Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 27 из 149



в- пятых, игнорирование начального периода войны поставило наши войска в тяжелейшие условия. Вместо затяжных боев война с первых часов началась с сильней-

108

шего удара военной мощи вермахта: авиации, артиллерии, танковых и моторизованных войск, действиями по нашим тылам десантов и разведывательно-диверсионных групп.

Это ошеломило наши войска. Во многих частях и соединениях снизу доверху началась паника, из-за уничтожения средств связи терялось управление, возникали оцепенение и растерянность командного состава. Никто не знал истинную обстановку, правдивой информации. Организовать бой в этих условиях было невозможно. Стыдно признать, но просчет в оценке начального периода войны сказался сразу же в первые дни после 22 июня 1941 г.

Удары противника на главных направлениях были настолько мощными и стремительными, что у наркома обороны Тимошенко и начальника Генерального штаба Жукова уже на пятый день войны вкралось сомнение, может ли Красная Армия остановить врага до Москвы?*

Об этом самокритично вспоминал маршал Тимошенко спустя много лет после войны среди генералов и офицеров Белорусского военного округа. Жаль, что этот опытный, талантливый, много знающий военачальник не оставил после себя своих суждений о событиях того времени, в том числе по поводу начального периода войны. По его мнению, разработанный до войны план

* На этот счет маршал Жуков вспоминал: «Мы с Тимошенко считали, что Красная Армия сможет отразить вторжение противника в западных районах страны, а затем, измотав его ударные группировки, перейти в контрнаступление в соответствии с оперативным планом. Мысль о вероятности борьбы на подступах к столице впервые зародилась у нас с Тимошенко вечером 26 июня, когда я после возвращения из Киева побывал вместе с ним и Ватутиным у Сталина.

События на Днепре в начале июля отрезвили нас с Тимошенко…

В середине июля, когда пал Смоленск, я окончательно убедился, что раз немцам удалось открыть и эти «ворота», то они будут и под Москвой» (Военно-исторический журнал. 1995. № 3. С. 3).

109

военных действий не отвечал обстановке начала войны и главная ошибка состояла в разработке неграмотного сценария вступления вооруженных сил в войну (по примеру времен Первой мировой: прикрытие - отмобилизование - контрудар; не было оборонительного варианта плана).

Кроме того, противник был опытнее нас, лучше обучен на всех уровнях и технически оснащен. Мы приобретали опыт в тяжелых боях начального периода войны, а когда научились воевать, тогда стали побеждать врага. Начало коренного поворота в ходе Великой Отечественной и всей Второй мировой войны было положено в битве под Москвой.

Перечисленные выше уроки являются не второстепенными моментами, а основными причинами чудовищных промахов, просчетов и ошибок командиров и штабов. В интересах дела сказать правду об этом не является зазорным.

И последнее. Об оценках маршалом Жуковым деятельности Сталина в первый период войны. Указанные в книге ошибки и просчеты Сталина в большинстве своем препарированы. Многие недостатки, допущенные Наркоматом обороны и Генеральным штабом, оказались как бы в тени или переложены опять же на Сталина. Приведу на этот счет некоторые дополнительные размышления маршала. «В начале 1941 г., когда стало известно о сосредоточении крупных немецких сил в Польше, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что нам известно о планах нападения на СССР. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное и, как он подчеркнул в тексте, - доверительное, где сообщал, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но это сосредоточение никак не направлено против Советского Союза; что он намерен строго соблюдать заключенный им пакт, в чем ручается честью главы государства. А войска его в Польше сосредоточены в других целях. Территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским



110

бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингента войск на Восток с тем, чтобы иметь возможность скрытно перевооружить и переформировать их там, в Польше. Сталин поверил этому письму.

Однако в дальнейшем, перед лицом повторяющихся сигналов Наркомату обороны удалось добиться у Сталина разрешения на частичный призыв в кадры полмиллиона запасных и на переброску в западные округа еще четырех армий.

Я как начальник Генерального штаба понимал, что переброска мобилизованных к месту службы не может остаться в секрете от немцев, должна встревожить их и обострить обстановку. А раз так, то одновременно с этими мероприятиями нужно привести в боевую готовность войска приграничных округов. Я докладывал это Сталину, но он после того, как его две недели пришлось убеждать согласиться на первые два мероприятия, теперь на это третье, непосредственно связанное с первыми двумя, согласия так и не дал. Он ответил, что приведение в боевую готовность войск, стоящих в приграничных районах, может привести к войне, а он убежден, что нам удастся славировать, объяснить и частичный призыв и переброску армий таким образом, чтобы это не встревожило Гитлера.

Так получилось, что одни из мер были нами проведены, а другие - нет. По существу, мы остановились на полумерах, что никогда не приводит к добру.

Говоря о предвоенном периоде и о том, что определило наши неудачи в начале войны, нельзя сводить только к персональным ошибкам Сталина или в какой-то мере к персональным ошибкам Тимошенко.

Надо помнить и некоторые объективные данные. Например, что представляла тогда собой наша армия и армия Германии. Насколько выше был ее военный потенциал, уровень промышленности, уровень индустриальной культуры, уровень общей подготовленности к войне.

111

После завоевания Европы немцы имели не только сильную, испытанную в боях, развернутую и находившуюся в полной боевой готовности армию, не только идеально налаженную работу штабов и отработанное буквально по часам взаимодействие пехоты, артиллерии, танков, авиации. Немцы имели перед нами огромное преимущество в военно-промышленном потенциале. Почти втрое превосходили нас по углю, в два с половиной раза по чугуну и стали. Правда, у нас оставалось преимущество по нефти - и по запасам и по объему добычи. Но даже несмотря на это, мы, например, к началу войны так и не имели необходимого нам количества высокооктанового бензина для поступавших на наше вооружение современных самолетов, таких, как МиГи.

Наконец, надо добавить, что Гитлер со дня своего прихода к власти абсолютно все подчинил интересам будущей войны, все строилось в расчете на победу в этой войне, все делалось для этого, и только для этого. А мы такой позиции не заняли, остановились на полумерах. Сталкивались друг с другом интересы ведомств, шла бесконечная торговля по каждому вопросу, связанному с вооружением армии и подготовкой к войне. Все это тоже надо класть на чашу весов, объясняя причины наших поражений и неудач первого года войны.

Сталин считал, и считал справедливо, что для того, чтобы подготовиться к войне, нам нужно еще минимум два года. Они нужны были и для военно-стратегического освоения районов, занятых нами в 1939 г., и для реорганизации армии, в том числе технической, с которой мы сильно запоздали. Хотя за год, прошедший между концом финской кампании и началом войны, было немало сделано, но, чтобы оказаться вполне готовыми к войне, нам нужно было действительно еще около двух лет».

Конечно, Сталина можно винить во всем, так как в его руках была вся полнота власти. Но ведь талантли-