Страница 103 из 121
- Нет у меня для нее добрых известий, - твердо посмотрев на Петро, произнесла я. – Неужели она не знала?! – вырвалось стоном.
Кажется, Петро понял, о чем именно я говорила:
- Время тогда было тяжелое, - как-то… весомо, сказал он, став той опорой, которой негласно являлся для нас всех. – Много умерло, много сиротами осталось. Сначала не о том думали, а как согреть, да накормить. Елизавета Николаевна не всегда домой ночевать возвращалась, все при детях, да при детях. А уж вы совсем тяжелой были, угасали прямо на глазах. А потом, когда чуть полегчало, беспомощной, как младенец. – Он вздохнул…. Тяжело, натужно…. Словно готовил: - А чуть позже письмо пришло из степи с гонцом. А там всего одно слово: погибли. От кого – я не знаю, но матушка долго плакала.
- Прости, - повинно опустила я голову. – Но это так несправедливо….
Вот и все! Ее молчание объяснялось совсем просто…. Нельзя сказать того, о чем не знаешь. Или… уверен, что не знаешь, как было в моем случае.
Кто – я, она, возможно и догадалась, а что касалась остального….
Теперь с мысли сбил Петро:
- Справедливо будет, когда вы узнаете, кто и почему такое с ними сделал, - отпустив мои руки и подтолкнув к лестнице, ответил он. – Я матушке скажу сам, а вы постарайтесь не показывать вида.
И он тоже был прав! Не только в том, что, не забывая о мертвых, мы должны были думать и о живых, но и в том, что касалось справедливости. Той самой, на которую вскользь намекнул князь, говоря о разных задачах и разной степени влияния.
Переоделась я быстро - Светлана ждала в комнате, - но когда спустилась в гостиную, князь находился уже там, приветливо разговаривая с той самой Розалией.
Девушка скромно улыбалась в ответ и была похожа, скорее, на угловатого подростка, не знающего куда деть руки, чем на воина, уже успевшего если и не спасти мне жизнь, то хотя бы избавить от серьезных проблем.
- А вот и она! – воскликнула матушка, довольно поспешно направляясь мне навстречу. – Это моя вина, - чуть слышно шепнула, приобняв меня за плечи.
- Нет! – тихо, но твердо отозвалась я, со всей нежностью, на которую была способна, касаясь губами ее щеки. – Я люблю вас, матушка, - добавила я, чувствуя, как она вздрогнула. – И повторила, чтобы уже никаких сомнений: - Люблю!
Нам бы остаться вдвоем… дав волю словам и слезам, но….
- Ваше высочество, - вывернувшись из объятий Елизаветы Николаевны, подошла я к принцу Орану. Лукаво улыбнувшись, присела в реверансе: - Я рада видеть вас в этом доме.
- А взгляд все такой же, - вместо приветствия, довольно усмехнулся Оран. – Острый, пронзительный.
- Вы мне льстите, ваше высочество, - вроде как укоризненно качнула я головой. – Где уж мне до вас.
- Но тот след обнаружили именно вы, - без труда парировал он, намекая на главную улику, которая помогла разобраться с похищением важных бумаг из его тайника.
- Потому что меня этому учили, - улыбнулась я. Но теперь уже не принцу, а его спутнику. – Мне рассказывали о количестве разбитых вами сердец, господин советник, - обернувшись к нему, заметила я.
- Мы для вас, как диковинка, - целуя мне руку, отозвался он, - вот только суть все та же.
- Вряд ли те дамы так просто с вами согласятся, - возразила я, ответив на ироничный взгляд Розалии таким же. – А кто же это прелестное дитя? – обратившись к принцу, поинтересовалась я.
На Ибрагима старалась не смотреть. Смущал он меня…. Трудно сказать – чем, но смущал.
- Прошу простить, - Аль Абар отреагировал первым.
Повернулся к девушке, сделал приглашающий жест. Когда она подошла, скромно опустив глаза и сжав в ладошках концы длинного шарфа, который по степному обычаю опоясывал длинную тунику, надетую поверх заправленных в невысокие сапожки штанов, на мгновение прижал к себе:
- Моя воспитанница, Розалия. – Произнести соответствующую реплику я не успела, Ибрагим тут же добавил: - Я просил Елизавету Николаевну принять участие в ее судьбе. Ваша матушка мне не отказала….
День был богат на сюрпризы, вечер исключением не стал.