Страница 8 из 16
– Четыре человека! – кричал на него Чебуров. – Четыре! Четырех человек не можете найти! Даже трех. Потому что я – скип.
Кошкин страдальчески моргал. Он не понимал, что такое скип, и думал, что шефу присвоили какую-то новую должность с неограниченными полномочиями. Он оставлял за шефом право именоваться как угодно, хоть Робеспьером. Скип, так скип. В психиатрии, например, кем только себя не называют.
– Дайте сюда! – Главврач вырвал у него из руки пустую и уже порядком измятую бумажку. – Я сам назначу. Идите работайте…
Кошкин пошел работать.
Чебуров нацепил на нос очки и уставился в пустой листок. Потом взял ручку и проставил цифры: от единицы до четверки. Напротив единицы написал себя: фамилию, имя, отчество, должность и стаж полностью. Стоит только начать! Дальше всегда бывает легче. Вообще не задумываясь ничуть, он быстро вписал Гуссейнова, Ежова и Фельдмана. Это вышло у него машинально. И все уладилось.
Сверху он косо начертал: «В приказ» и отнес секретарше.
После этого он вспомнил об инфекционисте, но было поздно: тот ушел на больничный. Дружок из поликлиники нашел у инфекциониста глистов и чесотку – болезни, которые тот подцепил, аки Базаров, во время плановой инспекции этажей. И комар не мог здесь подточить носа.
5
Новоиспеченные мастера керлинга отнеслись к приказу по-разному.
Гуссейнов сказал, что он так и знал, и махнул рукой.
Ежов нервно грыз ногти.
– Послушайте, – твердил он каждому встречному. – Ведь это какое-то безумие. Надо же все-таки учитывать статус. Придут люди, которые хорошо меня знают. Меня вообще весь город знает. И я начну принародно заниматься этим идиотизмом?
Вскоре он окончательно спятил и предложил набрать команду из пациентов.
– А что? – Ежов вскидывал брови. – Лечебная физкультура.
– Меня в городе никто не знает, да? – ядовито ответил ему Георгий Жорыч. – У меня нет статуса, да?
– Вы скип, – жалобно просипел Ежов.
– А кому же быть скипом? Не вам ли?
Ежов заткнулся.
Фельдман молчал и ходил мрачнее тучи. Он горько пожалел о своем высоком положении и остро завидовал инфекционисту.
– Глисты, чесотка, – бормотал он себе под нос. – И что, по линолеуму не побегать?
Линолеум тоже сильно его огорчал. Он имел на линолеум свои виды.
Что до главврача, тот уже подыскивал место для соревнований. Физкультурный зал его не устраивал: слишком маленький, там не разгонишься. Не годился и тесный вестибюль.
«Хорошо бы на свежем воздухе, – мутно прикидывал Чебуров. – А если дождь?»
Он решил, что дождь – это пустяки. Соревнования под дождем лишь обострят впечатление о лояльности. Георгий Жорыч вызвал Фельдмана.
– Думаю я так, Генрих Исхакович. Выкосим траву и настелим дорожки прямо на улице.
Фельдман уныло смотрел в пол. Он сам выкапывал себе могилу, придумывая как лучше, но отступать было некуда. Пока.
Он уже достаточно знал о керлинге, чтобы возразить:
– Не получится, Георгий Жорыч. Дорожка должна быть идеально ровной. А во дворе у нас какая ровность? Ну, выкосим мы траву, но кочки-то останутся. Выбоины, колдобины.
Главврач нахмурился. Нанять каток, залить асфальтом? Нет, это больнице не по карману. Во всяком случае, до получения капитала-гранта, с грантом можно будет и стадион освоить…
– Вынесем стулья из конференц-зала, – пробубнил Фельдман.
Георгия Жорыча передернуло. Конференц-зал был вторым по святости местом после его кабинета с видеодвойкой. Замахнуться на него пусть даже в благородных целях представлялось кощунством.
Но места там было и в самом деле много. Конференц-зал мог даже поразить воображение своими размерами. И Чебуров нехотя согласился с Фельдманом, признал его правоту. Лучшей площадки ему не найти.
Зам по АХЧ немного ожил:
– Там паркет, – напомнил он с надеждой. – Может быть, обойдемся без линолеума?
Главврач снисходительно улыбнулся:
– Как же без линолеума? Дорожки. Нужны дорожки.
– Прочертим мелом… Навесим флажки…
– Не занимайтесь профанацией, – оборвал его Чебуров. – Это спорт.
6
Когда зал освободили от мебели, все были просто потрясены тем, насколько больше он сделался. По деревянным просторам гуляло эхо. Содрали растяжку с приветствием участникам областной конференции окулистов. Обливаясь потом, выкатили рояль. Сняли портреты Сеченова и Гиппократа, открутили микрофон – потом, подумав, вернули на место. Микрофон мог понадобиться для спортивного комментария. Вернули и Гиппократа, благо вспомнили о телевидении. Возможен репортаж, и ни у кого не должно быть сомнений насчет профиля соревнующихся.
Стулья-кресла свалили в зал поменьше, где занимались лечебной физкультурой, и заперли его на замок. Главный физкультурник негодовал, но достаточно сдержанно.
– Нам понадобятся фанаты, – сказал Фельдман.
Ему ответил Гуссейнов, который неожиданно увлекся идеей – он рассудил, что раз уж такое дело, то нужно, как говорится, расслабиться и получить удовольствие:
– Вот этих мы точно наберем из больных. На травме лежит сплошное хулиганье, молодняк. Бухают с утра до вечера, так пусть хоть с пользой. Мы нашьем им рогатых шапок…
– «Мы» – это кто?
– Те же больные. В порядке трудотерапии.
– Там уже точат камни, – усомнился Георгий Жорыч.
– Бабульки, что ли, точат? Мы бабулек возьмем. Дадите бабулек, Илья Васильевич? – обратился тот к Ежову. – Они у вас на терапии скучают. Маются дурью. Лежат неизвестно с чем.
– Наладим бабулек, – мрачно сказал Ежов. Он, в отличие от Гуссейнова, продолжал находиться в подавленном настроении.
Что до Чебурова, то состояние его духа неуклонно улучшалось.
– Нас бросала молодость на кронштадтский лед, – промурлыкал он и ласково посмотрел на старенького Кошкина, который крутился рядом и не знал, к чему себя применить.
Но вспомнил о конкурентах и омрачился.
Конкуренты точили камни, когда у Чебурова еще конь не валялся. Предводителем конкурентов был закадычный дружок Чебурова, и Георгий Жорыч знал его как облупленного. Вместе выпили не одно ведро, и Чебуров не без оснований считал коллегу человеком незаурядным. Теперь они оказались по разные стороны баррикады. И коллега, изощренный затейник, вполне мог устроить сюрприз, то есть подложить свинью.
«У них конференц-зал маленький», – с удовольствием подумал главврач.
Но в этом и минус. Чем труднее задача, тем остроумнее бывает решение.
Георгий Жорыч уже связывался с врагами и вызывал на поединок, бросал перчатку и обещал прислать секундантов. Но вызов не приняли.
– Какой в этом смысл? – коллега басил весьма откровенно. – Если мы будем состязаться друг с другом, то получится совместное мероприятие. Кто же получит грант?
– Победитель, – растерянно пролепетал Георгий Жорыч.
– Брось, дружище. В этой войне победителей не будет. Ты рехнулся? Какие из нас с тобой спортсмены?
– А как же быть? – Чебуров сдавал позицию за позицией.
– Да очень просто. Каждый соревнуется внутри своего коллектива. Нам ведь главное продемонстрировать приверженность и преемственность. Вот кто лучше продемонстрирует, тому и грант.
Крыть было нечем.
Георгий Жорыч решил заслать казачка.
7
Шпионаж вменили в обязанность Елизавете Фоминичне.
Она подходила к этому делу как нельзя лучше. Собственно говоря, в родной больнице она только этим и занималась.
Мата Хари вернулась с вытаращенными глазами.
– Они готовят крышу, – доложила она срывающимся голосом.
– Какую крышу? – не понял Георгий Жорыч. – У нас с ними одна крыша.
– Нет, не ту – настоящую крышу. В смысле крышу дома.
Главврач стал зеленым.
– У них будут фейерверки, – добила его Елизавета Фоминична.
Георгий Жорыч без сил опустился в кресло.