Страница 35 из 41
Вскочил с кресла; нажал на мобильник. Без пяти десять!
— Где ты была?
— У психиатра, милый.
Включила настольную лампу. Алекс снова упал в кресло. Тело было тяжелым, потным. Целлулоидным.
— И что он тебе сказал?
— Сказал, что от любви они не лечат. Посоветовали пить витамины и завести ребенка.
Алекс стал тереть виски.
— Витамины я уже купила...
Дверь офиса распахнулась, вылетел Алекс, застегивая рубашку.
— С праздником, с праздником! — зашумели люди.
Палатки, костер.
— Эй, сеньор, сеньор... Улуг байрамингиз билан!3 Когда прием начнете?
1 Праздник труда.
2 Первородный грех (англ.).
3 С великим праздником! (узб.).
Машин не было. Алекс бросился в сторону проспекта. Выбежала Соат.
— Туда, туда побежал, — замахала толпа. — С праздником, сестра. Мир, труд, май!
Соат бросилась за Алексом. Желтые окна, стволы. Ни одной машины.
— Алекс! Не убивай меня, Алекс! — кричала ему в спину Соат. — Любимый... Счастье мое! Жизнь моя... Ты мне столько дал, любимый мой!
Заскрипели открывающиеся окна:
— Пьяная... Милицию надо!
Алекс остановился.
— Соат...
— Счастье, счастье! — нахлынула на него Соат.
Алекс отшатнулся. Выдохнул:
— А собаку? Мертвую?
— Клянусь, клянусь — не я, — Соат приседала и пыталась есть землю.
Алекс хватался за голову и улетал в пустые лабиринты Дархана. В кармане весело пел мобильник. “Всех нас подружит бе-елый танец ва...”.
— Алле! — кричал Алекс.
— Алекс, — плакал голос Владимира Юльевича. — У меня беда! Алекс, срочно...
— Да что это я им всем... Через полчаса перезвоните!
Короткие гудки. Стук каблуков за спиной.
— Алекс, мне ничего не нужно... Только...
Машина!
Не доезжая, остановилась.
Из машины прямо на Алекса вылетела женщина с чемоданом и перекошенным лицом. За ней выбежал мужчина: “Верочка... Верочка”
— О! Какие люди! — расхохоталась Вера, узнав Алекса. — Алекс, знакомься, это Слава; врежь ему, пожалуйста, по морде!
Сзади подлетала Соат:
— Любимый... Я хочу, чтобы ты подарил мне ребенка...
— О! — Вера сделала круглые глаза. — И эту дамочку я знаю! Не лезь, говорю, подонок... И ты не лезь. Сейчас мой Алекс даст по морде моему Славику, а потом пусть дарит, что хочет...
— Алекс! — орал Славяновед, вырывая у Веры чемодан. — Зачем тебе Вера? Зачем ты ее к себе... Да стой, по-мужски поговорим!
Алекс бросился прочь.
— Трус! — захлебывалась Вера. — Подонки! Отдай чемодан. У меня сын есть! Он вырастет и вам всем... слышите, всем врежет!
— Сын! — перекрывал ее голос Соат. — У тебя есть сын, а что у меня?.. Алекс, подари мне ребенка. Только ребенка...
— Ну уж нет, — трясла растрепанными волосами Вера. — Сначала — по морде, потом ребенка... А ты отцепись, молекула!
— Верочка, — тянул к ней руки Славяновед. — Я сейчас скажу одно важное слово: я согласен поговорить с твоей свекровью!
— Любимый, бессмертная моя любовь! — бежала Соат.
Налетев на какую-то выбоину, упала.
— Осторожно, дура! — закричала Вера и бросилась ее поднимать. — Ты же в положении. О, какое у тебя лицо! Ты... я все знаю!
Отшатнулась, чуть не сбив Славяноведа.
— Она одержима, — зашептала Вера, грозя кому-то пальцем. — Святая Бибихон излечит ее. Только святая Бибихон. Она вытащит у нее изо рта... страшную вещь!
Соат поднялась, посмотрела на разбитое колено и захромала к Алексу, который стоял, раскачиваясь, на одном месте...
Залаяли собаки. Где-то недалеко зашумела музыка, заскрипели оконные рамы, заплакали дети.
— Любимый... Моя радость, — улыбалась жалкой, дрожащей улыбкой Соат. — Ты столько мне дал! Я никогда не сумею тебя отблагодарить... Я уже продала всю мебель, я готовлю тебе подарок... Я все продам. Ночью я не сплю, и мне кажется, что мое сердце светится. Я все тебе отдам, любимый...
— Дьявол к ней в гости пришел! — кричала Вера, лупя ладонями по асфальту.
— Любимый... Мой нежный...
Праздник!
Алекс стоял, белый и молчаливый.
Он смотрел.
Улица двигалась на него.
Приближались огни; он насчитал двенадцать. Люди, собаки, дети. Из огромных шатающихся труб шумела музыка... Как их, эти трубы? Карнаи... Да, карнаи. Играли карнаи, пели собаки, дети, огни...
— Билл!
Впереди шел Билл. Он танцевал. Двигал руками. На нем был длинный белый хитон. На голове болтался венок из цветов.
— Билл!
Шествие приблизилось к Алексу. Стало видно, что музыканты, карнайчи, тоже в белых хитонах, а к спинам приделаны склеенные из газет крылья. Дети корчили рожи и дергали за эти крылья.
— Что это, а? — спрашивал сзади Славяновед. — Это что?
— Билл, — тихо позвал Алекс.
Шествие замерло.
— Алекс! — закричал Билл. — What a nice surprise…1 Я думал, ты в офисе, а ты...
1 Какой приятный сюрприз! (англ.).
— Билл, что это значит?
— Это мои друзья, Алекс... Познакомься, вот этот, с карнаем, это Ахмад, а вот его брат Юнус... Вот Хашим, величайший повар! У меня сегодня безумно много друзей, Алекс!
Новые друзья Билла кивали и посмеивались. Дымили факелы.
— Билл, что с вами?
— Праздник, Алекс, праздник, конец света. Извините, мне некогда. Сейчас протрубят мои ангелы и вы все поймете...
Ангелы подмигнули друг другу и собрались трубить. Завыла собака.
— Нострадамус, Нострадамус, — подозвал ее Билл и почмокал губами. — Проголодался, бедняга... Дайте ему мяса.
— Шашлык ему дадим, — пообещали в толпе. — Только доллар организуйте, мистер.
— No problem, — сказал Билл. — One, two, three!
Полетели купюры.
— In God we trust! — засмеялся какой-то мальчик и увел собаку.
Алекс подошел к Биллу, пытаясь поймать его глаза. Его халдейские рыбы... Нет, рыбы были на месте. Но только другие. Маленькие безумные рыбки, пляшущие в сетях.
— Билл, я сделал то, что ты просил... — сказал Алекс, глядя в эту пляску.
Бил смотрел на него, пытаясь что-то вспомнить.
Вернулся мальчик, привел другую собаку:
— Мистер, она тоже хочет покушать...
Бил смотрел на Алекса.
Потом вдруг увидел стоящую позади Соат.
И почти не открывая рта, Билл сказал:
— Шлюха.
Блеснули халдейские рыбы... И снова забилась рыбешка.
— Она из Вавилона, понимаете... — кричал Билл, сияя пустыми глазами. — Все там такие, лицо нарумянят и в бой. Ахмад, Хашим, бросьте в нее камень, ну, кто из вас без греха! Ну, кто из вас без греха? Бросьте, прошу! Умоляю вас!
Он плакал. Трубачи скромно смотрели в землю.
Соат спрятала мокрое лицо. Прихрамывая, пошла прочь.
Алекс смотрел, как она уходит.
— Я без греха, — похвастался мальчик с собакой.
— Молодец, — похвалил его Билл и снова засмеялся. — Братья, мы должны грустить. Алекс, зачем вы повесили ваш нос? Смотрите, у него нос висит! У вас лицо мертвой собаки, Алекс. Идемте с нами. Сейчас я закажу для вас что-нибудь нашему оркестру. Маэстро Ахмад...
Вместо трубы в рубашке Алекса заиграл вальс. Звонил нетерпеливый В.Ю.
“Вихрем закружит...”
Бил захлопал в ладоши:
— Гениально! Вот что надо играть. Вальс Судного дня. Подхватывайте, ребята!
Ребята с трубами подхватили; Билл стал кружиться; толпа двинулась.
— Алекс, — кричал в трубке В.Ю. — Что с вами? Алекс, у меня горе... Вы слышите? У меня пропал...
Алекс отключил мобильник. Шествие, покачивая трубами и огнями, двигалось по улице. Вера куда-то исчезла; Славяновед, поискав ее, примкнул к шествию. “Умножися в нашей русской земли иконнаго письма неподобнаго изуграфы, — объяснял он кому-то. — Пишут Спасов образ Еммануила, лице одутловато, уста червонная...” “Класс! Пропессор!” — говорили ему и угощали семечками.
Чуть сбоку от шествия шел человек без пола, возраста и национальности.