Страница 161 из 176
Мог ли Жуков, бахвалившийся после смерти Вождя своими полководческими успехами, этого не знать? А может быть, в силу своей ограниченности, маршал действительно не понимал, кому он обязан своей славой?
Но и это не все. На участках прорыва Сталин создал преимущество над противником в живой силе в 9 раз, в артиллерии – в 10 раз, в танках и САУ – в 10 раз.
Чтобы рационально использовать это подавляющее превосходство, перед началом главного наступления Сталин отвлек внимание противника на фланги советско-германского фронта. То был мудрый замысел стратега. Он провел крупные операции на флангах: наступление на Будапешт и Вену; эту же цель преследовал и удар по Кенигсбергу.
Он знал, что немцы проявляют особую чувствительность к Восточной Пруссии. Он все рассчитал правильно. Как стало известно позже, Гитлер пришел к убеждению, что удар на Берлин советский вождь нанесет с востока – через Венгрию и Чехию.
В германском штабе казалось, что Гитлер разгадал замысел советского Верховного главнокомандующего. Усилив фланговые группировки на Востоке, теперь они могли повернуться на Запад, откуда, нанося удар в спину, Германии угрожали американцы и англичане. И действительно, внешне все выглядело логично.
16 декабря 1944 года немецкое командование начало контрнаступление в Арденнах, а 1 января 1945 года – в Эльзасе. Союзные войска не выдержали силу немецкого удара, они попятились назад и оставили захваченные позиции. Под напором дисциплинированных и опытных немцев союзники бежали; война уже не выглядела как безмятежная прогулка.
И хотя к концу декабря наступление германских войск было приостановлено, англо-американские армии оказались в очень тяжелом положении. Выправить его без помощи Советского Союза было невозможно. Стремясь оттянуть немецкие части на Восток, Черчилль обратился за помощью к Сталину с просьбой о проведении наступления на советско-германском фронте.
Сталин ответил положительно и указал, что такое крупное наступление готовится. Но положение союзников осложнялось, и Черчилль торопил советского Верховного главнокомандующего. В очередном послании от 6 января 1945 года британский премьер-министр вновь спрашивает:
«Можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте от Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть»?
Сталин ответил на следующий день: «Мы готовимся к наступлению, но погода сейчас не благоприятствует нашему наступлению (курсивы мои. – К. Р. ). Однако, учитывая положение наших союзников на западном фронте, Ставка Верховного главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой , открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам ».
Очевидно, что при ссылке на погоду Сталин откровенно иронизирует, напоминая Черчиллю тот аргумент, которым британский премьер-министр объяснял оттягивание открытия второго фронта. Джилас свидетельствует: уже получив от Черчилля сообщение, что «высадка во Франции начнется на следующий день», Сталин прокомментировал депешу: «Да, высадка состоится, если не будет тумана. До сих пор постоянно что-нибудь мешало. Завтра, подозреваю, будет что-нибудь еще. Может быть, они случайно встретятся с немцами!.. Может быть, тогда высадка не состоится, а все, как обычно, ограничатся обещаниями».
Однако, «уколов» союзника напоминанием о «погодных» факторах войны, Сталин приказал начать наступление даже раньше названной Черчиллю даты. К осуществлению Висло-Одерской операции Сталин приступил на восемь дней раньше запланированного срока. Не 20-го, а уже 12 января 1945 года. В 5 часов утра ее начал 1-й Украинский фронт.
В этот день с неба хлопьями валил снег. Танки армии Рыбалко двинулись в прорыв с белыми шапками на броне, словно замаскированные под фон местности. Пленные признавались, что после артиллерийской подготовки оставшиеся в живых уже не могли управлять своей волей к сопротивлению. 2-й и 3-й Белорусские фронты начали наступление 13 января, а на следующий день, после короткой 25-минутной артподготовки, приступил к боевым действиям 1-й Белорусский фронт.
Когда 15 января Гитлеру стали окончательно понятны масштабы операции Сталина, он перебросил по железной дороге из Восточной Пруссии в район Лодзи танковый корпус. Но этого оказалось мало, и он был вынужден снять еще пять дивизий с фронта на Западе. Но эти меры уже не могли переломить ситуации. Немцы были разбиты, и когда 17 января 47-я и 61-я советские армии вошли в Варшаву, Сталин поставил наступавшим фронтам новые задачи.
Он приказал 1-му Украинскому фронту Конева продолжить наступление на Бреслау, к 20-му числу войсками левого фланга освободить Краков и не позднее 30 января выйти на Одер. 1-му Белорусскому фронту предписывалось овладеть рубежом Быдгощ – Познань.
Немецкая оборона была смята. К Одеру войска Конева вышли 22 января, форсировав реку северо-западнее Оппельна. 29 января войска очистили весь Силезский район. К 4 февраля на Одер, захватив плацдарм на его западном берегу в районе Костюрина, вышли войска 1-го Белорусского фронта. До Берлина оставалось всего 70 километров. Но Сталин не стал штурмовать германскую столицу. Он изменил задачу, и выдвинувшийся вперед 1-й Белорусский фронт развернул часть войск против северной группировки немцев в Восточной Померании.
В то время пока войска Конева и Жукова прорывались к столице Рейха по прямой линии, командующие 2-м и 3-м Белорусскими фронтами маршал Рокоссовский и генерал армии Черняховский проводили операцию в Пруссии и северной части Польши. Восточная Пруссия всегда была для Германии трамплином, с которого она нападала на соседей. Гитлер создал здесь девять полос обороны, достигавших по глубине до 200 километров.
Войска 2-го Белорусского фронта имели главной целью отсечь восточно-прусскую группировку противника от Восточной Померании. Рокоссовский писал в своих воспоминаниях: «Задачу ставил лично Верховный главнокомандующий. Нам предстояло наступать на северо-запад. Сталин предупредил, чтобы мы не обращали внимания на восточно-прусскую группировку противника: ее разгром возлагается всецело на 3-й Белорусский фронт.
…Особо предупреждалось о взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом. Мне запомнилась даже такая деталь: когда Сталин рассматривал нашу карту, он собственноручно красным карандашом вывел стрелу, направленную во фланг противника. И тут же пояснил: «Так вы поможете Жукову, если замедлится наступление войск 1-го Белорусского фронта».
Поясняя маршалу его задачи, Сталин уже заглядывал в будущее и не преминул упомянуть, что «именно трем фронтам – 1-му и 2-му Белорусским и 1-му Украинскому – предстоит закончить войну на Западе».
3-й Белорусский фронт приступил к боевым действиям 13 января, а на следующий день пошел в наступление 2-й Белорусский фронт. Наступление началось на рассвете, но казалось, что утро еще не наступило. Все скрывала пелена тумана и падавших хлопьев мокрого снега. Поэтому К.К. Рокоссовский «распорядился отменить всякие действия авиации». Несколько тысяч орудий и минометов и сотни реактивных установок открыли огонь в назначенное время. Уже через пятнадцать минут после начала артподготовки пехота почти без боя овладела первой траншеей противника.
«За вторую, – вспоминал маршал Рокоссовский, – пришлось драться, но наши бойцы захватили и ее». На клиньях наступления обоих фронтов противник сопротивлялся отчаянно; 14 – 15-го он ввел в действие все свои резервы. Наступление замедлилось, а кое-где вообще прекратилось.
Тогда Рокоссовский пустил в сражение танки. Немцы не выдержали удара, и к утру 19 января, прорвав оборону врага в полосе 110 километров, войска фронта продвинулись вперед: к Бромбергу, Грауденцу, Мариенбургу. На Млавско-Эльбингском направлении глубина прорыва достигла 60 километров. Войска 3-го Белорусского фронта генерал-полковника Черняховского тоже встретили упорное сопротивление противника; некоторые пункты переходили из рук в руки. Но, отразив 17—18 января десять контратак, 28-я армия генерал-лейтенанта Лучинского вышла на подступы к Гумбиннену.