Страница 74 из 190
На допросе 26 мая 1937 года он так прокомментировал состоявшуюся акцию: «После суда над ленинградским террористическим центром, после осуждения Зиновьева, Каменева и других, в Ленинграде были проведены массовые операции по высылке зиновьевцев. Высылали их почти без всякого предварительного следствия . И это меня устраивало, потому что была исключена возможность провала.
Вопрос : Непонятно, почему это вас устраивало? Почему исключена была возможность провала?
Ягода : Очень просто. Если бы всех, кто из Ленинграда был выслан, пропустили через основательное следствие, могло случиться, что в каких-либо звеньях следствия данные о заговоре, о центре троцкистско-зиновьевского блока прорвались бы. По этим же соображениям я намерен был аналогичную операцию провести в Москве. Мне было ясно, что удар по троцкистско-зиновьевским кадрам в Москве неизбежен».
Чтобы упредить события, Ягода решил выслать «какую-нибудь часть рядового учета троцкистов и зиновьевцев» и из столицы. С этой целью он поручил Молчанову приготовить соответствующие списки и поднял этот вопрос перед ЦК. Однако в этом было отказано.
«Мне сказали, - показывал Ягода, - что удар надо нанести не по одиночкам из бывших троцкистов и зиновьевцев, а необходимо вскрыть нелегальные действующие, организующие центры троцкистско-зиновьевского центра. А этого я делать не хотел и не мог».
Таким образом, хотя в стране и состоялось несколько судебных процессов, привлекших внимание общественности, подлинные организаторы убийства в Смольном выявлены не были. В сети правосудия оказались прорехи. Наказание понесли в основном второстепенные фигуры. Участвовавший в заговоре нарком внутренних дел Ягода направил процесс расследования по тупиковой колее.
И хотя при желании Сталин имел прекрасный повод для того, чтобы под благовидным предлогом разделаться со всеми своими потенциальными врагами, никаких чрезвычайных, особых репрессий после убийства Кирова в стране не началось. Впрочем, они и не могли начаться. Они не могли входить в арсенал его политических шагов по вполне определенной причине.
Если Сталин хотел упрочить свою власть, мог ли он, человек трезвого и ясного ума, рассчитывать, что этого можно добиться репрессиями? Ни одна власть не может держаться долго на страхе. До такой глупости могли додуматься только недалекие люди вроде Хрущева и его апологетов.
Такой оборот событий противоречил замыслам Сталина. Как уже отмечалось выше, еще 10 марта 1934 года на совещании в его кабинете обсуждался вопрос об изменении советской Конституции. Это стало отправной точкой для подготовки коренной политической реформы. И даже убийство Кирова не смогло ей воспрепятствовать.
Наоборот, Сталин стал ускорять задуманное. 10 января 1935 года Енукидзе писал на запрос Сталина: «Основываясь на Ваших указаниях о своевременности перехода к прямым выборам органов Советской власти (от райисполкомов до ЦИК СССР), представляю на обсуждение следующую записку…»
В документе на восьми страницах излагалась суть реформы. При этом отмечалось: «Признать целесообразным и своевременным переход к выборам районных, областных и краевых исполкомов, ЦИКов союзных и автономных республик и ЦИКа Союза ССР прямым и открытым голосованием (курсив мой. - К. Р.) избирателей непосредственно на избирательных собраниях, на которых избираются члены городских и сельских советов…»
Однако вождя такой вариант реформы не удовлетворил. Уже при чтении документа, представленного ему Енукидзе, он дважды изменил слово «открытые» выборы на «тайные». Видимо, не встретив в лице Енукидзе сторонника своей идеи, 14 января он перепоручил подготовку постановления ЦИК Молотову.
Направив 25 января документ членам и кандидатам в Политбюро, он написал: «Рассылая записку Енукидзе, считаю нужным сделать следующие замечания.
По- моему, дело с Конституцией Союза ССР обстоит куда сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. Во-первых, систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения ее многостепенности. Ее надо менять еще в смысле замены открытого голосования закрытым (тайным) голосованием. Мы можем и должны пойти в этом деле до конца, не останавливаясь на полдороге…
1. Предлагаю через день-два после открытия VII съезда Советов пленум ЦК ВКП(б) и принять решение о необходимых изменениях в конституции СССР».
Проблему выборов власти Сталин переводил в конституционную плоскость демократизации всего советского общества. VII съезд Советов открылся 28 января 1935 года. Состоявшийся через три дня пленум постановил: «Принять предложение т. Сталина об изменениях в конституции СССР в направлении: а) дальнейшей демократизации избирательной системы в смысле замены не вполне равных выборов равными, многоступенчатых - прямыми, открытых - закрытыми…»
Конечный замысел намечаемой Сталиным конституционной реформы сжато был сформулирован на съезде в докладе В. Молотова. В разделе, озаглавленном «Демократизация советской избирательной системы», указывалось, что «дальнейшее развитие советской системы» завершится «выборами своего рода советских парламентов в республиках и общесоюзного советского парламента».
Аккредитованными в Москве иностранными журналистами это заявление было расценено как сенсация. В своих сообщениях они выделяли слова: «общесоюзный парламент», «советский патриотизм». При открытии первой сессии Центрального исполнительного комитета Союза СССР седьмого созыва в комиссию из 31 члена ЦИК, занявшуюся подготовкой изменений конституции, 7 февраля избрали Сталина и Жданова. С этого момента началась кропотливая многомесячная работа по подготовке текста Основного закона страны.
Да, Сталин искал поддержку в народе, но он делал это не репрессивными, а организационными мерами. Он множил число своих сторонников, давая людям возможность самим принять участие в управлении государством на всех ступенях общественной жизни. Он взял курс на демократизацию политической жизни.
К этой цели был направлен прошедший с 11 по 17 февраля 1935 года в Москве II Всесоюзный съезд колхозников-ударников, на котором был принят Примерный устав сельскохозяйственной артели. Съезд вылился в яркую всенародную демонстрацию торжества колхозного строительства. Сталин внимательно слушал делегатов, задавая вопросы: «Как к вам относятся? Помогают ли? Какое настроение?». Рядом с ним в президиуме съезда сидела звеньевая колхоза «Коминтерн» Киевской области Мария Демянченко. Выступая, она очень волновалась. Он поддержал ее поощряющей репликой. И успокоившись, она с гордостью рассказала, «как вырастила четыреста шестьдесят центнеров свеклы с гектара».
Тем временем коллективизация стала приносить реальные плоды. Это позволило Сталину в октябре 1935 года отменить хлебные карточки, закрыть специальные политотделы на машинно-тракторных станциях и расширить права крестьян по владению приусадебными участками.
Конечно, та легкость, с которой Николаеву удалось совершить убийство Кирова, не могла не насторожить Сталина. Даже если покушение на секретаря Ленинградского обкома не было заговором, после того как в нем обозначился «чекистский след», он должен был задуматься о собственной безопасности.
Адмирал И.С. Исаков рассказывал в 1962 году: «По-моему, это было вскоре после убийства Кирова. Я в то время состоял в одной из комиссий, связанных с крупным военным строительством. Заседания этой комиссии проходили регулярно каждую неделю - иногда в кабинете у Сталина, иногда в других местах. После таких заседаний бывали иногда и ужины в довольно узком кругу или смотрели кино, тоже в довольно узком кругу.
…В тот раз, о котором я хочу рассказать, ужин проходил в одной из нижних комнат: довольно узкий зал, сравнительно небольшой, заставленный со всех сторон книжными шкафами. А к этому залу из кабинета, где мы заседали, вели довольно длинные переходы с несколькими поворотами. На всех этих переходах, на каждом повороте стояли не часовые, а дежурные офицеры НКВД. Помню, после заседания пришли мы в этот зал, и, еще не садясь за стол, Сталин вдруг сказал: «Заметили, сколько их там стоит? Идешь каждый раз по коридору и думаешь: кто из них? Если вот этот, то будет стрелять в спину, а если завернешь за угол, то следующий будет стрелять в лицо».