Гибель и возрождение

— Расследованием займетесь вы, синьорина?

— Как получится. Покушение на убийство — не наш профиль. Однако отец Ксавье мог пострадать при попытке задержать грабителей. Тогда на первый план выходит похищение картины.

— Это означает, что дело перейдет в ваши руки? Если все было так, как вы говорите?

— Мы в любом случае не останемся в стороне.

— Это хорошо.

— А для вас это имеет значение? — спросила Флавия. «Как его могут интересовать такие мелочи, когда жизнь отца Ксавье висит на волоске? — подумала она. — Даже меня это сейчас мало волнует».

— Всегда лучше иметь дело с человеком тактичным и деликатным. Разумеется, главное — поймать преступника. Но я уверен: отец Ксавье не хотел бы, чтобы несчастье, случившееся с ним, бросило тень на орден.

— Каким образом несчастье, случившееся с отцом Ксавье, может бросить на вас тень?

Отец Жан кивнул и хотел что-то сказать, но не решился.

— У вас есть какие-нибудь соображения по поводу… — спросил он.

— Того, что случилось? Никаких. Пока я ничего не могу сказать. А там… поживем — увидим. Думаю, вам известно на данный момент больше, чем мне. Если бы вы могли показать мне, где у вас телефон…

Она ушла звонить Боттандо, и Аргайл смотрел ей вслед, чувствуя себя покинутым и одиноким. Видеть ее за работой каждый раз было для него потрясением. Его поражала мгновенная перемена в любимой женщине, когда она превращалась в спокойного, уверенного, холодного и циничного полицейского. При виде крови у него подкосились колени, а Флавия лишь в первый момент слегка побледнела. Немного погодя он даже увидел, как она подавила зевок.

Сам он, несмотря на ранний час, испытывал сильнейшее желание выпить. Он вышел на улицу и завернул в ближайший бар. Стайка мужчин, судя по виду, местных жителей, зашедших сюда выпить перед работой чашку кофе с булочкой, с любопытством воззрилась на него.

— Я видел, в монастырь проехала «скорая», — сказал один из них, приглашая его к разговору.

— И полиция, — поддержал другой. — Я разглядел их номера.

— Вы не знаете, в чем там дело? — спросил третий.

— Э-э… — начал Аргайл.

— Оттуда вынесли тело. Что там случилось?

— Кажется, там произошло ограбление. Пострадал настоятель монастыря. Но он еще жив.

Мужчины сокрушенно покачали головами. Куда катится этот мир? А вы чего хотели?

— А что они украли? — спросил самый общительный.

— Насколько мне известно, не так уж много, — успокоил он их. — Всего одну картину, и не самую ценную. Они утащили маленькую «Мадонну».

Один из мужчин отставил чашку с кофе и сурово посмотрел на Аргайла.

— «Мадонну»?

— Такую маленькую икону. — Аргайл руками показал размер. — Она совсем потемнела от старости.

— Ту, что в боковом приделе?

— Да, ее.

Мужчины долго тихо переговаривались, потом Аргайл заметил, как один вытащил из кармана куртки носовой платок и тайком промокнул глаза.

— О нет! — воскликнул кто-то. — Неужели ее?!

Как всегда в таких случаях, Аргайл посмотрел на молодого бармена, спрашивая взглядом, что здесь происходит. Уж он-то не подведет — модная стрижка и безразличный вид вселяли уверенность, что его не может волновать подобная чепуха. Однако парень тоже заметно помрачнел и с неестественной тщательностью принялся протирать бокал.

— Подонки, — процедил он. — Подонки.

Гармония, царившая в баре, разрушилась. Радужная атмосфера растаяла после слов Аргайла, как мороженое на июльском солнце. Все были возмущены и, несомненно, расстроены. Почти напуганы.

— Мне очень жаль, что я принес плохую весть, — сказал Аргайл, пытаясь сгладить впечатление от того беззаботного тона, которым он сообщил им новость. — Я не думал, что это так важно для вас. Туда ведь никто не ходит, разве нет?

— Потому что там закрыто. Это все он.

— Но…

— Главное, что она была там. Вот что имело значение.

— Понятно.

С невероятным облегчением Джонатан увидел в дверях бара отца Поля.

— Не могли бы вы вернуться? Синьорина ди Стефано хочет поговорить с вами.

— Как вы думаете: отец Ксавье пробыл в церкви всю ночь? — спросил Аргайл по пути в монастырь.

Отец Поль пожал плечами:

— Не знаю, мистер Аргайл, в самом деле не знаю. Вчера я лично делал обход и проверял, все ли закрыто. Я не заметил ничего необычного.

— Когда вы делали обход?

— Сразу после одиннадцати. После вечерней службы У нас есть час свободного времени. В десять мы гасим свет. После этого дежурный делает обход.

— И вы ничего не видели?

Он мотнул головой.

У ворот монастыря Аргайл насчитал целых пять машин различных государственных служб, которые в таких случаях появляются как из-под земли. Флавия стояла во дворе и горячо спорила о чем-то с Альберто.

— Послушай, я не хочу больше спорить с тобой, — сказала она, хотя по всему было видно, что уступать она не собирается. — Мне все равно, кто будет заниматься расследованием — ты или я.

«Чистой воды блеф», — подумал Аргайл.

— Меня попросили прийти сюда в связи с предполагаемым ограблением, и я предложила выяснить, что здесь происходит. Я не собираюсь взваливать на себя больше, чем…

«Поразительно, как она умудряется так убедительно лгать», — вздохнул Аргайл.

Альберто стушевался и, похоже, был близок к капитуляции. В конце концов они договорились переложить решение на своих начальников и снова перешли на приятельский топ.

— Джонатан! — позвала Флавия. — Знаешь, тебе придется написать заявление. Отдашь его вот этому человеку.

Аргайл кивнул:

— Прекрасно. Только оно будет очень коротким и абсолютно бесполезным. Хотите, я сделаю это прямо сейчас.

Альберто покачал головой:

— Сначала пусть эксперты дадут свое заключение. После этого мы поговорим с вами в более спокойной обстановке.

— Мне придется торчать здесь целый день?

— Боюсь, что так.

— А если я подожду в другом месте? Я пришел сюда всего на час, у меня сегодня лекция.

Альберто хотел было возразить, но для чего тогда существуют друзья? Флавия поручилась за Джонатана, и Альберто отпустил его, взяв обещание вернуться сразу после лекции. Джонатан и сам не знал, рад он этому или нет.

К тому времени как он вернулся, был достигнут некоторый прогресс. Из больницы поступила информация, что отец Ксавье жив, но находится в интенсивной терапии. Врачи считают невероятным везением то, что он выжил. Орудие преступления подходящей формы и размера найти не удалось. Во всяком случае, со следами крови.

Полицейские разных подразделений объединились и дружно вели допросы и составляли протоколы.

Менцис не смог сообщить ничего полезного, даже когда его убедили отвлечься от собственных проблем и сосредоточиться на более важном предмете.

Вчера вечером он ушел домой около шести, переоделся и отправился на прием, где надеялся свести знакомство с влиятельными людьми в мире искусства. Однако этих людей он там не застал, поэтому ушел рано, поужинал в ресторане, ночь провел дома. В восемь утра он зашел в бар за углом своего дома выпить кофе. Менцис продемонстрировал счет из ресторана, с готовностью согласился, что не имеет алиби с половины одиннадцатого вечера до восьми утра, но, казалось, был несильно этим обеспокоен.

— Если вы назовете мне причину, по которой я мог совершить попытку убийства отца Ксавье, мне будет интересно ее услышать, — сказал он. — По-моему, всякому ясно, что жертвой должен был стать я.

Флавия подняла на него недоумевающий взгляд. Что позволяет ему сделать такой вывод?

— Судите сами. На меня сыплются нападки со всех сторон. Вы видели эту непристойную статейку? Позор! Они написали ее с вашей подачи. Вы ненавидите иностранцев и потому скормили эту историю газетчикам.

— Уверяю вас: я не делала ничего подобного. Может, вы еще скажете, что нападение на отца Ксавье — моя работа? — сухо спросила Флавия.

— Это сделали те, кто с вами заодно, — не унимался Менцис. — Они явились ночью в церковь, чтобы испортить картину, над которой я работаю. Отец Ксавье застал их врасплох, и они ударили его. Это же ясно как день.