Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 28 из 33



Пропев это двенадцать раз, спряталась в часы.

— Не было у меня никакой чаши! — крикнула кукла и показала часам деревянный, выкрашенный в синюю краску язык.

Повернулась к Старлабу. Язык втянулся обратно в рот.

— Уже полночь. А я тебе еще ничего не сказала. Ты ведь мой избранник. Я успела осуществить диффузию со всеми мужчинами Центра мира... Никто уже не приходил ко мне. Ночью я лежала одна, курила до потери сознания, чтобы убить никотином белую лошадь тоски. Или думала о будущем. Не о своем — мое будущее было затянуто облаком опухоли. Я думала о будущем Центра мира. Гадала по Платону, открывая наугад страницы. Прогноз был неутешительный, и я тянулась за новой сигаретой. И тогда я вспомнила об одной разработке, которой когда-то занимались у нас в Академгородке, пока я не навела там порядок. Куклы! Большие говорящие куклы... Утром я уже диктовала письмо. Через полгода с Окраин прибыл первый образец. Образец был мужского рода, ходил, двигал руками, открывал и закрывал рот. В туловище было записывающее устройство: что надиктуешь, то он тебе и скажет. Я стала диктовать. Читала ему вместо сказок на ночь всего Платона, потом диктовала свои мысли, потом целовала его в железный лобик и желала спокойной ночи. С каждым днем наших диктовок выражение его лица делалось все более циничным. Он начал мне отвечать — моими же словами опровергал мои же утверждения. Я кусала губы и даже попробовала его соблазнить. Бесполезно. Вначале он требовал себе афинских юношей, потом просто сбежал. Его видели с медузами, с собаками. Наконец, отловили — рывшегося в какой-то помойке, где он, как утверждал, искал чистые идеи. И тогда я заказала еще одну куклу...

Встала, подошла, раскачиваясь, к дивану. Села. Повернула голову к Старлабу.

— Закончив диктовку, я еще надиктовала ей словесный портрет тысячи мужчин, которые должны будут, по очередности, победить раз в год в конкурсе красоты, на котором выбирают красавцев для стражи. Так уже пятнадцать лет после смерти Академика раз в год я принимаю здесь одного красавца... И в этот раз описание на конкурс совпало с тобой. Помнишь, как два дня назад ты, заблудившись, вошел в зал, когда там шла репетиция? Тебя заметил НС...

(…Внимание! Свет. Я сказал, свет. Если я говорю — свет, значит, свет. То, что вы мне даете, МНС, называется другим словом.. МНС, я вас люблю! Помашите нашим финалистам!… МНС, перестаньте эти ваши цирковые штуки. Вы разобьетесь в вонючую лепешку, и у нас даже не будет осветителя, чтобы ваши похороны прошли прилично... Итак, мы начинаем. Мы начинаем репетицию. Репетиция это тоже ответственно...)

— Репетиция — это тоже очень ответственно, — пробормотал Старлаб.

— Тебе предстоит возглавить охоту на сумасшедших, — сказала кукла, ложась на диван. — Но до этого ты должен побыть со мной. Таков ритуал. Если тебя отталкивает эта моя голова, если она для тебя слишком старая, ты можешь отвинтить ее. Там, в шкафу, посмотри, есть другие...

Старлаб подошел к шкафу, открыл.

На верхней полке стояло несколько женских голов с надписями внизу.

“Монна Лиза”, — прочитал он под одной, довольно симпатичной.

— Ты можешь мне вообще не прикручивать никакой головы... Никакой головы... Некоторым нравилось, когда у меня вообще не было головы... Вообще не было... Извини, когда я готовлюсь к диффузии, у меня начинает заедать запись... запись...

Откуда в ней было столько крови?

Искореженная кукла еще раз пошевелилась и замерла. Рядом валялись стенные часы, которыми он нанес удар.

Старлаб осмотрел себя. Нет, пятен на одежде нет.

Вышел. В соседней комнате было пусто. Еще комната.

Здесь он увидел прислужника, заваривавшего чай. Тот сидел, соединив перед собой руки ладонями вверх, и шептал. Заметив Старлаба, выбежал.

В следующей комнате он, наконец, нашел их.

— Вы готовы? — спросил НС. — Вы доставили ей удовольствие?

— Огромное удовольствие.

— А какую голову вы выбрали?

— Монны Лизы.

— Почему-то все выбирают Монну Лизу!

— Вы — предводитель, вождь, — инструктировал его на ходу НС. — Сначала вы отлавливаете сумасшедших...

— Как я узнаю, что это — сумасшедшие?

— Вы их узнаете. И наденьте это кольцо на безымянный палец, кольцо Академика. Оно дает вам право на три желания. Вы можете сказать их в конце сегодняшней стражи. Но только учтите — первое желание может быть выполнено только в течение минуты. Второе — в течение одного часа. Третье — в течение одного дня.



“Первое — в течение минуты. Второе — в течение одного часа. Третье — в течение одного дня”, — повторил про себя Старлаб, с хрустом завинчивая кольцо на палец.

— Но запомните, если хоть в одном желании вы проявите слабость...

— Я не проявлю слабости.

Открылась дверь, и холод с улицы царапнул взмокшее лицо. Чьи-то руки срывали с него одежду и натягивали другую — кожаную, черную, едко пахнущую потом, кровью и бензином. С ликующим взвизгом застегивались молнии.

Вот из темноты на него вывалилось зеркало, поддерживаемое чьими-то раболепными пальцами. Он увидел себя — черного, кожаного, с бледным лицом убийцы. Покачнувшись, зеркало отплыло в сторону.

Открылась дверь. “Ум-па-па, ум-па-па”, — зашумела музыка. Старлаб сжал губы и шагнул вперед, в пьяную предвесеннюю ночь.

“Сердце красавицы! Склонно к измене!” — разливается над городом масленый тенор, оповещая о начале Стражи красавцев.

Он выходит во двор — огромный, разлинованный на свет и тьму парой слепящих прожекторов. Остальные финалисты конкурса красоты толпятся тут же. Те же черные куртки, железные бляхи, серые породистые глаза с желтой короной вокруг зрачка. Вскинув руку, приветствуют его: “Да здравствует наш вожак! Наша живая статуя!”

Он тоже приветствует их, пожимает руки, хлопает по обтянутым черной кожей плечам. Ребята с лицами ночных богов, с дрожащими крыльями носа и тонкими ядовитыми губами. “Шеф, скажите им наше желание, после стражи поедем оттянуться! У вас же кольцо желаний, шеф, мы же знаем... Вы — наша статуя, шеф, мы вас любим, любим, любим!”

Заметно, что с ребятами уже поработали. Ряд белозубых улыбок, готовых в один момент смениться таким же дружным оскалом.

Где-то рядом загремели мотоциклы.

— Командуйте всем по мотоциклам! — снова вырос за плечом НС. — Вы будете на переднем, с факелом!

— Я никогда не ездил...

— Машины радиоуправляемы, вам ничего не придется делать.

Стая ревущих мотоциклов вылетела на них. И замерла, как по команде, приглашающе тарахтя.

“Сердце красавицы! Склонно к изме-ене! И к перемене!”

— По мотоциклам! — крикнул Старлаб и оглянулся.

В окне второго этажа темнела раскуроченная кукла и махала ему обрубком руки.

— Вперед!!!

Мотоциклы неслись по притихшему от страха и сладострастия городу.

Впереди, с факелом летел Старлаб. За спиной у него шумел черный плащ, лицо скрывала маска. Чуть позади мчалась остальная стая красавцев — с арканами, сетками, крюками. В конце догоняла пара мотороллеров с закрытыми кузовами.

НС не соврал: машина летела сама. Чумной ветер бил по лицу и швырялся плащом, то закручивая его воронкой, то вскидывая, как черное, подсвеченное огнями фар, знамя.

Вот около Центра диффузии в прыгающем пятне света вынырнула и заметалась странная фигура в длинном пальто.

— Ы-ы! — загудела сзади стая, целясь крюками, мотая над головой арканами.

Фигура бросилась в сторону и тут же забилась в аркане. Кто-то уже подхватил ее, извивающуюся и что-то кричащую; ее перебрасывают с рук на руки, пока не закидывают в дребезжащий кузов мотороллера.

Еще одна фигура, даже две. “Ы-ы-ы!” Нелепые горбатые куртки, черные вязаные колпаки, натянутые на лицо. Один подцеплен на крюк, его волочат по земле, чьи-то руки подхватывают его, бьют головой о колено и уже как тряпичную куклу перекидывают дальше. Нелепо взлетают ноги, захлопывается дверца кузова...