Радищев

Итак, Радищев окончательно убедился, что ложкой «мягкооердия и частной добродетели» не возможно вычерпать моря социального зла, его окружавшего. Чем больше он убеждался в той истине, что служить это не только «быть свидетелем, но и участником казни» крестьян, тем энергичнее готовился выступить на борьбу с самодержавием и крепостничеством, как системой. Он хотел окончательно разбить цепи рабства, разрушить троны и алтари и на основах широкой демократии основать народную республику на принципах естественного права «совершенного законодательства», абсолютного разума и вечной справедливости. Таков конечный предел его политических идеалов.

Выполнение его представлялось Радищеву актом общественной добродетели.

Какими же средствами и методами можно было вести борьбу? Социально-экономическая обстановка, группировка классовых сил и общественного сознания

России второй половины XVIII века исключали массовую и сознательную борьбу. Оставался путь литературного выступления с горячим призывом с одной стороны к «сильным мира сего», — царю и помещикам, с другой — к самому «угнетенному человечеству», от которого (в силу целого ряда обстоятельств) Радищев был бесконечно далеко. Ода «Вольность» и «Путешествие» являются ярким выражением литературного бунта писателя-одиночки, не связанного с массами.

ПЕРО ПУБЛИЦИСТА НА СЛУЖБЕ ГРАЖДАНСКОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ

«Под игом власти сей рожденный,

Нося оковы позлащеннй,

Нам вольность первый прорицал».

В течение восемнадцати лет Радищев скрывал бунтарские порывы и чувства под скромным костюмом чиновника. Не удовлетворенный окружающей его действительностью и практической работой, не находя достойного применения своим богатым духовным силам и возможностям, он все больше и больше уходил в литературно-публицистическую работу. За восемнадцать лет своей службы он пережил четыре должности. В течение всего этого времени он ни на минуту не переставал критически относиться к окружающей действительности и постепенно накапливал взрывчатый материал для книги «Путешествие из Петербурга

в Москву». Уже задолго до издания книги, он сотрудничает в журнале Новикова «Беседующий гражданин» и Крылова «Почта духов», переводит книгу аббата Мабли, ведет философскую переписку со своим лейпцигским товарищем Кутузовым, пишет историю сената[4], «Житие Федора Васильевича Ушакова» и письмо к другу, жительствующему в Тобольске». Во всех этих работах Радищев выступает с резкой и принципиальной критикой темных сторон окружающей жизни и намечает тот круг идей, который с необычайной силой развернет в оде «Вольность» и «Путешествии». «Путешествие из Петербурга в Москву» явилось кульминационным завершением всей предшествующей литературно-публицистической деятельности Радищева. Вместе с тем — это душераздирающий крик человека, доведенного до последней степени отчаяния, и не видящего выхода из своего положения. Здесь Радищев искренне и смело высказал свои политические идеалы, бескорыстную любовь к угнетенным и ненависть к угнетателям. Но прежде чем дать политическую оценку оде «Вольность» и «Путешествию», мы остановимся на характеристике первых самостоятельных произведений Радищева, выпущенных им в свет до издания «Путешествия».

Первой большой законченной работой Радищева надо считать «Житие Федора Васильевича Ушакова», с содержанием которой мы в основном познакомились в главе «Заграничный период».

Здесь нам стоит только отметить, что даже в этой ранней работе, Радищев вполне определенно развивает свои политические взгляды.

Частные случай тирании Бокума над студентами он заключает таким общим рассуждением: «Человек, — говорит он, — много может сносить неприятностей, удручений и оскорблений. Доказательством сему служат все единоначальства: глад, жажда, скорбь, темницы, узы и самая смерть — мало его трогают. Не доводи его токмо до крайности. Но сего те притеснители частные и общие, по счастью человечества, не разумеют».

Радищев благословляет это неведение, так как «чем хуже, тем лучше». «Из мучительства, — говорит он, — рождается вольность».

«Не ведают мучители, и даждь господи в неведении своем пребудут ослеплены навсегда».

Он симпатизирует политическому устройству Англии после «славной революции». Англичан он называет «гордыми островитянами, кои некогда прельщенные наихитрейшим из властителей (Кромвелем), царю своему жизнь отъяти покусился судебным порядком; и для благосостояния общественного изгнали своего наследного царя, избрав на управление постороннего; кои при наивеличайшей развратности нравов, возмеряя вся на весах корысти, и ныне нередко за величайшую честь себе вменяют противоборствовати державнейшей власти».

Солидаризируясь с Гельвецием в оценке деспотизма, Радищев следующим образом характеризует деятельность царей, которым потомство «в ласкательстве своем приписывает при их жизни титул «великих» (Юлий Цезарь, Людовик XIV и др.).

«Не боятся правители народов прослыть грабителями, налагая на сограждан своих отяготительные подати, — прослыть убийцами своих собратий и разбойниками в отношении тех, которых неприятелями именуют, вчиная войну и предавая смерти тысячи воинов». В этой работе он подвергает критике «отечественную бюрократию» и затрагивает философские вопросы: словом, работа эта написана по мотивам политическим.

Следующей работой Радищева была: небольшая брошюра «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске по долгу звания своего». Брошюра эта была написана Радищевым еще в 1782 году и появилась в печати через семь лет (в 1789 г.).

В своем замечании на это «Письмо» Екатерина II пишет: «Сие произведение такожде господина Радищева[5] и видно из подчеркиваемых мест, что давно мысль его готовилась ко взятому пути, а французская революция[6]** его решила себя определить в России первым подвизателем».

В этой работе, в противоположность апологетам самодержавия (Державин, Карамзин и др.), всячески превозносящим военные подвиги и внутренние реформы Петра, Радищев обращает внимание на темные стороны этой деятельности [7].

«Стоявшие в строю полки — пишет он — ударили поход, отдавая честь с, преклоненными знаменами, шли мимо подавшего им первый пример слепого повиновения воинской подчиненности, показывая учредителю (Петру I) плоды его трудов».

Военные реформы Петра, о которых так много писали придворные историографы, под пером Радищева звучат ядовитой иронией.

Радищев признает все-таки, что имя «великий», не в пример другим царям, Петр носит заслуженно, так как своими реформами он «первый дал стремление столь обширной громаде, которая (до этого) яко первенственное вещество была в бездействии», но тем не менее «Петр не отличался различными учреждениями, к народной пользе относящимися». Кроме того, победитель Карла XII истребил последние признаки вольности «своего отечества». Конечный вывод такой: «мог бы Петр славнее быть, возносяся сам и вознося отечество, утверждая вольность частную», (т. е. освобождая крестьян.—М. Ж.), но, — продолжает Радищев, — если имеем примеры, что цари оставляли сан свой, дабы жить в покое, то происходило это не от великодушия, а от сытости своего сана, но нет и до окончания мира примера может быть не будет, чтобы царь упустил… добровольно что-либо из своей власти, сидя на престоле».

Слова, относящиеся к характеристике «великодушия» царей, которые никогда не уступали и не уступят добровольно власти, для нас особенно ценны, т. к. вывод о необходимости насильственного свержения власти (ода «Вольность») с логической неизбежностью вытекает из этой теоретической предпосылки Радищева.

Таким образом уже задолго до издания оды «Вольность» и «Путешествия» политическое мировоззрение Радищева формировалось в определенном направлении. Французская революция 1789 года, как правильно заметила Екатерина II, послужила толчком, заставившим Радищева поднять «литературный бунт» в Петербурге изданием оды «Вольность» и «Путешествия из Петербурга в Москву».

4

Переписка Радищева с Кутузовым и «История сената» до нас не дошли. Все это он сжег до опубликования.

5

«Письмо», как и «Путешествие», вышло в печать неподписанное настоящей фамилией автора.

6

«Путешествие» было издано в год Французской революции.

7

«Письмо»-было написано по случаю открытия памятника Петру I.