Страница 68 из 176
18 июля Геббельс резюмировал для истории: «Общая картина действий на Востоке сводится к тому, что враг как будто бросил в бой свои последние резервы». Но так только казалось. В этот период оба фланга группы «Центр» оказались под угрозой контрударов 22-й, 29-й и 30-й армий с севера, а с юга – 13-й и 21-й армий. Создалась благоприятная обстановка для уничтожения смоленской группировки противника.
Сталин тяжело воспринял падение Смоленска. Он был неудовлетворен действиями военных. К концу второго месяца войны, 19 июля, он заменил С.К. Тимошенко на посту наркома обороны. К такому шагу его вынудили обстоятельства. Он прекрасно осознавал, что этим решением берет на себя всю полноту ответственности за ведение и исход войны. И, как показало дальнейшее развитие событий, это оказался единственно верный и правильный шаг.
Сталин трезво оценивал ход боевой операции под Смоленском. Разговаривая с Тимошенко по прямому проводу 20 июля, он указал: «Вы до сих пор обычно подкидывали на помощь фронту по две, три дивизии, и из этого пока что ничего существенного не получилось.
Не пора ли отказаться от подобной практики и начать создавать кулаки в семь-восемь дивизий с кавалерией на флангах? Избрать направление и заставить противника перестроить свои ряды по воле нашего командования… Я думаю, что пришло время перейти от крохоборства к действиям большими группами».
Шла пятая неделя войны. И задача, которую Сталин ставил перед Тимошенко, состояла в том, чтобы за счет фронта резервных армий создать ударные группы, овладеть Смоленском и отбросить немцев за Оршу. В этот момент план блицкрига уже начал трещать по швам. Не добившись полного разгрома Красной Армии, германское командование было вынуждено начать корректировку своих дальнейших действий.
Историография лукаво умолчала, что истинным победителем жаркого лета 1941 года стал маршал К.Е. Ворошилов. Он первым заставил немцев бежать. Командующим Северо-Западным направлением Сталин назначил Ворошилова одновременно с Тимошенко. И уже через пять дней после вступления в должность, 15 июля, под городом Сольцы, Новгородской области, Климент Ефремович устроил противнику первый советский «котел».
Его войска взяли 56-й танковый корпус Манштейна из группы армий «Север» в такое плотное кольцо, что Гитлер был вынужден организовать «воздушный мост» для снабжения окруженных. Правда, привлеченная для деблокады пехотная дивизия СС «Мертвая голова» все же прорвала окружение. Но, оторвавшись от советских войск только после их 17-й атаки, 56-й танковый корпус Манштейна в панике «летел» обратно на запад, проскочив уже за первые сутки 50 километров.
В ходе наступления Ворошилова в штабе, брошенном Манштейном, была обнаружена совершенно секретная инструкция к «химическим минометам». Сразу переданная в эфир московским радио, информация об этой находке позволила позже Сталину провести операцию по предотвращению попыток применения немцами на Восточном фронте химического оружия. Он предупредил Берлин, что в случае его боевого использования «засыплет» Германию химическими бомбами.
И это еще не все. Удачные действия Ворошилова привели к тому, что 19 июля наступавший на Ленинград фельдмаршал Лееб вынужден был остановиться. Эта остановка означала, что «идти на Москву через Ленинград» стало невозможно.
Стратегическое мышление Сталина, как полководца и опытного государственного деятеля, позволяло ему строить свои расчеты на том, что в зимние месяцы фронт будет проходить под Москвой, Киевом и Ленинградом. Он обдуманно полагал: «Немцам будет трудно предпринять наступательные действия после 1 сентября, когда начнутся сильные дожди, а после 1 октября дороги будут настолько плохи, что им придется перейти к обороне».
Но было и еще одно обстоятельство, которое вынуждало его требовать жесткой обороны. Бездарные действия Генштаба и командующих практически разоружили войска. Армия утратила весь запас военной техники, который удалось создать Сталину накануне войны, для того чтобы обеспечить вооруженное превосходство над немцами.
Если к 19 июля 1941 года люфтваффе потеряли сбитыми 1300 самолетов из 4846, имевшихся на начало войны на Восточном фронте, то Красная Армия только за первые два дня из 10 734 боевых машин утратила 1499 самолетов на земле и 322 – в воздушных боях. За время первых боев Западный фронт потерял 3332 танка. Около 4 тыс. танков были подбиты или брошены взорванными на Юго-Западном фронте.
То, что он собирал годами, было утрачено в несколько недель. Необходимо было найти выход из трудного положения. Д.Ф. Устинов, являвшийся во время войны наркомом вооружения, вспоминал, что в начале июля после одного заседаний ГКО его задержал Сталин. Он был сильно раздражен:
«Наши бойцы геройски дерутся с фашистскими танками, применяя бутылки с горючей смесью и гранаты. Они вынуждены прибегать к таким средствам. Другого оружия ближнего боя у них нет. А могло быть!»
Могло, если бы наши военные в свое время здраво подошли к оценке противотанкового ружья. Тогда они недооценили его возможности и переоценили броневую защиту немецких танков. Но сейчас мы знаем, что броня у большинства из них не превышает сорока миллиметров. Как раз для противотанкового ружья.
Задача создать хорошее противотанковое ружье была поручена конструкторам В.А. Дегтяреву и С.Г. Симонову. Через 22 дня образцы ружей прошли полигонные испытания. 29 августа на заседании ГКО конструкторы представили свои конструкции, и вскоре было налажено их массовое производство.
В середине июля Сталин снова вызвал Устинова. На Ленинградском и Киевском направлениях немцы бомбили военные предприятия. Это срывало производство некоторых видов вооружения. Он поставил перед наркомом задачу строительства завода-дублера по производству 20-мм авиапушек. Место для строительства предприятия выбрали в Поволжье, но расчеты показали, что новому заводу потребуется около полутора тысяч станков.
«Об этом, – пишет Д. Устинов, – я доложил И.В. Сталину в очередной раз. Он выразил удовлетворение темпами стройки и спросил:
– А какой выход со станками предлагаете вы?»
Нарком предложил не давать станкостроительным заводам посторонних заказов, загрузив их по прямому назначению. «Сталин тут же позвонил Микояну. Положив трубку, он заверил:
– Станки вы получите. А сколько вы рассчитываете давать пушек в месяц?
– Две тысячи, товарищ Сталин.
– Сегодня, – сказал Сталин, – я думаю, можно согласиться. Но производство нужно наращивать. Наши потребности по выпуску самолетов растут».
Нарком выполнил задание, и уже в третьем квартале 1941 года новый завод начал выпускать продукцию [59] .
И все-таки положение было угрожающим. Линия фронта уже приближалась и к советской столице. В особняке, где находился кабинет Верховного главнокомандующего, расположенном рядом со зданием штаба 1-го корпуса ПВО, на 21 июля была назначена игра. Офицеры противовоздушной обороны развернули карты на столе в кабинете Сталина. Места не хватило, и часть из них расстелили прямо на полу. Игра длилась полтора часа.
Авторы разработки создали сложную ситуацию. Согласно вводной схеме воздушный противник прорывался к Москве тремя группами, эшелонированными по высоте и времени. Пока специалисты ПВО «воевали», Сталин медленно прохаживался по комнате, наблюдая за обстановкой, складывающейся на схемах. При подведении итогов Сталин ограничился лишь короткими замечаниями, но когда карты свернули, он сказал: «Завтра вы нам покажете отражение ночного налета».
Да, отражать атаку командирам пришлось уже не на картах. По-видимому, Сталин имел информацию о намерениях противника, и его предупреждение подтвердилось уже через несколько часов. В ночь на 22 июля немцы совершили первый авианалет на Москву. В 22 часа 25 минут по городскому радио прозвучало объявление воздушной тревоги. В момент налета генерал-полковник артиллерии Д.А. Журавлев, командовавший в то время корпусом ПВО, находился на командном пункте. Он пишет: «Мимо нашей двери прошли И.В. Сталин и члены правительства. Их сопровождал М.С. Громадин. А.С. Щербаков зашел в наш зал и находился там, пока не прекратился налет».