Служение Отчизне

Пакеты были из штаба 3-го Украинского фронта и нашей армии. Не доставить их к месту назначения — значит сорвать какую-то операцию, а это грозило неприятными последствиями. Времени оставалось мало. Повторный полет на По-2 уже не мог по времени успешно завершиться. Тогда начальник штаба дивизии полковник Д. Русанов велел выполнить приказ любой ценой, отправив летчика на боевом самолете. Выбор пал на меня. «Вот так логика: на По-2 летчик не прошел, так посылают боевой самолет, — подумал я. — Ну что ж, раз так надо, значит, дерзай!»

Сунув пакеты за пазуху, я взлетел. Взял курс к Днепру. На левом берегу видимость была еще сносная, около километра. Над Днепром и того меньше. Правый берег Днепра в верхней части закрыт туманом. Знакомые места, мы здесь не так давно с Васей Овчинниковым промышляли. Знаю, что полевой аэродром находится всего в полутора-двух километрах от берега Днепра, но там сплошной туман. Развернулся вверх по течению. Заметил знакомый глубокий овраг, решил по нему пойти. В овраге выпустил шасси, рассчитывая, что как только окончится овраг, то поверну влево градусов на 60, там должен начаться аэродром. Главное — не потерять землю. Иду. Края оврага все ближе и ближе. Уменьшаю скорость. Смотрю, впереди они уже совсем сходятся. Подбираю чуть ручку на себя, выхожу на уровне оврагов, еще метра на два повыше — теперь пора. Накреняю самолет и, почти плоскостью прочерчивая по земле, разворачиваюсь на нужный мне курс, но в кабину не смотрю: боюсь оторваться от земли. Выровнял самолет. В горизонтальном полете натренированным движением выпускаю щитки, самолет немного вспух, и я потерял связь с землей. Что делать? Вверх идти нельзя — только к земле. Как она меня примет? Аккуратно отдаю ручку чуть-чуть от себя. Земля…

Привычным движением ручки на себя выравниваю самолет, и… в это время колеса касаются грунта. «Лавочкин» несколько раз подпрыгнул, затем нажимаю на тормоза, и вот он уже повинуется моей воле.

Остановил машину, такая слабость наступила. Да, выкрутился в очередной раз. Стал рулить по аэродрому, искать. Видимость действительно была очень плохая, не более 200 метров.

Вскоре подрулил к какому-то холму, это оказался командный пункт. Вышли офицеры, и среди них командир полка С. Шатилин.

— Ты откуда? С неба свалился?

— Да нет, пакет вам доставил.

— Как же ты смог?

— Надо, товарищ подполковник, начальство приказало, а приказ нужно выполнять точно в срок, — отшутился я.

Не знаю, какое было выражение лица у меня, видимо, оно вряд ли соответствовало шутке.

Через пару часов появился «газик» командира дивизии полковника А. Селеверстова. Узнав о решении начальника штаба, он не надеялся, что я пробьюсь сквозь туман, и решил лично отправиться, так как через переправы могли бы посыльного и не пропустить.

— Ехать тяжело, а как же вы летели? — удивился комдив.

— Ползком по оврагам, товарищ полковник, — ответил я. И все рассмеялись, приняв мои слова за шутку.

— Разрешите следовать дальше? — обратился я к комдиву.

— Надо еще один пакет доставить. Подождем немного, может, распогодится.

— Но тогда наступит темнота, — настаивал я. Селеверстов посмотрел на часы.

— Да, но сейчас вылетать нельзя.

И верно: часа через полтора, когда снегопад прекратился и видимость чуть улучшилась, я направился на другой аэродром.

Провожая меня, Селеверстов сказал:

— Даже сейчас рискованно посылать тебя, а нужно.

— Пробьюсь как-нибудь.

— Ну что же, давай, только будь осторожен… в оврагах.

Прежде чем взлететь, уточнил направление взлета, прохождение линии электропередач на Запорожье, ибо сейчас, при выпавшем снеге, ни о каких других ориентирах не могло быть и речи, кроме шоссейной дороги и высоковольтной линии. Надо их после взлета найти и, не отрываясь от них, следовать до той лощины, которая вы ведет к полевому аэродрому.

С трудом оторвался от земли. И тут же снова пошел снег, облепил машину. Набрал высоту метров 25, боялся как бы не зацепиться за провода и не потерять их из виду.

Иду рядом с высоковольтной линией почти на одной высоте, благо дело местность равнинная. Впереди ничего не видно: стекло залеплено снегом. Смотрю только влево. На карту отвлекаться нельзя, иначе врежусь в землю или попаду в облака, а оттуда…

Выход один: искать лощину. По расчету времени она должна быть вот-вот. Не очень широкая, метров 200, следовательно, войти в нее надо только по касательной, а не перпендикулярно, иначе я проскочу ее, и потом трудно будет найти. А где свернуть, где срезать этот угол? Где она, спасительная лощина? Но вот что-то впереди затемнело. Лощина?! Да, это она. Еще более круто поворачиваю вправо уже от линии электропередачи и снова, почти касаясь крылом земли, ныряю в лощину.

Очередная задача: не проскочить аэродром. О повторном заходе не может быть и речи. Снова заранее выпускаю шасси и решаю на этот раз перед разворотом на посадку выпустить и щитки, потому что аэродром, по моим данным, невелик. Знал, что в этом населенном пункте есть церковь. Но она в центре. Смогу ли я ее увидеть? Надо ее увидеть! Надо от окраины делать разворот. К снегу, который, казалось, усилился, прибавились сумерки. Почти ничего не видно.

Показалась какая-то мазанка. Дом или не дом? Да, дом. Еще несколько секунд, выпускаю щитки. Выдержка и еще раз выдержка. Делаю доворот на аэродром, снижаюсь, самолетов не вижу, но чувствую, что где-то рядом должен быть аэродром. Вроде бы ровное поле, буду садиться. Удивительно мне повезло: догадливый финишер, а им оказалась довольно симпатичная девушка (женщины всегда аккуратнее в службе, в любых делах, чем мы, мужчины), услышав гул, выстрелила из ракетницы. Этого мне было достаточно, чтобы осветилась немного местность. Мне нужна была точка. Я почти точно по посадочным знакам произвел посадку. Ну, а дальше? Дальше — снова поиски. Вскоре, видно по команде командира, включили прожектора, и я на них порулил. Командиром здесь был Григорий Денисович Онуфриенко.

Он был немало удивлен. Смотрел на меня и глазам своим не верил.

— Не будь рядом самолета, ей-богу, решил бы, что ты пешком притопал.

Утром следующего дня я собирался на свой аэродром, а полк Онуфриенко отправлялся на штурмовку войск противника в районе Кривого Рога, туда же следовал и полк Шаталина. Вот какая тайна хранилась в пакетах!

Глава VII

Освобождение Украины продолжалось.

В ноябре — декабре 1943 года наступательная операция 3-го Украинского фронта имела целью расширение плацдарма на правом берегу Днепра. К концу декабря наши войска отбросили противника на 20—30 километров севернее города Марганца и на этом закончили наступление на Криворожском направлении.

Наша воздушная армия продолжала вести боевую работу: по прикрытию войск, поддержке войск, которые вели бои так называемого «местного значения». Порой в этих местах воздушные бои переходили в такие сильные воздушные схватки, что в них участвовали десятки, а то и сотни самолетов противника. Они были насыщены всевозможными драматическими ситуациями, где проявлялись мужество, героизм, самопожертвование, взаимная выручка.

Наша газета «Защитник Отечества» всегда своевременно оповещала нас о мужестве, отваге братьев по оружию. Из очередной почты мы узнали о героическом подвиге, который совершил комсомолец летчик-истребитель Петр Кальсин, вывезший на Ла-5 Георгия Баевского с территории, занятой противником.

Ведущий пары «лавочкиных» гвардии старший лейтенант Баевский 12 декабря вылетел с гвардии лейтенантом П. Кальсиным на «охоту». Штурмовыми действиям они уничтожили две крытые автомашины и находившихся в них гитлеровцев, а также две повозки с грузом. Вскоре ведущий заметил ФВ-190, атаковал и меткой очередью сразил его.

Петр Кальсин видел, как вражеский корректировщик врезался в землю. Одновременно ведомый заметил, как потянулась струя черного дыма от самолета Баевского. «Подбит мотор», — услышал Кальсин голос ведущего по радио. Баевский повел горящий самолет на посадку. Гвардии лейтенант Кальсин, твердо усвоивший суворовское правило: сам погибай, а товарища выручай, принял сигнал командира, стал прикрывать его и следить за местом приземления.