Страница 34 из 51
Приводя примеры расследованных дел, Каруцкий сообщал, что контрреволюционная группа, состоявшая из бывших офицеров, была «вскрыта» в Смоленске; в Рославльском районе арестовали группу кулаков, у которых нашли «2 нагана с боевыми патронами». В том же районе на торфяных разработках арестовали кулацкую группу, занимавшуюся порчей агрегатов, а в ходе допросов арестованных уголовников было «вскрыто несколько случаев грабежей, сопровождаемых убийствами». Так, арестованные в Мещевском районе трое уголовников-рецидивистов сознались в убийстве «с целью ограбления практикантки-агронома МТС. В Брянском районе арестованный уголовник (в прошлом пять раз судимый) сознался в убийстве и ограблении паромщика. В Холм-Жирковском районе арестованный рецидивист был изобличен в убийстве и ограблении колхозника».
Подчеркивая положение области «как приграничной и являющейся ближайшим тылом Западного фронта», Каруцкий писал: «Прошу увеличить число подлежащих репрессии по 1 категории — до 3 тыс. чел. (из них контрреволюционного элемента 2 тыс. чел., и уголовников — 1 тыс. чел.) и по 2 категории — 6 тыс. чел.».[64]
Действительно, расположенная в центральной части Восточно-Европейской платформы и граничащая с Белоруссией Западная область представляла собой важный стратегический рубеж на пути агрессора к Москве. Западная область с центром в Смоленске была образована в октябре 1929 года. В ее состав вошли территории Смоленской, Брянской и Калужской губерний, а также часть Тверской и Московской губерний и Великолукский округ Ленинградской области. Такая нагрузка для управления территорией была чрезмерна. Поэтому постановлением ЦИКа от 27 сентября 1937 года из состава Западной и Курской областей были образованы Смоленская, Орловская и Курская области.
Еще одной особенностью операции стало то, что одновременно с зачисткой рецидивистов-уголовников и бежавших кулаков началась фильтрация наиболее злостных и социально опасных элементов, находящихся непосредственно в лагерях и тюрьмах. Так, в соответствии с директивой Ежова № 409 начальник 3-го отдела управления Ухтпечлага 30 августа дал указание: отобрать для рассмотрения на тройке «организаторов голодовок, отказчиков от работы, занимающихся контрреволюционной агитацией, разлагающих лагерников, и беглецов». Примечательно, что в 1937 году только из Ухто-Печорского лагеря совершили побеги около 5 тыс. заключенных, из них пойманы 4 тыс., абсолютное большинство беглецов составляли уголовники и «бытовики».[65] И если приказ № 00447 устанавливал для лагерей НКВД квоту на расстрел в 10000 чел., то в конце 1937 года было казнено 14600 заключенных.
Наряду с лагерями операция распространялась и на тюрьмы. До середины 30-х годов специальные тюрьмы, в которых содержались злейшие враги советской власти: члены антисоветских партий, лидеры оппозиционных групп и осужденные на большие сроки уголовники — назывались политизоляторами. Однако с приходом на пост наркома Ежова 28 ноября 1936 года был создан Тюремный отдел, начальником которого стал Я.М. Вайншток, и 25 декабря политизоляторы были переименованы в «тюрьмы особого назначения».
Яков Маркович родился в семье мелкого еврейского торговца в Витебской губернии и до революции закончил 4-классное училище, позже работал конторщиком в частной торговой фирме Петрограда. Работу в органах ВЧК он начал с мая 1919 года и в августе 1931-го стал управляющим делами ОГПУ, с июля 1934 года — начальник отдела кадров ГУГБ, а с 16 октября — отдела кадров НКВД.
Вайншток остался руководителем тюремной системы и после 15 марта 1937 года, когда тюрьмы ГУЛАГа были подчинены 10-му отделу ГУГБ. Карьера старшего майора ГБ оборвалась в 1938 году, когда 16 марта его перевели заместителем наркома водного транспорта. 21 сентября его арестовали, а 22 февраля 1939 года ВКВС СССР приговорила его к высшей мере наказания. В январе 1957-го, при Хрущеве, приговор в отношении главного тюремщика ГУЛАГа был отменен «за отсутствием состава преступления» и его реабилитировали.
Реабилитаторов не смутило то, что именно Яков Вайншток готовил приказ наркома НКВД № 59190 «О завершении операции по репрессированию наиболее активных контрреволюционных элементов из числа содержащихся в тюрьмах ГУГБ». Приказ определял категории репрессируемых и назначал девяти специальным тюрьмам квоты расстрельных списков, установив срок проведения операции — два месяца.
Наиболее обстоятельную чистку Вайншток провел в созданной в 1937 году специальной тюрьме ГУГБ на Соловецких островах. Здесь, на территории пресловутого Соловецкого ИТЛ, «по спискам Якова Вайнштока» было осуждено — 1200 заключенных, в Мариинске — 15, в Суздале — 55, во Владимире — 15, в Челябинске — 25, в Верхнеуральске — 75, в Ярославле — 30, в Дмитровске — 10, в Вологде — 15. Всего 1440 человек.[66] В целом тройка приговорила к высшей мере 1825 заключенных. В том числе на заседаниях в октябре 1937 года –1117, в ноябре — 509 и 14 февраля 1938 года — 200. Из 1117 заключенных Соловецкой тюрьмы, приговоренных к расстрелу в октябре 1937 года, значительную часть составляли лица, осужденные в декабре в 1936 года. В их числе были: троцкисты, украинские и кавказские «буржуазные националисты» и приверженцы М. Султан-Галиева, осужденные за «контрреволюционную буржуазно-националистическую деятельность».
Другую категорию «творческой интеллигенции» представляли бывшие офицеры Белой армии, уголовники-рецидивисты, а также лица, арестованные за создание вооруженных банд (ст. 59.3), хулиганство (ст. 74), побеги из тюрем, лагерей и ссылки (ст. 82), воровство (ст. 62) и вымогательство (ст. 174). В этой расстрелянной когорте 70 % составили административные работники и служащие, учителя, студенты и научные работники, 60 % из которых принадлежали к исключенным из партии членам непримиримой оппозиции. Среди приговоренных оказалось лишь 1,8 % крестьян и 18,2 % выходцев из среды рабочих.
Чистка страны от особо опасных врагов народа распространилась и на «посидельцев» лагерей. 5 августа Ежов подписал приказ для исполнения начальниками УНКВД Красноярского края Ф.А. Леонюка и Норильлага В.З. Матвеева: «О проведении операции по приказу № 00447 в лагерях». В документе, подготовленном его аппаратом, предписывалось:
«1. С 10 августа начать и в двухмесячный срок закончить операцию по репрессированию наиболее активных антисоветских элементов из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников, ведущих в лагерях активную антисоветскую подрывную работу. Репрессии подлежат также и уголовные элементы, содержащиеся в лагерях и ведущие там преступную деятельность. 2. Все перечисленные выше контингенты после рассмотрения их дел на тройках подлежат расстрелу. 3. Вам утверждается подлежащих расстрелу по Норильлагу 300 (триста) человек».
Конечно, 300 зэков — не «триста спартанцев», и подобная мера репрессий в отношении социально опасных элементов не являлась прецедентом в истории. Известный дипломат А.А. Игнатьев писал, что с началом Первой мировой войны во Франции были расстреляны все уголовники, как осужденные, так и находившиеся на свободе.[67] Антисталинисты тщательно скрывают криминальную составляющую предвоенной чистки. Но, может быть, такая информация вообще отсутствует? Нет! Нарком НКВД строго регламентировал «бюрократическую» сторону карательных мер:
«4. Установить следующий порядок оформления дел: начальники третьих отделов лагерей на основании имеющихся материалов оперативного учета составляют на каждого подлежащего репрессированию подробную справку. С указанием в ней фамилии, имени, отчества, за какие преступления, на какой срок и кем осужден, преступная деятельность подлежащего репрессированию в лагере, в том числе и побеги, если они имели место. Справки подписываются начальниками 3 отдела и начальником лагеря…
64
Трагедия советской деревни. Т. 5. Кн. 1 С. 338–339.
65
КРГАОПДФ. Ф. 1. On. 1. Д. 314. Л. 124.
66
См.: РГАНИ. Ф. (Комиссия Шверника]. Л. 70–72.
67
См.: Игнатьев А. 50 лет в строю. М., 1959. Т. И. С. 28.