Страница 20 из 79
Таким образом, юрисдикция локотского волостного суда распространялась не только на жителей «Волости», но и на немецких военнослужащих, находившихся на этой территории.
Судебная система «Округа» состояла из трех уровней. Низший уровень — волостные — был обеспечен институтом мировых судей, которые имелись при каждой управе. На среднем уровне — в уездах — функционировали уездные суды. И вся эта система замыкалась на военно-следственную коллегию «Локотского Округа», которая занималась только расследованием террористической и диверсионной деятельности против «Округа» со стороны советских «партизан» и «подпольщиков». За эти преступления «товарищам», в соответствии с нормативными актами, разработанными лично руководителем коллегии Тиминским, полагались расстрел или повешение. Их пособники наказывались тюремным заключением на срок от трех до десяти лет, который им приходилось отбывать в локотской окружной тюрьме. Дезертирство из рядов РОНА каралось трехлетним тюремным заключением. Обязательной при всех этих наказаниях была конфискация имущества наказанных.
Были в системе судебных органов «Особого Локотского Округа» и свои знаменитости, как, например, неистовая «пассионария» Антонина Макарова-Гинзбург, более известная как Тонька-пулеметчица. По примеру своих соотечественниц (Розалии Залкинд, по кличке Землячка, — кровавого палача десятков тысяч бывших врангелевских солдат и офицеров, поддавшихся на лживое обещание главкома наступавшей на Крым Красной армии Фрунзе сохранить им жизнь, если они останутся там, отказавшись от эвакуации с Русской Армией генерала барона Врангеля, — а также Евгении Бош, по кличке кровавая Женя, не менее кровавой фурии, орудовавшей в Поволжье и потом, в 1925 году, свихнувшейся на этой почве и покончившей с собой) Антонина Макарова-Гинзбург также выбрала себе, прямо скажем, не женское ремесло... палача локотской окружной тюрьмы. При этом, кроме нагана, она любила использовать в своей нелегкой работе станковый пулемет «Максим», за что и получила прозвище Тонька-пулеметчица.
Самое известное ее деяние на этом поприще — «зачистка» окружной тюрьмы перед самым отступлением РОНА из Локотщины. Тогда поступил срочный приказ самого Каминьского: быстро очистить локотскую тюрьму и при крайней необходимости расстрелять всех осужденных и отбывавших там наказание заключенных. Времени было мало, танковые части Красной Армии захватили уже Лагеревку, к югу от Локотя, и добивали четвертый полк РОНА майора Ройтенбаха вместе с примкнувшими к нему «локотчанами» из числа «гражданских». Танки Красной Армии ожидались с минуты на минуту, и у «локотчан» не было твердой уверенности в том, что удастся сдержать их удар. Эвакуировать заключенных пешей колонной было рискованно, так как советские «партизаны» вполне могли напасть и отбить заключенных, а большой отряд на конвоирование выделять было не из кого. Сил едва хватало на прикрытие эвакуации Локотя. Тогда всех заключенных тюрьмы вывели на территорию расположенного неподалеку ипподрома конезавода, и Тонька-пулеметчица положила их рядами из своего верного «Максима». Потом аккуратная пулеметчица прошлась между рядами убитых уже с наганом в руках, попинала их одетыми в изящные хромовые сапожки ногами, проверяя свою работу. Когда слышала стон или замечала малейшее шевеление тел, зачищала выявленный «брак» короткими выстрелами в голову. Всего она расстреляла тогда около двухсот человек.
Наган, пулемет «Максим», Тонька-пулеметчица — так и лезет в голову аналогия со знаменитым, вышедшим перед войной, талантливейшим фильмом-сказкой «Чапаев» и его блистательной героиней Анкой-пулеметчицей, которая настолько захватила воображение простого советского человека, что и сейчас, более чем через семьдесят лет после выхода кинофильма на экраны, не забыта, не стерлась в памяти народной, превратившись с двумя главными сказочными героями этого фильма — Василием Иванычем и его ординарцем Петькой — в героев многих тысяч анекдотов, очень смешных и не очень, приличных и «с перцем». Сейчас, по сути, Анка-пулеметчица, Василий Иваныч и Петька — это уже не исторические личности, а герои своеобразного народного эпоса, что-то вроде эпоса «Калевала», но только «советского разлива».
Там Анка-пулеметчица, здесь Тонька-пулеметчица. Так и хочется при этом воскликнуть: «О, волшебная сила искусства!» Если бы не страшная, кровавая изнанка, которая скрывается за обоими этими образами.
А Антонина Макарова-Гинзбург, Тонька-пулеметчица, «зачистив» локотскую окружную тюрьму, благополучно отступила в рядах Русской Освободительной Народной Армии в Белоруссию — на Лепельщину. Впоследствии вместе с двухтысячным добровольческим сводным полком РОНА под командованием оберштурмбаннфюрера СС Фролова она принимала участие в подавлении восстания в Варшаве. Затем, после неудачной попытки преобразования Русской Освободительной Народной Армии в 29-ю гренадерскую дивизию СС (Русскую номер один) и расформирования РОНА поздней осенью 1944 года, после гибели Бронислава Владиславовича Каминьского, уже будучи в Германии, Макарова-Гинзбург вступила во власовскую Русскую Освободительную Армию (РОА). Но впоследствии неожиданно, уже в сорок пятом году, к концу войны, оказалась в самой глубинке Германии, где осела в сельской местности и затерялась среди «OST-ов». Вместе с ними она благополучно прошла через «фильтрационные» прочесывания СМЕРШа и сумела предъявить заранее заготовленные документы узницы лагеря смерти и бывшей военнослужащей РККА, попавшей в плен в сорок втором году. Самое удивительное, Тонька-пулеметчица возвратилась после отсидки небольшого срока, который ей «припаяли» в сорок пятом году как бывшей пленной, на... Лепельщину, поселившись в самом Лепеле (!) — столице РОНА во времена ее пребывания на территории Белоруссии. Это была неслыханная наглость, но еще более удивительное — это то, что Макаровой-Гинзбург все сошло с рук, и она целых тридцать лет (!) проживала в городе, пользуясь всеми правами ветерана войны, узницы фашистских концлагерей, спокойно ходила каждый день по лепельским улицам, не боясь разоблачения.
Непонятно, что здесь имеет место быть: беспредельная, непроходимая тупость на грани, да нет, — за граныо дебилизма (!) или, наоборот, изощренная, циничная ловкость в сочетании с непреодолимой — до патологии, до извращения — тягой к постоянному вспрыску в кровь адреналина?
В семидесятых годах ее, постаревшую, но спокойную и невозмутимую, нашли, выследили, расстреляли.
Почему «выследили»? Да потому, что все эти тридцать лет Макарову-Гинзбург искали. Искало неутомимое, ничего не забывшее и ничего никогда никому ни при каких обстоятельствах не забывающее КГБ.
Залкинд, Бош, Макарова-Гинзбург... И как это у вас так получается своих женщин воспитывать?
Если еще раз возвратиться к сцене поспешного расстрела заключенных локотской тюрьмы, проведенного в условиях развивающегося наступления Красной Армии на Запад и поспешной эвакуации Локотя под угрозой прорыва советских танков, то невольно сразу возникает ощущение «дежа вю».
А ведь было. Было это все, было...
Ну да. Вот отчет своему начальству — заместителю народного комиссара внутренних дел СССР комиссару госбезопасности 3-го ранга товарищу Чернышеву В.В. и начальнику тюремного управления НКВД СССР капитану госбезопасности товарищу Никольскому М.И. — начальника управления тюрем и исправительных лагерей НКВД УССР капитана госбезопасности А.Ф. Филиппова от 12 июля 1941 года: «Из тюрем Львовской области убыло по 1-й категории 2464 человека... Дрогобычской области только из двух тюрем по 1-й категории убыло 1101 человек... Станиславской области — 1000 человек... Тернопольской области — 692 человека... Ровенской области — только из тюрьмы города Дубно по 1-й категории убыло 230 человек... Волынской области — 231 человек... Киевской области — 125 человек». Что такое означает «убыл по 1-й категории», быстро становится понятным, когда читаешь, например, следующие строчки из того же отчета: «...Все убывшие по 1-й категории заключенные погребены в ямах, вырытых в подвалах тюрем, городе Злочеве в саду...», или «...Часть 1-й категории погребена на территории тюрьмы в яме...».