Страница 57 из 119
Вот ушли от нас индейцы с отрубленными кистями и пальцами, а в это время, сказывали нам, Хикотенга уже собирался выступить из своего лагеря со всеми своими полчищами, чтобы ночью на нас напасть, как у них было задумано, и, когда он увидел, что его лазутчики возвращаются в таком виде, он сильно удивился и спросил, какова этому причина, и они поведали ему обо всем, что произошло, и с того часа он утратил всю свою дерзость и спесь, и вдобавок из его лагеря, уведя множество своих воинов, ушел один вождь, с которым у Хикотенги в прошлых сражениях были споры и стычки.
о том, как в наш лагерь пришли четверо старейшин, которых прислали для переговоров о мире
Тем временем в нашем лагере знать не знали, что к нам собираются прийти с предложением мира, хотя и желали его всею душой, и вот все мы занимаемся тем, что приводим в порядок оружие и мастерим стрелы, и каждый готовит то, что ему нужно для ратных дел, и вдруг прибегает со всех ног один из наших полевых разведчиков и говорит, что по большой дороге из Тласкалы движется толпа индейцев и индеанок со всяческим добром и идут они, нигде не сворачивая, прямо к нашему лагерю и что его товарищ, второй верховой, тоже полевой разведчик, остался проследить, куда они направятся. В это время как раз прискакал тот верховой и доложил, что они уже совсем близко и идут прямо к нам, только время от времени делают остановки.
Кортес и все мы обрадовались такой вести, полагая, что они идут к нам с миром, как уже бывало раньше. И Кортес приказал, чтобы не поднимать никакого шума и не выказывать радости, а чтобы все тихонько сидели в своих хижинах. Смотрим, от толпы индейцев, несших всякую всячину, отделились четверо старейшин, которым старые касики поручили вести переговоры о мире, и с миролюбивым видом, склонив головы, подошли прямо к хижине Кортеса, дотронулись рукою до земли, поцеловали ее, сделали три поклона, зажгли копаловое курение и сказали, что все касики Тласкалы и их подданные, союзники и друзья желают завязать узы дружбы и мира с Кортесом и всеми его братьями теулами, то есть с нами. И пусть он простит, что они сразу не пришли с миром и нападали на нас, — они, мол, думали и были уверены, что мы друзья Моктесумы и мексиканцев, а это их смертельные враги с давних времен, а подумали они так, потому что увидели с нами и в нашем войске многих его подданных, которые ему платят дань, и они решили, что те обманом и вероломством вознамерились проникнуть в их землю, как уже бывало, чтобы похитить их детей и женщин. И по этой, мол, причине они не поверили пришедшим от нас посланцам; кроме того, они сказали, что те первые индейцы, которые вышли с нами на бой, когда мы только ступили на их землю, сделали это отнюдь не по их приказу и совету, а по наущению чонталов и отоми[117], диких племен, живущих в горах, — увидя, что нас так мало, они понадеялись, что возьмут нас голыми руками, и отведут как пленников своим властителям, и получат за то награду. И вот теперь они, старейшины Тласкалы, пришли просить прощения за таковую дерзость, и принесли нам съестные припасы, и впредь каждый день будут приносить еще, и они просят нас милостиво принять то, что они посылают, а через два дня сюда придет вождь Хикотенга с другими касиками и оповестит нас подробней о добром желании всей Тласкалы жить с нами в доброй дружбе.
Окончив свою речь, они опять склонили головы, притронулись руками к земле и поцеловали ее. Тут Кортес с помощью толмачей заговорил с ними сурово, делая вид, будто рассержен, и сказал, что у него есть веские причины не слушать их и не полагаться на их дружбу, ибо, едва ступив на их землю, мы сразу отправили посланцев с предложением мира и помощи против их врагов из Мехико, а они не пожелали этому поверить и едва наших посланцев не убили, и, будто этого им было мало, они трижды вступали с нами в бой и днем и ночью и посылали против нас лазутчиков и соглядатаев, и в тех сражениях мы могли бы перебить множество их людей, но он, Кортес, не позволил; а о тех, что погибли, он сожалеет, но они сами в том виноваты, и он, мол, уже принял решение идти войной на тех старых касиков, однако раз они теперь пришли к нам с миром от имени всей провинции, то он принимает их предложение от имени нашего короля и повелителя и благодарит за принесенные съестные припасы. И он наказал им тотчас отправиться к их владыкам и передать, чтобы те прислали к нему послов для более надежных переговоров о мире, а ежели не пришлют, мы пойдем войною на их город. Затем он распорядился дать им голубые бусы, дабы они вручили их своим касикам в знак мира, и предупредил, что ежели вздумают приходить в наш лагерь, то пусть делают это днем, а не ночью, не то мы их убьем.
Четверо посланцев немедля удалились, оставив в нескольких индейских хижинах, что стояли невдалеке от нашего лагеря, индеанок, чтобы они пекли нам хлеб, готовили кур и для прочих услуг, да еще приставили к ним два десятка индейцев, чтобы носили воду и дрова, и с тех пор кормили нас отменно. Когда все это произошло и мы убедились, что с нами всерьез хотят жить в мире, мы горячо возблагодарили Бога. Мир этот был ниспослан нам, когда мы уже вконец изнемогли, и обессилели, и стали роптать на войну, не зная, чем она кончится, что вполне понятно.
о том, как в наш лагерь явились послы Моктесумы
Поскольку Господу Богу нашему в милосердии его бесконечном было угодно даровать нам в тех битвах с Тласкалой победу, слава о нас разнеслась по всей округе и дошла до ушей великого Моктесумы в его многолюдном городе Мехико; и ежели раньше нас считали теулами, то отныне почтение к нам куда как возросло, теперь в нас видели могучих воинов, и весь их край был в страхе, узнав, что малая горстка наших солдат победила такое множество тласкальцев и что они пришли к нам просить мира.
Вот почему Моктесума, великий властитель Мехико, то ли по доброте своей, то ли из боязни, что мы пойдем войной на его город, отправил пятерых весьма важных сановников в Тласкалу и в наш лагерь, чтобы приветствовать нас и сообщить, что, мол, он, Моктесума, был весьма утешен славной победой, которую мы одержали над несметными полчищами врагов; и он прислал нам в дар примерно на тысячу песо золота в виде богатейших, искусно сработанных украшений и двадцать тюков с тончайшими хлопковыми тканями и велел сказать, что хочет быть подданным нашего великого императора, и очень рад, что мы уже так близко от его города, ибо питает наилучшие чувства к Кортесу и всем его братьям теулам, что с ним пришли, и он, мол, просит Кортеса определить, какую дань хотел бы он получать каждый год для нашего великого императора, и он, Моктесума, пришлет ее в золоте, серебре, тканях и камнях чальчиуисах, только чтобы мы не шли в Мехико; и причина, мол, не в том, что он не готов встретить нас радушно, но в том, что земля тут бесплодная и гористая и он был бы огорчен, ежели бы нам, идя по ней, пришлось терпеть нужду, а он, к сожалению, не смог бы тут нам помочь, как ему бы хотелось.
В ответ Кортес сказал, что почитает за большую честь таковую любезность и благодарит за присланные подарки и предложение платить дань Его Величеству, и еще он попросил послов не уходить, пока они не посетят столицу Тласкалы, там, мол, он с ними попрощается, чтобы они увидели, к чему привели попытки вести с нами войну.
о том, как Хикотенга, главнокомандующий Тласкалы, явился для переговоров о мире
Когда Кортес беседовал с посланцами из Мехико, ему очень хотелось отдохнуть, потому как он еще не оправился от лихорадки и от намеднишнего слабительного, а тут вдруг приходят и докладывают, что явился вождь Хикотенга с множеством касиков и других вождей и все они одеты в бело-красные накидки, то есть половина накидки белая, половина красная, — а это были цвета герба воинства Хикотенга, — и все настроены весьма миролюбиво, и еще с ним пришло с полсотни знатных индейцев.
117
Чонталы, отоми — индейские народы Мексики отоми-миштеко-сапотекской языковой семьи.