Деление клетки

— Скажите, есть ли у вас в городе наттас? — спросил он.

— Садик, наш наттас пропал без вести два месяца назад.

— Куда пропал?

— Говорят, его украло чудовище с человеческим телом и головой шакала.

— Чушь… — ответил Мирван, развернулся и ушёл.

— На всё воля Священной Коровы… — сказал охранник.

В палатке лежал мёртвый Кулейба. Лицо грозное — всё в татуировках. Груда мышц. Мёртвых мышц. Мирван немного помолился над трупом. Пьяные сакакиры отвлекали его своими криками.

— Нельзя ли заткнуться, — зло сказал им Мирван. — Я здесь пытаюсь помолиться…

Сакакиры на время замолчали. Потом кто-то завёл песню, все её подхватили:

Душа виноградной лозы

Вселилась в меня,

И уже непонятно,

Кто кого пьёт,

Я её или она меня…

Мирван заснул, но вскоре проснулся от голода. Без молитвы, без спроса, он просто подошёл к Набиге, уже не такому великому, могущественному, и откусил ухо. Ухо было сладким. Мирван откусил второе ухо, потом нос, вгрызся во вкусные плечи. Объел Бога Набигу до неузнаваемости. Осталось только туловище и культи ног.

Он вышел из палатки и сел возле сакакиров послушать песни.

— Садик, — сказал ему сакакир, — давай мы тебе вино, а ты нам финики… мы два дня ничего не ели.

Мирван протянул им финики и принял полный кувшин вина.

— Во сколько вы завтра в Каабу отправляетесь? — спросил он.

— Как только взойдёт солнце, мой друг, — ответил ему сакакир. Он отхлебнул вина. Сакакиры начали нравиться Мирвану — пьяные, весёлые и добродушные. Они даже женщин с собой взяли.

— Можно с вами? — спросил Мирван. — Я еще никогда не был в Каабе.

Фэт Фрумос — вратарь от бога

История о том, как великий приднестровский вратарь Фэт Фрумос начал свою футбольную карьеру

Меня зовут Фэт Фрумос. В это невозможно поверить, но еще пять лет назад я жил в селении, численность которого не превышала полсотни человек. Это селение располагалось на зеленых холмах в пышных виноградниках. Всё селение — это мои родственники. Мои рудэ (родичи) всю жизнь занимались виноделием. Они знали толк в вине и в виноградниках.

Лучшие специалисты Италии приезжали к нам в сат (сад) и умоляли на коленях отца продать им секретный рецепт вина. Они предлагали ему сотни тысяч долларов, но он отказывался. Он стоял в рваной грязной майке посреди двора со стеклянным стаканчиком удивительного напитка. Последние лучи соаре (солнца) пронизывали стаканчик в его руке, и папаша выглядел как апостол, на которого только что снизошла благость пророка. У его ног мельтешили куры, собаки и кошки. А в огромном корыте мои сёстры-красавицы шестнадцати лет давили босыми ногами виноград. Переводчик перевёл итальянцам то, что сказал папаша, и те с кислыми минами ушли прочь. Потом переводчик вернулся к нам во двор и поцеловал в щеку мою сестру Иляну. Через месяц они должны пожениться. Переводчик наш местный — оканчивал институт в Кишинёве — единственный образованный человек из нашего селения. Единственный, кому нравилось жить в большом городе.

— Татэ, — спрашивал он, — почему ты не хочешь продать макаронникам рецепт? Они тоже хорошие виноделы и приглашают тебя в Италию, чтоб ты посмотрел, как у них дела.

Папаша молча уходил в дом. Там он наливал еще стаканчик. Его стаканчик был гранатового цвета и не отмывался. Он пил вино утром — вместо чая. Пил его в обед и вечером. Я никогда не видел, чтоб папаша пил обычную воду. Он никогда не пил сок, молоко, кофе или газировку. В семье только я не занимался виноделием.

Меня зовут Фэт Фрумос. Я знаю, что уже представлялся. Откровенно сказать, писать я не мастак, поэтому, когда я буду терять нить повествования или просто дам осечку, я скажу: «Меня зовут Фэт Фрумос», — и, наверное, это первое и последнее письмо, которое я написал в своей жизни. Это чтоб вы знали — врасплох меня не застанешь. Только я в семье не занимался виноделием. Я пас коров и учился варить сыры и брынзу. Мне сейчас 16 лет, и через год я стану знаменитым. Я стану звездой. Но еще об этом не знаю. Смотрите, вон я иду по широкой грунтовой дороге позади коров: в сумке у меня пыне (хлеб), кровянка и стеклянная литровая бутылка с холодным вином. В руке у меня хворостинка — как и у всех пастухов. Одет я просто — на мне старые университетские брюки жениха Иляны и больше ничего.

Моя кожа смуглая, а ноги босые. Стопы огрубели еще с детства, поэтому я могу шагать хоть по стеклам, и ботинок не надо. Я очень высокий, и папаша говорит, что я пошёл в дедушку, у него рост был два с половиной метра.

Руки у меня длинные, как плети, и ноги крепкие. Коровы целый день пасутся на лугу, а я отдыхаю в тени под деревом. В обед съедаю кровянку с пыне и запиваю всё это вином. И так каждый день. Небо чистое и бестревожное, и не нужно мне другой жизни. Папаша еще сказал мне вчера: «Я построю для тебя лавку, и ты будешь продавать там сыры. Брынзу, сметану, творог и молоко. Тебе нужно придумать, как назвать свою лавку. Это очень важно». А я могу дать рекламу о лучших сортах брынзы и сыров в Кишинёве. И люди потянутся в нашу деревню, — предложил жених Иляны. — Вот увидишь, пройдёт время, и мы откроем магазин в Кишинёве. Самый лучший. Самый популярный».

Они цокнулись с папашей и осушили стаканчики.

— Ты уже придумал, как назвать лавку? — спросил жених Иляны.

— Нет, — ответил я.

Папаша сказал ему: «Ты умный и нормальный образованный пацан. Но в бизнесе ничего не понимаешь. Кому нужны эти сыры и сметаны в большом ораше (городе), а? Там у людей нет времени, чтоб ездить в деревню».

Я лежал под деревом и смотрел на облака. Думал, как же назвать свою лавку. Молочные Реки Приднестровья? Или Млечный Путь, как шоколадку? Короче, соображал я на эту тему часа три, наверно, и немного успел опьянеть от вина. Так вот лучшее название для моей лавки: «ФЭТ ФРУМОС — МОЛОЧНЫХ ДЕЛ МАСТЕР». Я представлял, как люди будут рассказывать друг другу о моей лавке. И в гостях все будут спрашивать: «Где вы брали такую вкусную брынзу?» А хозяева будут отвечать: «В лавке ФЭТА ФРУМОСА — МОЛОЧНЫХ ДЕЛ ВЕЛИКОГО МАСТЕРА». Неплохой рекламный ролик бы получился. Что там! Люди с большого ораша начнут съезжаться в наше село с самого утра и занимать очередь в мою лавку. А я важной походкой буду идти неспеша, вертя ключи на указательном пальце, и скажу всем: «До открытия осталось пять минут». Люди в толпе будут перешептываться: «Это же Фэт Фрумос — хозяин лавки». А однажды мэру самого большого города подадут на обед масло и брынзу. Он откусит кусочек от душистой солёной брынзы и замычит от наслаждения. Он спросит прислугу: «Где вы взяли эту брынзу! Нет, я спрашиваю, где вы взяли это чудесное самое вкусное масло!» Прислуга испугается и побежит на кухню к экономке. Экономка скажет ему, что эта брынза из лавки Фэта Фрумоса в Южной Деревне. И сам мэр большого города приедет ко мне в деревню и скажет: «Я хочу познакомиться с этим парнем! Мы должны открыть твой магазинчик в Большом городе! Мы должны построить завод и поставить производство Фэта Фрумоса на широкую ногу».

Я лежал под деревом в тени и, кажется, хорошо опьянел. Я дремал и видел сны про мэра. По моему обнажённому торсу ползали мускэ (мухи).

Проснулся я от визга тормозов. К лугу, где паслись коровы, подъехали два автобуса. На одном автобусе было написано «Тираспольские Тигры», на другом — «Зимбру». Из автобуса вышла тьма людей в спортивной форме. Двое несли чемоданчики с красными крестами. Ко мне подошёл низкий толстый мужичок с длинными казацкими усами. Он вертел в рукахтеле-фон. Он весь вспотел и был красный.

— Здесь жарко, пацан! — сказал он мне. — Очень жарко, пацан! Это твои вакэ (коровы)? Нам нужно, чтоб ты немедленно убрал этих вакэ. Они мешают нам. Паси их в другом месте.