Страница 7 из 78
Поглядывая на часы, Седзо закончил в половине девятого первый обход и открыл задние ворота фармацевтической фирмы. Каеко, как всегда, уже тихо стояла там с магазинным пакетом в руках. В пакете лежали купленная по случаю одежда, суси и какая-то вареная еда, а также налоговые документы, в которых она сама не разбиралась, школьный табель с оценками дочери, извещения из школы и прочее.
- Да-да, и вот еще… - Каеко поставила на стол в помещении охраны желудочное лекарство. Седзо всегда держит в своей домашней аптечке это китайское средство, но его почему-то никогда не бывает в ближайших аптеках.
- Новости есть?
- Нет. А у тебя?
- Почти нет. Кэйко просит на карманные расходы десять тысяч иен.
- Надо, чтобы было не меньше, чем у других.
- За другими не угонишься.
После пятнадцати лет супружества им не о чем было говорить, когда они встречались здесь раз в неделю. Они поели суси, обменялись несколькими фразами о домашних делах и о дочери, и на том их разговор закончился. Немногословная Каеко была такой же заурядной, как и Седзо. Простая женщина без особых достоинств. Такие люди, даже если в их серой жизни происходит что-то необычное, по-прежнему остаются заурядными.
Все началось с того, что шесть лет назад младший брат Каеко, будучи пьяным, сбил насмерть человека. Родители Каеко для выплаты компенсации продали свой дом, и семья распалась. Седзо, которого мучили необъяснимые угрызения совести из-за родственника, совершившего преступление, попросил перевести его из следственного отдела Главного управления полиции на какой-нибудь подведомственный участок. Там в отделе по борьбе с преступностью он продержался год. А потом решился. Причем главную роль в его решении сыграл отказ дочери ходить в школу из-за того, что по соседству и в школе над ней постоянно издевались.
После некоторых колебаний Седзо оставил работу в полиции. Жену и дочь он перевез в Тиба, сам тоже сменил место жительства. Не так-то просто было найти место, где бы его никто не знал в лицо, потому что сыщики всегда на виду. Новая работа тоже подвернулась не сразу, и он уже примирился с мыслью, что не сможет жить вместе с семьей.
Безусловно сыграло свою роль и упрямство самого Седзо. Он вбил себе в голову, что не желает видеть жену и ее родственников, что ставшая угрюмой и неразговорчивой дочь не хочет его знать. Сказывалось также и пессимистическое душевное состояние Седзо.
И все же, если обернуться назад, прожитые врозь годы пролетели, словно один миг. И оба они, и Каеко, и он сам, так и остались на удивление заурядными людьми. Глядя на их лица, не подумаешь, что в их жизни было много событий. Кажется, что ничего не изменилось, все идет своим чередом. И мир, и счастье, и неудовлетворенность.
- Я хочу устроить Кэйко в частную школу в Токио.
- Нужны деньги.
- Она хорошо учится. И я хотела бы отдать ее в хорошую школу. Да и учитель говорит то же самое.
- Еще есть один год.
- Ты, как всегда, увиливаешь от ответа. И пора бы нам уже… Я хочу жить вместе. Подумай хотя бы о Кэйко.
- Я думаю.
- Может, в воскресенье приедешь? В Тиба нам никто и слова не скажет, если даже увидят нас вместе.
- Кэйко меня избегает.
- Неправда. Она тебе все время открытки посылает.
- Открытки… Индульгенции за то, что не хочет со мной встречаться,
- Дурак ты.
Каеко, словарный запас которой не слишком велик, глядя на мужа странным взглядом, несколько раз повторила: «Дурак! Дурак!» Потом посмотрела на часы и быстро поднялась. Она всегда уходила в это время.
- Каеко!
- Что?
- Я постараюсь приехать домой в воскресенье.
- Хорошо… А если Кэйко тебе скажет что-нибудь такое, я ее быстро приведу в чувство. Напомню, благодаря кому у нас каждый день еда на столе…
Каеко вышла через те же ворота, что и вошла, и одиноко побрела по ночной дороге. Седзо хотелось ее проводить, но он не мог оставить рабочее место.
На следующее утро Седзо, как всегда, вышел с фармацевтической фирмы и направился новым маршрутом, намеченным накануне. Дойдя до дома номер тридцать, D, он увидел, что у одного из трех соседних с ним домов, под номером тридцать три, стоит грузовик для перевозки мебели. Поскольку время слишком раннее, вещи грузить еще не качали, но Седзо вдруг вспомнил, что несколько недель назад, проходя мимо этого дома, пару раз видел машину из жилищно-строительной компании. Ничего удивительного, дом старый, хозяева решили перестроить его. а сами на это время переедут в другое место.
После шести часов вечера того же дня на обратном пути со склада на фармацевтическую фирму он опять проходил мимо этого дома. В подтверждение его утреннего предположения на воротах была приклеена бумажка с временным адресом хозяев, а на ограде висела табличка строительной фирмы. Все ставни в доме были закрыты, свет погашен - сразу видно, что дом пустой.
И вот следующее утро. От глаз Седзо, который, как и предыдущим утром, шел с фармацевтической фирмы, не ускользнули открытые ставни на втором этаже дома номер тридцать три, откуда из-за ремонта выехали жильцы. Всего несколько дней прошло с тех пор, как он заметил открытое окошко на северной стороне соседнего дома D. Окошко, которое, как он думал, служило для освещения лестницы. И вот в доме рядом опять открыто окно. Уже одного этого достаточно, чтобы привлечь внимание, к тому же Седзо накануне вечером собственными глазами видел, что все ставни в доме были закрыты. А утром они опять открыты. Что это значит?
Седзо еще внимательнее осмотрел дом, пытаясь понять, каким образом преступник проник внутрь. Вот парадный вход. Судя по конструкции дома, с той стороны, которую не видно с дороги, находится черный ход. От ворот до входной двери метра четыре. Седзо это расстояние казалось непреодолимым. В самом деле, утро, кругом дома, неизвестно, откуда за тобой наблюдают. У него не хватало смелости даже войти а ворота чужого дома и проверить замок в двери. Он лишь стоял и кусал губы.
Но ведь кто-то же забрался в этот явно пустующий дом, открыл окно и ушел. Седзо не потребовалось много времени, чтобы подсознательно связать образ злоумышленника, который, несомненно, не был вором, с четырьмя предыдущими случаями.
Прежде чем начать думать, Седзо достал блокнот и нарисовал в нем ось координат. Затем на этой оси изобразил приблизительный план дома, перед которым стоял. Окно второго этажа с открытыми ставнями выходит на ту же сторону, что и открытое окошко в доме D, оно лишь на двадцать метров сдвинуто к востоку. Еще раз убедившись в этом, Седзо вдруг почувствовал непреодолимое волнение.
Когда он работал в полиции, бывало, что расследование какого-нибудь преступления напоминало попытку вслепую ухватить ускользающее облако. Порой у него возникало ощущение, что он кончиками пальцев прикоснулся к чему-то, еще не имеющему конкретной формы. И хотя он знал, что на девяносто девять процентов все так и останется иллюзией, ему не удавалось подавить бьющее ключом возбуждение. То же самое Седзо испытывал и сейчас. В голове у него была только одна мысль: что же делать дальше?
Сообщить в полицию? Нет, это ничего не даст. Как они могли всерьез отнестись к досужим рассказам о мужчине, показавшемся кому-то подозрительным только потому, что он утром и вечером с дорожной сумкой ходит со склада на фармацевтическую фирму и обратно? В этой мысли была известная доля самоиронии. Седзо относится к тем людям, которые долго держат зло из-за пустяков. Он знал, что до конца жизни не забудет слов, которые сам записал в блокнот: «Жители жалуются». И в то же время не понимал, для чего сделал эту запись. Несколько раз он подумывал, а не стереть ли ее вообще, но потом решил: «Нет, сотру, когда распутаю это дело». В конце концов, пока преступник продолжает бродить на свободе, пусть эти обидные слова постоянно попадаются на глаза.
Впрочем, Седзо из-за таких пустяков не отступает, Размышляя о том, что же делать дальше, он пришел к заключению, что должен побывать в пустующем доме. Если встать у окна на втором этаже, где открыты ставни, то, возможно, удастся найти ключ к разгадке. Вывод был прост и ясен. Приняв решение, Седзо почувствовал, как на душе у него стало гораздо легче. Он быстро прошел остаток пути до склада, и весь день работал со своей обычной энергией.