетителя, — судя по длинным усам, коренного сакса, — и де Гравиль узнал в нем Годрита, своего старинного знакомого; молодой человек, поклонившись ему с большей бесцеремонностью, чем герцогу, и сказал дрожащим от волнения голосом:

— Граф Гарольд шлет тебе привет, герцог! Твой вассал Гви, граф Понтьеский, забыв законы рыцарства, предательски поступил с Гарольдом, ехавшим из Англии, чтобы посетить тебя. Ветер и буря прибили его корабли в устье Соммы; он вышел на берег в качестве мирного гостя в дружеской стране, но был задержан графом со всей своей свитой и заключен в темницу Бельремского замка. Пока я говорю, первый из лордов Англии, шурин короля, сидит в тюрьме. Бессовестный Гви осмелился даже упомянуть о голоде, пытке и смерти — с намерением или осуществить угрозу, или выманить выкуп. Выведенный из терпения невозмутимой твердостью и презрением графа, Гви позволил мне приехать к тебе с поручением Гарольда… Граф обращается к тебе как к государю и другу и просит защитить его от этого насилия.

— Благородный сакс, — ответил герцог торжественно, — это обстоятельство — из ряда вон выходящее, и вмешаться мне труднее, чем ты думаешь. Конечно, граф Понтьеский — мой вассал, но я не имею ни малейшего права вмешиваться в его дела относительно лиц, потерпевших крушение или выброшенных волнами на его берег. Мне тяжело знать, что доблестный граф попал в такое неприятное положение. Все, что я в силах сделать, будет сделано, но я предупреждаю, что не могу обратиться к графу Понтьескому как герцог к вассалу. Ступай и отдохни, а я пока обдумаю, каким образом помочь Гарольду.

Такой ответ сильно опечалил Годрита, и он сказал с грубой откровенностью:

— Я не притронусь к пище и к вину, пока ты не решишь помочь графу Гарольду — как рыцарь рыцарю и как человек человеку, который поплатился за избыток доверия к тебе.

— Тяжела та ответственность, которую ты на меня, по своему незнанию, возлагаешь!.. Один неосторожный, необдуманный шаг может погубить меня: Гви вспыльчив и заносчив, он способен в ответ на мой приказ освободить Гарольда прислать мне его голову. Дорого будет стоить мне выкуп Гарольда, но верь моему слову: половина герцогства не покажется мне слишком тяжелой жертвой для спасения графа! Ступай и отдохни!

— Не гневайся, герцог, — вмешался де Гравиль, — мы друзья с этим таном! Позволь мне проследить, чтобы его угощали достойно его сану… Хотелось бы мне также ободрить и утешить его в печали.

— Пожалуй, но такого благородного гостя должен прежде всего принять мой первый придворный.

Обернувшись к герольду, герцог приказал ему проводить Годрита к фиц Осборну, жившему во дворце, и попросить последнего позаботиться о приезжем.

Когда тан удалился, Вильгельм начал ходить взад-вперед по комнате.

— Он у меня в руках! — воскликнул он в восторге. — Не как свободный гость прибудет он в мой дворец, а в качестве выкупленного мной узника. Отправляйся, Малье, к этому англичанину и рассказывай ему всевозможные сказки о свирепости Гви. Опиши ему поярче мои затруднения, которые повлечет за собой освобождение Гарольда; уверь его в опасности положения пленника и в огромности моей жертвы… Понял ли ты меня?

— Я норманн, — ответил де Гравиль с лукавой улыбкой, — а норманны способны накрыть целое царство полой кафтана. Ты будешь мной доволен.

— Так иди же, иди и пошли мне сюда Ланфранка… Нет, постой, не Ланфранка: он слишком совестлив… фиц Осборна… Нет, он чересчур горд… Ступай к моему брату Одо и проси его немедленно прийти ко мне.

Рыцарь с глубоким поклоном удалился, а Вильгельм продолжал шагать из угла в угол, радуясь своей хитрости.

Глава II

Граф Понтьеский согласился освободить своего высокородного пленника только после продолжительных переговоров с герцогом и очень значительного выкупа. Трудно сказать: был ли это действительно выкуп или только плата за искусное содействие герцогу.

Граф сам освободил Гарольда из заключения и проводил его с величайшим почетом до chateau d’ Eu, где пленника встретил Вильгельм, который даже помог ему соскочить с лошади и крепко обнял.

В замке были собраны, в честь знаменитого гостя, самые влиятельные вельможи Нормандии, весь цвет ее дворянства: Гуго де Монфор, Рожер де Бомон, поседевшие в битвах советники герцога; Анри, сир де Феррер, названный так в честь его замечательных оружейных заводов; Рауль де Танкарвиль, бывший наставник герцога; Жоффруа де Мандевиль, Тустен Прекрасный, имя которого выдавало его датское происхождение. Еще присутствовали: Гуго де Гранмениль, недавно вернувшийся из изгнания, Гюмфрей де Боген, замок которого существует до сих пор в Каркутане, Лаци и д’Энкур, владевшие громадным количеством земель. Были, наконец, Вильгельм де Монфише, Роже Бигот, Рожер де Мортимер и множество других знаменитых людей.

Кроме того, Гарольд увидел всех ученых прелатов и епископов норманнских, а в их числе Одо, брата Вильгельма, и Ланфранка. Незначительным рыцарям и вождям, тоже захотевшим полюбоваться на Гарольда, почти не хватило места в замке, несмотря на его обширную площадь.

При виде статного, красивого графа между присутствовавшими пронесся шепот восхищения, так как норманны чрезвычайно ценили силу и красоту.

Весело разговаривая с Гарольдом, герцог повел его в приготовленную для него анфиладу комнат, где уже ждали Гакон и Вольнот.

— Не хочу мешать твоему свиданию с братом и племянником, — произнес ласково герцог, удаляясь из комнаты.