Страница 10 из 114
Выдвигая на первый план задачу овладения диалектикой, Энгельс со всей силой подчеркивал роль теоретического мышления в развитии современного ему естествознания. В отношении физики и химии он писал: «А здесь волей-неволей приходится мыслить: атом и молекулу и т.д. нельзя наблюдать в микроскоп, а только посредством мышления»[28]. Он ссылался на то, что по поводу атома и молекулы приходилось рассуждать как о «мыслительных определениях, относительно которых должно решать мышление»[29].
Под этим углом зрения Энгельс рассматривал в целом всю проблему соотношения между философией и естествознанием. Естествоиспытатели, говорил Энгельс, без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы логические категории. Откуда их можно заимствовать? Либо из плохих источников, из отбросов и остатков давно умерших философских систем, либо из такой формы теоретического мышления, которая основывается на истории мышления и ее достижениях. В первом случае ученые оказываются в подчинении, как правило, у самой скверной философии, во втором – ими будет руководить, над ними будет властвовать диалектика, которая только и может вывести их из лабиринта.
С этих же позиций Энгельс рассматривал различные логические приемы (индукцию и дедукцию, анализ и синтез) и методы познания и исследования (восхождение от абстрактного к конкретному, от единичного к особенному и от особенного к всеобщему). С тех же позиций он трактовал понятие закона, как выражения всеобщности в природе, и роль гипотезы, которая является формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, т.е. поскольку оно вступило в фазу теоретических обобщений и теоретического объяснения эмпирического материала.
Мы отметили далеко не все, что Энгельс дал нового, важного, оригинального в результате методологического анализа современного ему естествознания. Это новое, важное и оригинальное намечало общий выход из тех методологических затруднений и противоречий, в каких запуталось естествознание второй половины XIX века. Энгельс убедительно показал огромную роль теоретического мышления в естествознании как для позитивной, конструктивной разработки решающих проблем науки, так и для содержательной критики реакционных, идеалистических, агностических, теологических, а также метафизических и механических взглядов, выводов и построений.
Критик-материалист
Выдающуюся страницу в творческой биографии Энгельса составляет критика враждебных материализму концепций в науке. Мы ограничимся здесь только естествознанием.
Энгельс никогда не останавливался на поверхностной стороне дела и стремился довести свою критику до вскрытия гносеологических источников (или «корней», как говорил Ленин). Он всегда противопоставлял неправильному решению проблемы, которое давали идеалисты и агностики, механисты и метафизики, свое конструктивное решение, исходящее из принципов материалистической диалектики. Подобно Марксу, он был критиком-созидателем в полном смысле слова. Лучшим способом сокрушить своего философского противника и защитить от него материализм и диалектику он считал творческую разработку данного вопроса.
В качестве типичного образца идеалистических концепций в естествознании Энгельс подверг сокрушительной критике идею «первого толчка», т.е. допущение божественного творческого начала, якобы способного создавать те или иные вещи и процессы или системы вещей и процессов в природе. При критическом обсуждении подобных концепций «вопрос об отношении мышления к бытию, – как отмечал Энгельс, – …вопреки церкви принял более острую форму: создан ли мир богом или он существует от века?»[30]
Энгельс показал, что к идее бога-творца идеалисты и метафизики прибегают в каждом случае, когда возникновение того или иного явления природы еще невозможно объяснить естественными причинами, исходя из принципа развития природы. Во всех таких случаях материалист, стоящий на позициях диалектики и применяющий принцип развития, ищет реальное продолжение оборванной пока еще генетической нити, которая связывает известные уже формы природы с другими, еще неизвестными нам, или с такими, чья связь с известными нам формами еще не открыта. Идеалист-метафизик поступает прямо противоположным образом. Он заявляет, будто единственной причиной, которой только и можно «объяснить» отсутствующее звено в наших знаниях, служит бог-творец, создающий якобы тот предмет или тот процесс, естественное происхождение которого еще не выяснено.
Гносеологическим источником идеализма и теологии служит метафизика, а именно идея абсолютной неизменности, неспособности к развитию либо природы в целом, либо той или иной ее области. Так, характеризуя науку первой половины XVIII века, Энгельс отмечал ее отличительную особенность: «Для естествоиспытателей рассматриваемого нами периода он (мир. – Ред.) был чем-то окостенелым, неизменным, а для большинства чем-то созданным сразу. Наука все еще глубоко увязает в теологии. Она повсюду ищет и находит в качестве последней причины толчок извне, необъяснимый из самой природы… Где источник непонятной тангенциальной силы, которая впервые только и осуществляет движение планет по орбитам? Как возникли бесчисленные виды растений и животных? И как, в особенности, возник человек, относительно которого было все же твердо установлено, что он существует не испокон веков? На все подобные вопросы естествознание слишком часто отвечало только тем, что объявляло ответственным за все это творца всех вещей. Коперник в начале рассматриваемого нами периода дает отставку теологии; Ньютон завершает этот период постулатом божественного первого толчка»[31].
Прослеживая, как в последующий период все глубже и шире стала проникать в естествознание идея развития, Энгельс показывает, что последовательно проведенные диалектические принципы всеобщей связи и развития природы исключают из науки идеализм и теологию, не оставляют им места в представлениях о мире. Показав, как одна за другой пробивались бреши в старом, окаменелом, метафизическом взгляде на природу, Энгельс связывает крушение теологии с тем, что в естествознании утверждалась идея развития. «Старая теология пошла к черту…»[32], – писал он.
Таким образом, Энгельс вскрывал прямую связь между метафизическим воззрением на природу и допущением «первого толчка» в угоду теологии и вместе с тем такую же прямую связь между утверждением идеи развития природы и крушением концепции «первого толчка» и вообще легенды о божественном творении.
Отсюда можно сделать вывод общего характера: там, где искусственно разрывается внутренне связанный процесс развития, где вносятся в него в духе метафизики резкие, разделительные перегородки, там исключается возможность объяснить естественными причинами, следовательно, материалистически, возникновение последующих звеньев в общей цепи развития.
По этой причине именно в таких искусственно разорванных между собой пунктах единой линии развития появляются щели для проникновения идеализма, провозглашение божественного вмешательства («первый толчок») в жизнь природы. Энгельс отмечает это в отношении теории катастроф Кювье: «Теория Кювье о претерпеваемых Землей революциях была революционна на словах и реакционна на деле. На место одного акта божественного творения она ставила целый ряд повторных актов творения и делала из чуда существенный рычаг природы. Лишь Лайель внес здравый смысл в геологию, заменив внезапные, вызванные капризом творца, революции постепенным действием медленного преобразования Земли»[33].
Здесь, как и выше, Энгельс считал, что путь изгнания теологии из данной области естествознания лежит через проникновение сюда идеи развития, делающей невозможными ссылки на акты божественного творения. Показав на многочисленных примерах, что гносеологическим источником идеализма и теологии служит метафизика, Энгельс выдвинул общее положение, гласящее, что признание метафизического взгляда на ту или иную область явлений природы делает возможным переход ученого в объяснении этих явлений на позиции идеализма и теологии. «Это значит, – писал он по поводу метафизической трактовки сил, действующих в солнечной системе, – что, предположив вечность существующего состояния, мы должны допустить первый толчок, бога»[34].
28
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 519 – 520.
29
Там же, стр. 521.
30
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 283.
31
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 349 – 350.
32
Там же, стр. 510.
33
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 352.
34
Там же, стр. 588.