Милость Императора

— Штурман — готов, — доложил Алекс.

— Бомбардир — готов, — ровно произнес Бернд.

— «Милость Императора» к взлету готова, — подытожил Микал, взглянув на командно-диспетчерский пункт, расположенный над огромной взрывостойкой переборкой.

— Благодарю, «Милость Императора», вас понял, — ответил механический голос Даноша Борковского, руководителя полетов.

Бывший пилот сидел в диспетчерской, подключенный кабелями к консоли управления и озаренный зеленым сиянием, лучащимся с экраном ауспиков. Свет струился наружу через панели из закаленного стекла, и купол КДП казался выпуклым глазом гигантского насекомого, высунувшего голову из куколки и осматривающегося перед тем, как вспорхнуть и улететь во внешний мир.

— Ещё один новенький экипаж, — сказал Борковский самому себе, — готовится отдать всё ради Императора.

Данош представлял те смешанные эмоции, которые испытывали сейчас сидящие в бомбардировщике люди — возбуждение, накачанное адреналином, отупляющий страх и безнадежный оптимизм, надежда на успешное завершение первого боевого задания. Никто из них, думал Борковский, не готов к встрече с жестокой, хаотичной реальностью, ждущей лётчиков над зоной боевых действий. Впрочем, он мало что мог с этим поделать. Работа Даноша состояла в отправлении экипажей на миссию, и, если будет на то милость Императора, принятии их обратно.

Снова проверив полётный лист эскадрильи, бывший пилот удивленно воззрился на два слова в списке. «Милость Императора». Аугментический вокс-имплантат Даноша скривился в гримасе, которую можно было посчитать улыбкой.

— «Милость Императора», взлёт разрешаю.

Он услышал, как пилот произнес в знак подтверждения: «За Императора».

Взревели четыре прямоточных воздушно-реактивных двигателя, завибрировали стеклянные панели диспетчерской, и «Мародёр» стремительно рванулся вперед — в раскрытые ворота пускового отсека и дальше, во тьму космоса.

Микал отслеживал курс остальных машин 1167-го по ауспику, не забывая поддерживать визуальный контакт через плексигласовый фонарь кабины. На экране светились пятна из сотен точек, отмечавших координаты отдельных бомбардировщиков или истребителей, движущихся к цели в раздельном строю. Ручка управления двигалась в ладонях пилота — датчики «Милости» корректировали курс, не позволяя ей пересечь траектории с другими самолётами. Большая часть бомбардировщиков крыла уже заняла свои позиции, и строй 1167-го издали напоминал серое облако на фоне космической черноты. «Туча» поблескивала — мерцали фюзеляжные огни, и Микала немного успокаивала численность имперских сил. Целая флотская эскадрилья «Мародёров» представляла собой восхитительное зрелище и напоминала пилоту о словах Рыля на тему соединенной оборонительной огневой мощи.

— Внушает, — произнес Бернд, словно услышав мысли командира.

Микал ничего не ответил.

— Направляемся к назначенной позиции, — сообщил он немного позже и снова проверил ауспик. Отследив метку, обозначающую самолёт ведущего их звена, капитан изменил курс, направляя «Милость» к внешней границе «облака», где уже занимали свои места последние бомбардировщики. Сравнявшись по высоте с ближайшим из них, Микал изменил дистанцию до боевой машины так, что МИИМ2243 оказалась в самой дальней от центра точке ромбовидного строя.

Капитан медленно выдохнул, испытывая облегчение от пройденного этапа, и Бернд взглянул на него так, словно собирался что-то сказать, но передумал. Вместо этого бомбардир просто кивнул, и Микал склонил голову в ответ.

— «Милость Императора» на позиции, — доложил пилот по воксу.

— Говорит «Божественное возмездие», вас поняла. Рада, что вы с нами, — передали с ближнего бомбардировщика.

Его пилот, Катаржина Островская, осмотрела только что прибывший «Мародёр».

«Новички», подумала она, вызывая по внутренней связи Марека Заяца, хвостового стрелка.

— Заяц, они будут позади нас, с правого борта. Приглядывай за ними.

— Вы не становитесь чересчур сентиментальной ближе к старости, а, капитан? — с шутливым удивлением спросил Марек.

— Если их собьют, то мы окажемся следующими на очереди для орочьих истребителей, Заяц. Поэтому постарайся сделать так, чтобы новички оставались в воздухе и принимали на себя весь урон.

Катаржина постаралась, чтобы её слова прозвучали как можно более чёрство, хотя на самом деле лётчица не была бессердечной. Просто ей предстояла уже третья кампания, и Островская повидала слишком много новеньких экипажей, сбитых в первом боевом вылете. Она надеялась, что сегодня подобное не повторится.

К тому же, Катаржине приглянулся их стрелок верхней турели.

— Звучит разумно, капитан, — признал Заяц и тоже посмотрел на «Милость Императора». Мареку удалось разглядеть лица двух лётчиков через остекление кабины, и он поднял руку в знак приветствия. Бомбардир ответил тем же, а пилот просто посмотрел на Заяца, даже не пошевелившись.

— Новички, — пробормотал бортстрелок. — Император, сохрани нас.

Микал занимал экипаж постоянными проверками состояния самолёта и заставлял повторять задание по пунктам, но в кабине всё равно росло напряжение, пока «Милость» снижалась во внешних слоях атмосферы Балле-прим. Космическая тьма над ними отступала — на дальней стороне планеты занималась заря, и восходящее белое солнце бросало мерцающие лучики света через иллюминаторы турелей и остекление кабины. Бомбардировщик спускался всё ближе к поверхности, и капитан, опустив визор шлема, внимательно посмотрел вниз, на глубокую синеву океана. Главный континент Балле-прим укутывали облака, но огромные водные пространства были ясно видны и одинаковы на всем своем протяжении. Алекс через равные промежутки времени сообщал экипажу текущие координаты, и его голос с каждым объявлением звучал всё напряженнее.

— Пятнадцать минут до цели.

Взглянув вперед, Микал увидел, что эскадрилья уплотняет строй, образуя геометрически правильное облако, которому суждено обрушить смертоносный дождь на Балле-прим. Вдалеке капитан едва мог различить искорки света — возможно, выхлопы двигателей «Громов» из 38-го штурмового крыла, возглавлявших атаку.

— Дудак, Круль, Фёдор, флотские истребители появились?

Из хвостовой турели мгновенно отозвался Яворский.

— Так точно, капитан, подходят сзади.

Его слова подтвердил Круль из верхней турели.

— Капитан, я их вижу. Истребители занимают эшелон над нашим строем и, похоже, собираются остаться на этой позиции.

Микал почувствовал себя немного увереннее, хотя и знал, что долго это ощущение не продлится.

По мере снижения трёх эскадрилий их построения становились всё плотнее. Переговоры по воксу смолкли — каждый экипаж сосредоточился на предстоящем задании. Имперские самолёты неслись над бирюзово-голубым океаном, приближаясь к юго-восточной части дельты Балле, и Микал смотрел вниз, на безмятежную красоту единственной части этого мира, свободной от зеленокожих. Потом капитан заметил масляные пятна, оставшиеся на месте потопленных имперских судов, и это напомнило ему, что истребители зеленокожих скоро поднимутся в воздух, чтобы встретить новую угрозу со стороны моря.

Рыль, должно быть, увидел то же самое, потому что его голос зазвучал в вокс-канале.

— Приготовьтесь к появлению орочьих истребителей — противник узнает о нашем приближении. Проверьте вооружение.

Микал передал приказ экипажу.

— Стрелкам проверить вооружение.

Вслед за этим «Милость Императора» содрогнулась — Круль и Фёдор, повернув турели, выпустили короткие болтерные очереди над океаном, и вибрирующий шум словно расколол неестественную умиротворенность полёта. Дудак выстрелил по волнам кратким импульсом из носовых лазпушек, и в кабину просочился запах энергетического разряда.

— Десять минут до цели, капитан, — сообщил Алекс.

— Бернд, включить бомбоприцел, — приказал Микал.