Неугомонная мумия

Ничего не подозревающий Эмерсон возражать не стал.

Наскоро поев, мы отправились каждый по своим делам. Со своими я покончила очень быстро. Европейцы часто жалуются на восточную медлительность, но, полагаю, всему виной их собственное неумение. Вот у меня никогда не возникало сложностей с тем, чтобы заставить людей делать то, что мне надо. Следует лишь твердо и решительно пресекать любые попытки отвлечь вас от цели. Эмерсона, например, как и большинство мужчин, ничего не стоит отвлечь. Сегодня мой дорогой супруг потратит целый день на то, на что мне хватило бы и пары часов. Он покурит и посплетничает с Абдуллой, нашим верным помощником, потом не спеша распробует предложенные угощения, вот день и пролетит. Рамсес наверняка набьет живот всяческими антисанитарными сладостями, а его не по летам развитой ум обогатится новыми бранными словечками. Ладно, пусть наслаждаются на свой лад. А я развлекусь на свой. И Эмерсон с Рамсесом были бы мне только помехой. Очень хорошо, что они уехали на целый день...

Джон с молчаливой преданностью следовал за мной, пока я расправлялась с делами. Но когда я приказала доставить нас в квартал торговцев древностями, на его простодушном лице мелькнула тень недоброго предчувствия. И все же заговорить Джон решился только в ту минуту, когда я вылезла из экипажа и, размахивая зонтиком, устремилась в узкие переулки.

– О, мадам... – бормотал Джон, плетясь следом. – Я... это... того... пообещал господину...

– Джон, умоляю вас, следите за своей речью.

Мы нырнули в темный арочный туннель.

– Да, мадам. Мадам, а мы... это... идем в это... туда... в это место?

– Совершенно верно.

– Но, мадам...

– Если вы легкомысленно посулили профессору Эмерсону, что помешаете мне пойти в лавку Абделя, то вам следовало сначала хорошенько подумать, Джон. Как, интересно, вы собирались остановить меня? А мистеру Эмерсону следовало быть поделикатнее и не требовать от вас невозможного. – Джон издал слабый стон, мне стало жаль молодого человека, и я, вопреки своим привычкам, снизошла до объяснения: – Кошка, Джон... кошка Рамсеса. Надо поискать Бастет. Малыш очень расстроится, если мы оставим ее в Каире.

Свернув на улочку, ведущую к лавке Абделя, мы угодили в сущее столпотворение. Узкий проход был забит вперемешку людьми и ослами. Человеческий род был представлен в основном мужчинами, хотя среди зевак попадались и женщины. Похоже, феминизм проник и в каирские лабиринты. Там и сям сновала ребятня. Казалось, толпа ожидает какого-то зрелища.

Несколькими вежливыми арабскими фразами и меткими тычками зонтика я привлекла внимание к своей скромной персоне, и толпа расступилась. Но особенно упорные зеваки насмерть стояли у порога лавки Абделя. А я-то полагала, что найду ее запертой, под охраной полицейского...

Дверь лавки была распахнута настежь, а полиция и вовсе отсутствовала. В крохотной комнатке творилось невообразимое. Два человека в дешевых сине-белых халатах и неприглядных тюрбанах мельтешили возле двери. Судя по всему, это были слуги. В сумраке помещения угадывались еще две фигуры. Мне стало ясно, что же привлекло зевак. Зрелище и впрямь оказалось занимательным. Из лавки в очередной раз выскочил один из слуг и водрузил на осла огромный узел. Второй слуга тотчас оттолкнул коллегу, проворно стянул узел со спины невозмутимого животного и скрылся за дверью. Через минуту история повторилась. Поначалу я не могла понять, что за игру затеяли эти двое, но, приглядевшись к паре в глубине комнатки, сообразила, что к чему. Здесь явно происходил дележ имущества покойного.

В лавке ожесточенно спорили египтянин в европейском костюме и ярко-красной феске и женщина, закутанная в пыльное черное одеяние. Дама была столь возбуждена, что не заметила, как чадра сбилась на сторону, обнажив лицо, сморщенное и злобное, как у ведьмы из немецкой сказки. Старуха то отдавала работнику приказы, то накидывалась с бранью на своего противника.

Судя по всему, срочно требовалась помощь разумного человека. Не мешкая, я прицельно ткнула зонтиком толстого египтянина, от души наслаждавшегося происходящим. Толстяк охнул и испуганно шарахнулся в сторону, а я оказалась у дверей лавки.

Первой меня заметила старуха. Она осеклась на полуслове, причем полуслово это явно не пристало добропорядочной женщине. Приоткрыв беззубый рот, карга уставилась на меня. Слуги прервали свою однообразную игру и последовали ее примеру. Толпа загалдела в предвкушении нового поворота в спектакле.

Человек в феске повернулся ко мне.

– Что здесь происходит? – бесстрастно спросила я. – Это лавка покойного Абделя. Почему эти люди распоряжаются его собственностью?

Я говорила по-арабски, но человек в феске, безошибочно определив мое происхождение, ответил, хотя и с акцентом, на беглом английском:

– Я не вор, миссис. Я сын покойного Абделя. Могу узнать ваше почтенное имя?

И губы его скривились в неприятной ухмылке, которая исчезла, стоило мне представиться. Старуха разразилась пронзительным смехом.

– Это женщина Отца Проклятий! – воскликнула она. – Та, которую зовут Ситт-Хаким. Я слышала о вас, госпожа. Вы же не позволите, чтобы ограбили старую женщину? Не позволите, чтобы почтенную жену лишили наследства?

Я недоверчиво посмотрела на нее:

– Вы жена Абделя?

Вот эта отвратительная карга? Жена Абделя, который был достаточно богат, чтобы выкупить не одну молодую жену? Абделя, питавшего слабость к красавицам?

– Старшая жена! – гордо объявила ведьма и кокетливо прикрылась чадрой.

Запоздало вспомнив про свой траур, она испустила пронзительный и неубедительный горестный вой и наклонилась, чтобы подобрать пригоршню пыли и беспорядочно посыпать себе голову.

Я перевела взгляд на человека в феске:

– Она ваша мать?

– Упаси Аллах! – последовал благочестивый ответ. – Но я старший из сыновей Абделя, мэм. А товары отца я забираю в свою собственную лавку, это прекрасный магазин, мэм, на центральной улице. Современный магазин. Ко мне ходит много англичан.

Я могу продать вам самые прекрасные вещи на свете, и очень дешево продать!

– Да, да, непременно загляну к вам. – Я рассеянно приняла из его рук визитную карточку. – Но вы не можете так просто забрать вещи покойного Абделя. Полиция расследует смерть вашего отца. Вам разве не сказали, что на месте преступления нельзя ничего трогать?

– Преступления? – Лицо молодого человека расплылось в циничной улыбке, а глаза превратились в щелочки. – Мой несчастный отец отправился на примирение с Аллахом. Он выбирал не тех друзей, мэм. Я знал, что рано или поздно один из них его убьет.

– И вы считаете, что это не преступление?

Он лишь пожал плечами и закатил глаза в невыразимом восточном фатализме.

– В любом случае забрать вы ничего не сможете. Прошу вас все положить на место и запереть дверь.

Старуха вновь разразилась дьявольским смехом и принялась шаркать ногами, изображая восторженный танец.

– Я знала, знала, что почтенная госпожа не позволит ограбить старую женщину. Вы обладаете мудростью пророка, славная госпожа! Примите благословение старой женщины. Пусть у вас будет много сыновей, много-много сыновей...

От этого пожелания я едва не потеряла сознания. Одна лишь мысль, что надо уследить за целым выводком Рамсесов, показалась мне столь ужасной, что я на мгновение лишилась дара речи. Человек в феске ошибочно принял мое смятение за страх. Скрипучим голосом он произнес:

– Вы не можете помешать мне, мэм. Вы не полиция.

– Не смейте говорить в таком тоне с моей госпожой! – раздался голос Джона. – Мадам, не стукнуть ли мне его по носу?

Судя по всему, часть зевак понимала английский, ибо толпа отозвалась восторженным гулом. По всей видимости, сын Абделя не пользовался популярностью у соседей покойного.

– Разумеется, нет, – сердито ответила я. – И вообще, что это за разговоры? Джон, вы не должны пытаться копировать привычки своего господина. Мистер... – я взглянула на карточку, – мистер Азиз поступит как здравомыслящий человек, я в этом уверена.