Страница 18 из 24
—Боже, какое счастье тебя видеть! Ты похудела, А я потолстела. — Она похлопала себя по животу. — Разве не чудо? Становится больше с каждым днем.
— Когда роды?
— В июле. Жду-не дождусь. Это весь твой багаж?
— А ты ожидала увидеть саквояжи и картонки со шляпами?
— Машина у вокзала. Пойдем, поехали домой.
Машина оказалась для Джудит сюрпризом. Это был не массивный, величественный автомобиль, к каким она привыкла в Нанчерроу, а маленький и далеко не новый фургончик, на котором сбоку было написано большими буквами «X. УИЛЬЯМС, ТОРГОВЛЯ РЫБОЙ».
— У вас кто-то занялся рыбной торговлей? — изумилась Джудит.
— Не правда ли, это нечто? Папчик купил фургон, чтобы экономить горючее. Ты не представляешь, сколько человек можно сюда запихнуть. Он у нас всего только неделю. Надпись мы еще не успели закрасить. Я думаю, и не надо. По-моему, так будет чертовски эффектно. Мама тоже так считает.
Джудит погрузила свой чемодан в пропахшие рыбой внутренности фургона, и они тронулись. Двигатель пару раз грохнул обратной вспышкой, и машина рванула вперед, едва не задев портовую стену.
— Так хорошо, что ты приехала. Мы все ужасно боялись, что в последний момент ты передумаешь и откажешься. Как твоя тетя? Держится? Бедный Нед. Надо же такому случиться. Мы все очень переживали,
— Она в порядке. Пo-моему, приходит в норму. Но зима была тяжелая.
— Не сомневаюсь. Чем ты занималась?
— Училась стенографировать и печатать на машинке. Теперь уже ничто не мешает мне поступить на службу в вооруженные силы или подыскать какую-нибудь работу
— Когда ты думаешь это осуществить?
— Не знаю. Как-нибудь. — И Джудит переменила тему. — Что слышно от Джереми Уэллса?
— Почему ты о нем спрашиваешь?
— Я подумала о нем в поезде. Когда проезжала Труро.
— Отец его заглядывал к нам на днях — Камилла Пирсон упала с качелей и расшибла себе голову до крови. Мэри боялась, что придется зашивать, но обошлось без этого. Доктор Уэллс сказал, что Джереми бороздит Атлантику на эсминце, который конвоирует торговые суда. Особо на эту тему не распространялся, но, как видно, Джереми там несладко. A Гac — во Франции с Горской дивизией, но там, судя по всему, ничего особенного не происходит.
— А Руперт? — поспешила спросить Джудит, пока Афина не заговорила об Эдварде.
— Прекрасно. Получаю от него массу потешных писем.
— Где он находится?
— В Палестине. Какое-то место под названием Гёдера. Но об. этом болтать нельзя — мера предосторожности против шпионов. Они все еще кавалерийский полк — до сих пор не механизированы. Казалось бы, после того, что случилось с польской кавалерией, их должны были бы перевести на танки. Но военное министерство, очевидно, знает, что делает. Руперт часто пишет. Бредит будущим ребенком. Все придумывает ему жуткие имена вроде Сесила, Эрнеста и Херберта. Традиционные имена в семействе Райкрофтов. Ужас!
— А если будет девочка?
— Я назову ее Клементиной.
— Как апельсин?[7]
— А может быть, она будет рыжей, как апельсин. Но в любом случае, прехорошенькой. Я теперь почувствовала вкус к детям, глядя на Родди и Камиллу. Мне всегда казалось, что они слегка избалованы — помнишь «концерты», которые они закатывали тем Рождеством? — но Мэри Милливей быстро научила их прилично себя вести, и они оказались очень милыми. Как ляпнут что-нибудь — просто умора.
— А Томми Мортимер?
— Он приедет завтра. Хотел привезти с собой сюртук, но папчик сказал, что это было бы слишком.
—Как странно кажется без тети Лавинии, да?
—Да. Странно. Будто в доме пустует комната — цветов нет, окно закрыто… Смерть — это так окончательно, так бесповоротно.
—Да, смерть ставит последнюю точку.
Потом, когда все благополучно завершилось, похороны Лавинии Боскавен показались всем настолько хорошими, будто она сама их устраивала. Был чудесный весенний день, роузмаллионская церковь утопала в цветах, и тетя Лавиния мирно покоилась в гробу в ожидании последней встречи со своими ближайшими друзьями. Узкие, неудобные скамьи были заполнены самыми разными людьми, и никто из них ни за что на свете не пропустил бы эту грустную церемонию. Собрались со всех концов графства, представители всех слоев общества и самых разных занятий, начиная с лорда-наместника и кончая отставным моряком из Пенберта, на протяжении многих лет снабжавшим миссис Боскавен свежей рыбой, и простоватым парнем, который работал смотрителем котельной в школе.
Само собой разумеется, были Изобель и работавший в Дауэр-Хаусе садовник — в своем лучшем костюме из зеленого твида, с розой в петлице. Из Пензакса приехали мистер Бейнс, мистер Юстик (директор банка) и хозяин отеля «Митра»; из Труро — доктор и миссис Уэллс. Вдовствующая леди Трегурра прикатила на такси из самого Лондона. Далеко не все скорбящие были такими резвыми, иным требовалась посторонняя помощь, чтобы дойти от кладбищенских ворот до церкви; они стучали своими палками и тростями по тенистой, обсаженной тисами дорожке, а усевшись в церкви, мучились со слуховыми аппаратами и трубками. Один старый джентльмен явился в кресле-каталке, которое катил слуга немногим его моложе. Пока церковь наполнялась людьми, орган не умолкая издавал какое-то хрипение, в котором с трудом узнавался «Нимрод» Элгара[8].
Приехавшие из Нанчерроу заняли две передние скамьи. Впереди сидели Эдгар Кэри-Льюис с Дианой, Афина, Лавди и Мэри Милливей. За ними расположились их гости: Джудит, Томми Мортимер и Джейн Пирсон, а также мистер и миссис Неттлбеды. Хетти осталась дома с Камиллой и Родди. Хетти была девушка глуповатая и не очень ответственная, поэтому Мэри и миссис Неттлбед немного волновались за детей; впрочем, перед тем как отправиться в церковь, миссис Неттлбед сделала девушке строгое внушение: не дай Бог, вернувшись домой, она застанет детишек с разбитыми носами — тогда ей несдобровать!
Одалживая друг другу вещи, все они кое-как оделись в черное. Одна только Афина была в свободного покроя платье для беременных из кремового крепа и выглядела среди них как прекрасный безмятежный ангел.
Наконец все расселись по местам. Колокол замолк, и хрип органа оборвался посередине фразы. Через входную дверь церкви, оставленную открытой, стал слышен птичий щебет.
Старик священник с трудом поднялся на ноги и тотчас почувствовал необходимость высморкаться. На это потребовалось некоторое время, и все сидели и терпеливо смотрели, как он ищет платок, встряхнув, расправляет его, с трубным звуком прочищает нос и убирает платок в карман. Затем он откашлялся и наконец дрожащим голосом сообщил, что миссис Кэри-Льюис уполномочила его объявить, что всех желающих просят после службы пожаловать в Нанчерроу на легкую закуску. Уладив таким образом дела мирские, он раскрыл требник, те из присутствующих, кто мог встать, поднялись, и служба началась.
Я семь воскресение и жизнь, сказал Господь,
Верующий в Меня, если и умрет, оживет…
Пропели пару гимнов, полковник Кэри-Льюис зачитал подобающий отрывок из Библии, потом была молитва, и служба кончилась. Шестеро мужчин вышли вперед и подняли гроб с тетей Лавинией на плечи — человек из похоронной конторы со своим дородным помощником, полковник, Томми Мортимер, церковный служитель и садовник в зеленом костюме, который, как потом выразилась Афина, был похож на очаровательного гнома, ненароком попавшего в компанию людей. Гроб, до странности маленький, вынесли на залитое солнцем церковное кладбище, и все направились следом.
Учтиво держась на расстоянии от родных покойной, Джудит следила за обрядом погребения, слушала священника. «…Доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься». Но нелегко было осознавать, что нечто столь неумолимое имеет какое-то отношение к тете Лавинии. Оглядевшись по сторонам, Джудит приметила чуть поодаль высокую фигуру мистера Бейнса и вспомнила, как хоронили тетю Луизу на пенмарронском кладбище, какой сильный был ветер и как внимателен был к ней мистер Бейнс в тот ужасный день. А потом поймала себя на мыслях об Эдварде и пожалела, что его нет здесь, что он не может присоединиться к тем, кто несет тетю Лавинию к месту ее последнего упокоения.
7
«Климентина» — сорт мелких апельсинов.
8
Элгар Эдуард Уильям (1857-1934) — английский композитор.