Энгельс – теоретик

Одну из предпосылок для такого вывода составляет характеристика будущего общества как подлинно человеческого. Отличительным признаком человека Маркс и Энгельс считают со времени «Немецкой идеологии» производство. Точнее говоря, это – главный, определяющий признак. Но они не отрицают и в «Немецкой идеологии», что сознание, точнее мышление, также является специфической особенностью человека[681]. Отсюда следует, что, когда общество станет подлинно человеческим, роль сознания существенно возрастет.

Таковы предпосылки позднейших выводов. Но в «Немецкой идеологии» содержится и ряд других, более конкретных характеристик общественного сознания при коммунизме.

«Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни». Сознание есть не что иное, как «осознание существующей практики»[682]. Естественно, что с изменением бытия людей изменится и их сознание. Вместе с преобразованием экономической основы общества преобразуется и все общество в целом, в том числе и формы общественного сознания.

В чем же будут заключаться изменения общественного сознания при переходе к коммунизму?

Сознание людей станет богаче, будет всесторонне развито. Ведь «действительное духовное богатство индивида всецело зависит от богатства его действительных отношений»[683]. В условиях общества, основанного на разделении труда и частной собственности, отношения между людьми становятся односторонне ограниченными и сводятся в конечном счете к отношению купли-продажи. Такому состоянию соответствует и односторонне ограниченное сознание. С уничтожением разделения труда и частной собственности деятельность человека становится разнообразнее, а вместе с ней становится разносторонне развитым и его сознание.

Изменится, так сказать, «состав» общественного сознания. Например, исчезнет такая его форма, как религия. Опираясь на материалистическое понимание истории, Маркс и Энгельс развивают здесь ту мысль, сформулированную непосредственно перед этим в «Тезисах о Фейербахе», что для устранения религии необходимо практически революционно преобразовать порождающую ее земную основу[684].

Весьма глубокие изменения произойдут в сфере морали. Так, критикуя мелкобуржуазные воззрения Штирнера, Маркс и Энгельс предвидят исчезновение в будущем противоположности эгоизма и самоотверженности[685]. В основе такого вывода лежит не только материалистическое понимание истории, но и ярко выраженная диалектическая методология. В будущем обществе не будет места ни для эгоизма, ни для самоотверженности не только потому, что исчезнут их материальные основы, но и потому, что обе стороны этой противоположности органически взаимосвязаны, взаимно обусловливают друг друга.

Конечной целью коммунистического преобразования общества является освобождение и всестороннее развитие человека. Эта цель была поставлена уже предшественниками научного коммунизма. Маркс и Энгельс дали материалистическое обоснование ее, определили условия и пути ее достижения.

Одной из проблем является соотношение индивида и общества, личности и коллектива. Как представители пролетарского коммунизма, Маркс и Энгельс дали следующее решение. Отчуждение человеческой личности, превращение личных сил и отношений в вещные может быть уничтожено только тем, что «индивиды снова подчинят себе эти вещные силы и уничтожат разделение труда». Но: «Это не может быть осуществлено без коллективности. Только в коллективе существуют для каждого индивида средства, дающие ему возможность всестороннего развития своих задатков, и, следовательно, только в коллективе возможна личная свобода… Мнимая коллективность, в которую объединялись до сих пор индивиды, всегда противопоставляла себя им как нечто самостоятельное… В условиях действительной коллективности индивиды в своей ассоциации и посредством нее обретают вместе с тем и свободу»[686].

Таким образом, условиями действительного освобождения людей являются: 1) достаточно высокое развитие производительных сил, материального производства, обеспечивающее возможность удовлетворения основных потребностей человека – в пище, питье, жилище и одежде[687] и 2) действительное объединение людей, ставящих под свой контроль, подчиняющих своей власти как свои производительные силы, так и свои общественные отношения. Подлинная свобода возможна только на определенной материальной основе и в условиях общественного единства («только в коллективе возможна личная свобода»). Это последнее условие означает уничтожение противоположности между частными интересами и общими интересами.

Изменение обстоятельств есть вместе с тем и изменение самих людей. Осуществление указанных условий совпадает с созданием предпосылок для действительно свободного развития людей. Эта действительная свобода означает «возможность всестороннего развития своих задатков». Человек становится «целостным человеком»[688].

С созданием необходимых материальных условий изменятся сами потребности людей. Новые условия позволят «нормально удовлетворять» все потребности, сделают возможной «всестороннюю деятельность и тем самым полное развитие всех наших задатков». А такая возможность свободного развития неизбежно изменит и сами потребности. «Коммунистическая организация действует двояким образом на желания, вызываемые в индивиде нынешними отношениями; часть этих желаний, а именно те, которые существуют при всяких отношениях и лишь по своей форме и направлению изменяются различными общественными отношениями, подвергаются и при этой общественной форме изменению, поскольку им доставляются средства для нормального развития; другая же часть, а именно те желания, которые обязаны своим происхождением лишь определенной общественной форме, определенным условиям производства и общения, совершенно лишаются необходимых для них условий жизни. Какие именно влечения при коммунистической организации подвергаются лишь изменению, а какие упраздняются, – можно решить только практическим путем, посредством изменения действительных, практических влечений, а не посредством сравнения с прежними историческими отношениями»[689]. Коммунисты и не помышляют об уничтожении действительных потребностей, «они стремятся только к такой организации производства и общения, которая сделала бы для них возможным нормальное, т.е. ограниченное лишь самими потребностями, удовлетворение всех потребностей»[690].

Разумеется, как в прошлом, так и в будущем удовлетворение потребностей будет вести к порождению новых потребностей, т.е. сами потребности не будут оставаться неизменными, раз навсегда данными, а будут и дальше развиваться. А это развитие потребностей будет стимулом для дальнейшего развития средств их удовлетворения, следовательно, стимулом для дальнейшего развития самого производства.

Та же концепция лежит в основе прогноза относительно судьбы наслаждений в будущем[691]. В будущем обществе не будет места ни морали аскетизма, ни морали наслаждения, ибо в этом обществе будет достигнуто нормальное удовлетворение всех потребностей человека, а сами наслаждения утратят прежний ограниченный характер бессодержательной деятельности и будут органически связаны с подлинным содержанием общей жизнедеятельности людей.

Возвращаясь к исходной мысли об условиях действительного освобождения людей, высказанной на первой странице рукописи, Маркс и Энгельс развивают ее в конце первого тома «Немецкой идеологии»: «Люди завоевывали себе свободу всякий раз постольку, поскольку это диктовалось им и допускалось не их идеалом человека, а существующими производительными силами. В основе всех происходивших до сих пор завоеваний свободы лежали, однако, ограниченные производительные силы; обусловленное этими производительными силами, недостаточное для всего общества производство делало возможным развитие лишь в том виде, что одни лица удовлетворяли свои потребности за счет других, и поэтому одни – меньшинство – получали монополию развития, другие же – большинство – вследствие постоянной борьбы за удовлетворение необходимейших потребностей были… лишены возможности какого бы то ни было развития. Таким образом, общество развивалось до сих пор всегда в рамках противоположности, которая в древности была противоположностью между свободными и рабами, в средние века – между дворянством и крепостными, в новое время – между буржуазией и пролетариатом»[692].

681

См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 23. Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 565; К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 4; т. 23, стр. 189.

682

К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 29, 40.

683

К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 49.

684

См. там же, стр. 51 – 52, 54 – 55.

685

См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 236.

686

К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 82 – 83, ср. также стр. 85 – 86.

687

См. там же, стр. 32, 36 – 37.

688

Ср. там же, стр. 95.

689

Это специфически марксистская постановка вопроса: не утопическое предвосхищение будущего, а строго научное (и научно ограниченное) предвидение в сочетании с практическим экспериментом в будущем.

690

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 244 – 246, курсив наш.

691

См. там же, стр. 419.

692

См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 433 – 434. Здесь мы впервые встречаем у Маркса и Энгельса положение, которое предвосхищает исходный тезис «Манифеста Коммунистической партии»: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 424). Теоретическим источником этого положения был вывод, сделанный из анализа истории сен-симонистами (см. Изложение учения Сен-Симона. М. – Л., 1947, стр. 81 и 224, 227 – 229, 231, ср. также стр. 193 – 194, 197 – 204, 213, 223, 233 и 579).