Я - машина

– Ну, поняли? – снова спросил мужик.

Мальчишки закивали.

– А теперь брысь с железной дороги, – буркнул он и открыл дверь.

Как воробушки выпорхнули они из сторожки и тут же скрылись из виду.

***

– Желторотик! – презрительно сказал Шурик, – Жалко, я его сразу не приметил, так бы убежали от него.

Они шагали по тропинке, которая проходила между железной дорогой и большим болотом. Здесь среди высоких трав и ивовых зарослей их не обнаружит ни один железнодорожник.

Комары кусались со страшной силой.

– Ну что, испугался наверно? – подмигнул Шурик.

– Ну тебя, – Вовка махнул рукой, – Чего там бояться?

Но все же Вовка был взволнован и напуган. Шутка ли, для ребенка таких ужасов насмотреться? Шурик тоже был взволнован, но виду не хотел подавать.

– Только дураки попадают под поезд, нам это не грозит! – заявил он.

– Поезд издали слышно, – согласился его друг, – Непонятно, как можно под него попасть.

– Ну, бывает, что вон как Пашка делает – хватается за поезд, который тормозит на повороте, и едет себе, куда захочет. Вот рука сорвется и не будет Пашки. А мы с тобой ведь не дураки, на поездах не катаемся, а только гуляем здесь.

Вовка попытался улыбнуться. У него это получилось плохо. Шурик хлопнул его по спине:

– Да ладно, не боись!

– А я и не боюсь!

***

Через полчаса они пришли на место. Здесь железная дорога образовывала перекресток – сверкающая на солнце новая ветка пересекалась со старыми ржавыми рельсами, которые, как видно, давно уже перестали использоваться.

Пути всегда разводились двумя способами – либо электричеством и автоматикой, либо вручную железнодорожниками. Там, где они разводились вручную, можно было пошалить, разводя их самим. Главное, не попасться потом в лапы желторотиков. Зато можно было послушать, как забавно они ругаются, переводя стрелку в изначальное положение.

Ржавая линия сворачивала куда-то за лес. И вот здесь-то и стоял тот самый паровоз. Вокруг него густой стеной высился лес, за которым тянулись озера и болота. А дальше начинался глиняный карьер.

Мальчишки пару раз обошли паровоз.

Шурик уже был здесь и потому не был так удивлен, как Вовка. А тот, разинув рот, таращился на это чудо.

Паровоз был старым, ржавым, местами в его корпусе зияли огромные дыры. Небольшая деревянная кабина машиниста возвышалось над огромным цилиндром, в котором заключался котел, с другой стороны был прикреплен маленький вагончик для угля. Черные трубы в рост человека тянулись к небу. Колеса поросли мхом и травой, а впереди котла можно было различить потертую, некогда красную звезду.

– Ну, – сказал довольный Шурик, – Что я говорил?

Он смотрел, как восхищался открытием его друг, и радовался вместе с ним. Как будто этот паровоз Шурик построил своими руками и вот выставил его на обозрение.

– Обалдеть! – только и вымолвил Вовка.

Поезд довоенных времен, стоящий посреди высоких деревьев на старых путях, выглядел как пришелец из прошлого, случайно попавший в наши дни.

Подул ветер, и старые трубы протяжно заскрипели металлическим звуком, который поверг Вовку в тоску.

– Это очень грустно, – сказал он вдруг.

– Что грустного-то? – не понял его Шурик.

– Грустно видеть эту груду железа здесь. Понимаешь, ведь кто-то строил ее, кто-то ездил на ней, и вдруг все… ничего больше нет. Ну, как прошлое, которое не вернуть.

Шурик непонимающе смотрел на своего друга.

– Старые вещи – они как будто могут говорить с тобой, – продолжил Вовка, – О прошлом, которое несут в себе. Я вот смотрю на паровоз, одинокий и забытый здесь, и представляю, каково ему. Машина еще как бы жива, а люди, которые дружили с ней, уже мертвы.

Шурик покачал головой:

– Дурак ты. Вечно как скажешь чего… Вот потому тебя и считают ненормальным.

Вовка надулся:

– Все равно не поймешь ты!

– Да ладно, пойдем в кабину залезем, там сбоку есть лестница. Может, еще чего интересного найдем, – отмахнулся Шурик.

Ребята еще раз обошли паровоз и остановились в том месте, где облезлая металлическая лестница из нескольких ступенек вела в кабину.

Шурик первый вцепился в лестницу и, как маленькая обезьянка, вскарабкался наверх. За ним медленно и осторожно залез его друг.

Они оба оказались в небольшой кабине поезда. Здесь стоял затхлый запах тряпок и плесени. Несколько каких-то рычагов находилось у переднего окна, тут же свисали какие-то поручни, позади кабины была еще одна маленькая железная дверца. Если посмотреть в переднее окно, то трубы загораживали весь пейзаж.

– А как же они на дорогу смотрели? – почесал голову Шурик.

– Они стояли возле рычагов, – показал пальцем Вовка, – И смотрели на дорогу в боковое окно. Эти поручни, скорей всего, нужны для того, чтобы давать гудок и спускать давление в баллоне. Позади дверца ведет в отсек, где находится топка. Там же хранился уголь.

– А ты откуда знаешь?

– Я так думаю.

– Он так думает, – передразнил его Шурик.

Они постояли еще немного в кабине, и решили осмотреть топку. Вцепившись руками в железную дверь, они потянули ее на себя. Раздался визгливый, душераздирающий скрип. Дверь поддалась.

– Слышишь? – насторожено сказал Вовка, – Это железо плачет, оно по людям соскучилось.

– Ну, тебя! Нагонишь жути.

Ребята отворили дверь до конца и заглянули внутрь. Маленькая лестница вела куда-то вниз. Несколько больших ламп когда-то освещали этот вагон. Тут пахло углем и пылью. На черном от сажи полу валялся черенок от лопаты.

– Ой, ты только посмотри на нас! – воскликнул вдруг Шурик.

Ребята осмотрели ладони. Руки были испачканы рыжей ржавчиной, а на одежду оседала черная угольная пыль.

– Меня родители дома убьют! – скуксился Шурик, – Еще и стирать заставят.

– Зато мы прикоснулись к прошлому, – ответил Вовка.

Их слова тонули в глухом деревянном вагоне, в котором не было эха.

– Ну чего, – подмигнул Шурик Вовке, – Спускаемся?

– Конечно.