Страница 31 из 60
Хотя немцы и выпустили обращение к жителям Смоленска и напечатали его также в газете «Новый Путь», выходившем в Смоленске, чтобы отозвались те, у кого есть информация о массовом убийстве польских офицеров, однако обращение, повидимому, успеха не имело.
Свидетели, которых допросила русская комиссия, показывают следующее.
Свидетели Алексеева, Михайлова и Конаховская единодушно показали, что в Катынском лесу, называемом также Козьими Горами, располагался штаб 537 строительного батальона, в котором было около 30 немцев. Командовал им подполковник Арнес, его адъютантом был старший лейтенант
Рекст, еще одним офицером был лейтенант Хотт. Женщины состояли при штабе в качестве обслуживающего персонала.
Алексеева показала, что в конце сентября 1941 г. на дачу в Козьих Горах каждый день приезжало несколько грузовых машин, которые на полчаса или на час останавливались где-то на дороге, соединяющей шоссе и дачу, т.к. звук их моторов затихал.
На месте сразу же начиналась стрельба, выстрелы следовали один за другим в коротких, но приблизительно одинаковых интервалах. Потом стрельба прекращалась, и машины подъезжали к даче. Из машин, всегда шумно разговаривая, выходили немецкие рядовые и унтер офицеры и незамедлительно направлялись мыться в баню. Потом начиналась пьянка. На мундирах двух ефрейторов она постоянно видела следы свежей крови. Когда она ходила к даче или от дачи, то наблюдала в нескольких местах недалеко от дороги свежена бросанную землю, которая занимала каждый раз все больше места. Когда один раз она задержалась, то увидела, как ведут пленных поляков. Она спряталась в зарослях и приблизительно через 2030 минут услышала выстрелы.
Подобные показания дали и свидетели Михайлова и Конаховская.
Из свидетелей, которых допрашивали немцы, были найдены Киселев и Захаров.
Киселев показал, что осенью 1942 г. немцы дважды вызвали его в гестапо в Гнездово, говорили ему, что в 1940 г. люди из НКВД расстреляли польских офицеров, и требовали, чтобы он это засвидетельствовал. Когда ему предложили протокол со словами: «Или вы это подпишете, или мы вас уничтожим», то он испугался и подписал. Позже, когда немцы организовывали для разных делегаций экскурсии к катынским могилам, он был принужден давать перед этими делегациями показания, но путался и поэтому говорить отказался. За это он был арестован и почти полтора месяца его безжалостно избивали, пока он не ослабел, стал плохо слышать и перестал владеть правой рукой. Потом ему пригрозили повешением, поэтому он обещал, что будет свидетельствовать. Каждый раз, когда приходила какая-нибудь делегация, его вызывали во двор, и он по полчаса должен был заучивать наизусть все, что будет говорить про то, как в 1940 г. люди из НКВД расстреляли польских офицеров.
Эти показания подтвердили как члены его [Киселева] семьи, так и дорожный мастер Сергеев.
Свидетель Захаров подтвердил, что сказал немцам, что в 1940 г. вагоны с поляками действительно проезжали через Смоленск по направлению к западу, но что он не знает, куда они ехали. Тогда офицер, который его допрашивал, сказал, что если он не хочет давать показания по-хорошему, тогда будет приневолен к этому силой, и стал его избивать резиновой дубинкой. Потом его положили на скамейку и офицер с переводчиком избили его до потери сознания. Когда пришел в себя, то, запуганный и принуждаемый избиениями, подписал протокол под угрозой расстрела.
Остальные свидетели, которых допрашивали немцы, или умерли, или же их немцы угнали.
Таким образом, первоначальные показания этих двух свидетелей находятся в противоречии с последующими, и поэтому является бесспорным то, что в одном из этих случаев они говорили неправду.
Среди свидетельских показаний, полученных русской комиссией, очень важными являются показания свидетельницы Саьиневой, учительницы начальной школы, которая показала, что в сентябре 1941 г. к ней пришел польский офицер и рассказал, что когда немцы заняли польский лагерь военнопленных, то завели в нем жестокий режим. Поляков не считали людьми, всячески их притесняли, истязали, а также казнили, поэтому он решил убежать. Когда на следующий день офицер уходил, он оставил свидетельнице свой польский адрес на имя Лоек Йозеф и София, г. Замощь, улица Огродова 25. В списках расстрелянных польских офицеров под номером 3796 стоит имя Йозефа Лоека, лейтенанта, как расстрелянного в Катынском лесу весной 1940 г. То есть, в соответствии с немецким отчетом, Лоек был расстрелян более чем за год до своей встречи с Сашневой.
Свидетельские показания, полученные немцами, полны противоречий, показания, полученные русской комиссией, более определенные, хотя и в этом случае никто из свидетелей не видел казней собственными глазами. На чьей стороне правда, будет доказано в следующих пунктах.
2. Каковы могли быть мотивы преступления?
Официально комиссия мотивы преступления не исследовала, что, впрочем, не было ее целью, и только изредка о них упоминала. Когда мы приехали в Смоленск и были встречены начальником здравоохранения местного округа немецкого фронта, то на приветственную речь ответил самый старший из нас, проф. Орсос из Будапешта. Он заявил, что в Первую мировую войну он находился 4 года в русском плену, из которых 10 месяцев под властью большевиков. Он научился тогда русскому языку и имел много возможностей узнать характер и душу русского человека. На основе своего опыта он должен сказать, что такое страшное преступление русский человек совершить не мог. Только международный еврей способен на это… Однако подробнее свою точку зрения не объяснил.
Некий берлинский журналист спросил меня в Катыни, каково мнение населения моей страны об этих массовых убийствах. Я сказал искренне и в соответствии с правдой, что население моей страны этому не хочет верить. На вопрос, какова моя личная точка зрения, я ответил, что, вероятно, в лагере военнопленных произошел мятеж, за который военнопленных впоследствии данным способом наказали. Журналист решительно отверг такую точку зрения и сказал, что большевики это сделали из принципа. Я хотел было возразить, что как раз весной 1940 г., т.е. в период предположительного расстрела польских офицеров, русские окончили войну с финнами и что в качестве победителей наверняка взяли в плен много финских офицеров, но что, тем не менее, у нас нет никаких сообщений о том, чтобы большевики с ними плохо обращались, следовательно, причина была не в принципах. Ведь немецкая пропаганда, безусловно, не упустила бы возможность использовать подходящий случай. И если финским офицерам никто не причинил вреда, зачем бы это было нужно делать в отношении офицеров польских? Я, однако, осознавал, где нахожусь, и поэтому промолчал. Ведь если бы речь шла о принципах, в соответствии с которыми военнопленные воспринимались бы не так, как во время предыдущих войн, то зачем надо было бы полгода медлить с казнью? Русские овладели Польшей в сентябре 1939 г., а казни проходили, по утверждениям немцев, только в марте и в апреле 1940 г.
Конечно, преступление само по себе должно было иметь причину. Из истории нам известно следующее. По окончании «Великого переселения народов» немцы начали широким фронтом поход на восток. Возникла концепция «Дранг нах Остен». Любое едва образовавшееся княжество на востоке являлось препятствием для немцев, и поэтому они развязывали с ними войны, вследствие которых славяне в долине Лабы были вырезаны, а в дунайской долине онемечены. В широком поясе от Балтики до Адриатики немцы основали большое количество колоний. Теперь же они продолжали этот «Дранг нах Остен» и не надо даже цитировать «Майн Кампф» или приводить изречения Гитлера и других немецких руководителей, чтобы увидеть, что и в этой войне немцы старались заполучить на востоке пространство для колонизации. Поскольку для колонизации не существовало пространства, свободного от населения, то необходимо было это население устранить. Именно в этом надо искать мотив преступления. Со стороны русских мы бы какой-то мотив искали тщетно.