Реактивный прорыв Сталина

Поскольку работа была чисто экспериментальной, решили опробовать на самолете новую носовую часть фюзеляжа с регулируемым входным устройством. Самым простым и очевидным был вариант, выполненный по типу заборника С-1, т.е. осесимметричный с подвижным центральным телом в виде двухступенчатого (двухскачкового) конуса, но уже с острыми кромками обечайки. Конус имел два основных положения – убранное и выпущенное. Управление было автоматическим от датчика числа М: при достижении М=1,35 конус полностью выпускался, а при меньших скоростях – убирался.

Поскольку самолет создавался как летающая лаборатория, на нем не предусматривалось никакого вооружения и спецоборудования, место в НЧФ и подвижном конусе использовали для размещения контрольно-записывающей аппаратуры (КЗА) и центровочного груза. В опытном производстве было изготовлено 3 комплекта подвесок ЖРД, но их разработка не укладывалась в заданные сроки, и ОКБ-51 начало испытания самолета без ускорителей. Ведущим летчиком был назначен B.C. Ильюшин, а ведущим инженером по самолету – М.И. Зуев. Доработки Т-43 были закончены к концу лета 1957 года, но начало полетов задерживалось из-за отсутствия АЛ-7Ф-1. К концу сентября самолет вывезли на аэродром, а 1 октября был наконец получен от ОКБ-165 опытный экземпляр двигателя. После его установки 10 октября будущий шеф-пилот фирмы Ильюшин впервые поднял машину в воздух. Уже в третьем полете 30 октября он достиг высоты 21 500 м, а через три дня – скорости в 2200 км/ч (М=2,06). Руководству МАП этот успех пришелся как нельзя кстати для отчета перед Хрущевым. Ильюшину специальным приказом министра была объявлена благодарность, а ОКБ поставлена задача – обеспечить установку РЛС на перехватчик с новой компоновкой НЧФ. О ракетных ускорителях и впрыске воды никто больше не вспоминал.

Теперь работы в ОКБ развернулись в двух основных направлениях: поиске приемлемого варианта компоновки какой-либо РЛС в габаритах «малого» конуса, примененного на Т-43, и проработке размещения станции «Алмаз» в подвижном конусе большого диаметра.

Вторая работа получила шифр Т-47.

При работе по первому направлению выбор у ОКБ был невелик, так как созданием самолетных РЛС в Советском Союзе тогда занималась только одна организация – МАПовский НИИ-17, внедривший к 1957 году в серию лишь два основных типа станций: «Изумруд» (РП-1 для МиГ-17ПФ и МиГ-19П) и «Сокол» (РП-6 для Як-25М). К тому же эти станции не подходили для перспективного перехватчика, так как РП-1 и РП-5 обладали низким уровнем характеристик, а РП-6 была слишком большой. В заделе у НИИ-17 находились и новые РЛС «Ураган» и «Пантера», но работы по ним шли крайне медленно. И тут неожиданно выяснилось, что самолетными РЛС с некоторых пор занимается еще она организация – ОКБ-1 МОП. Там на базе собственных разработок систем наведения крылатых ракет класса «воздух – земля» сконструировали компактную станцию ЦД-30 ( главный конструктор А.А. Колосов), обеспечивавшую применение УР «воздух – воздух» системы К-5 конструкции ОКБ-2 МАП (П.Д. Грушин). Размеры этой РЛС позволяли без проблем разместить ее в подвижном конусе типа Т-43. В пользу этого варианта говорило и то, что к 1957 году в СССР единственной УР класса «воздух – воздух», принятой на вооружение, была именно К-5 (РС-1У). Как раз в октябре успешно закончились контрольные испытания на МиГ-19ПМ ее улучшенного варианта К-5М. В результате 28 ноября вышло очередное правительственное постановление, обязывающее ОКБ-51 оснастить Т-43 с двигателем АЛ-7Ф-1 станцией ПД-30 и ракетами К-5М[1069].

16 апреля 1958 г. вышло в свет новое постановление Совета министров СССР, окончательно определившее судьбу самолета. Теперь предусматривалось создание на базе Т-3 не просто истребителя ПВО, а комплекса, включавшего наземную систему наведения и управления «Воздух-1», и собственно перехватчика, оснащенного РЛС и ракетным вооружением. Постановлением задавалось создание двух вариантов комплекса перехвата: Т-3 – 51 с РЛС ПД-30 и четыре УР типа К-5М; Т-3 – 8М с самолетом Т-3, оснащенным РЛС «Орел» и двумя УР типа К-8М. Головным разработчиком обоих комплексов определялось ОКБ-51, одновременно ему ставилась задача создать учебно-боевой вариант самолета Т-3. Работы по тематике ракет К-6 и К-7 закрывались. Это постановление позволило осуществить последовательное, по мере отработки каждого из комплексов, внедрение их в серию. Сначала более простого – с РЛС ПД-30, а затем и более совершенного – с РЛС «Орел». Однако на практике испытания и доводка обеих систем в 1958 – 1960 гг. шла параллельно[1070].

Летом 1958-го приказом МАП ОКБ и опытному заводу разрешили прекратить работу по пушечному варианту перехватчика, сосредоточив усилия на разработке будущего Су-9 – 51[1071].

Работы по комплексу Т-3 – 51 шли в ОКБ под принятым ранее индексом Т-43. Постановлением устанавливался довольно жесткий срок передачи самолета на госиспытания – III квартал 1958 г. Причем «в связи с особой важностью вопроса» впервые в СССР на государственные испытания представлялись сразу 6 летных экземпляров машины, а не два, как это было принято ранее. Кроме уже имевшегося опытного Т-43, планировалось доработать еще 5 машин из числа первых серийных Т-3 (ПТ-8), причем для ускорения решено было 2 самолета переоборудовать в ОКБ, а три – прямо в Новосибирске. Их решили оснастить новыми катапультируемыми креслами КС-2, заводские испытания которых успешно закончились в марте 1958 г. Кресла имели более надежные ограничители разброса рук, что позволило повысить максимальную приборную скорость катапультирования с 850 до 1000 км/ч. Кроме РЛС в носу перехватчика установили бортовую часть аппаратуры наведения «Лазурь» (АРЛ-С) из комплекта системы «Воздух-1»[1072].

Доработанные в ОКБ самолеты получили обозначения Т43 – 2 и Т43 – 6, а в Новосибирске – Т43 – 3, Т43 – 4 и Т43 – 5. Самолет Т43 – 2 переделали из серийного ПТ-8 № 01 – 03, который поступил с завода № 153 в начале февраля 1958 г. До конца мая на нем летчик-испытатель В.Н. Ильин выполнил первые 3 полета по программе заводских испытаний. Практически одновременно была подготовлена и первая машина в Новосибирске (серийный № 01 – 05). Для ее облета из Москвы прибыл летчик-испытатель ЛИИ В.М. Пронякин. В ходе приемо-сдаточных испытаний ознакомительный полет на самолете впервые выполнил заводской летчик ТТ. Лысенко. В июне В.М. Пронякин перегнал машину в Москву, где ее подключили к заводским испытаниям. Руководство отрасли, озабоченное соблюдением сроков, только в период с мая по август 1958 г. четырежды (!) рассматривало положение дел с Т-43.

Летом 1958 года была решена еще одна важная проблема: для борьбы с помпажем по предложению аэродинамиков ОКБ-51 на опытном Т-43 – 1 в воздушном канале были установлены и успешно испытаны так называемые створки перепуска. Решение оказалось настолько удачным, что руководство МАП мгновенно предписало внедрить его на Су-7 и МиГ-21Ф. В июле к испытаниям был подготовлен Т-43 – 6, а в августе – Т-43 – 4 и Т-43 – 5. Таким образом, к директивному сроку окончания заводского этапа испытаний и передачи самолета на государственные испытания «в строю» находились все 6 опытных Т-43, и 30 августа председатель Государственного комитета по авиационной технике П.В. Дементьев письмом на имя главкома ВВС маршала авиации К.А. Вершинина официально предъявил комплекс Т-3 – 51 на госиспытания. Для их проведения была назначена правительственная комиссия во главе с заместителем главкома ВВС генерал-полковником Ф.А. Агальцовым[1073]. Заместителем председателя являлся первый заместитель председателя ГКАТ Б.В. Куприянов[1074].

Заказчику Т-3 – 51 предъявили в августе 1958-го. На первый этап совместных госиспытаний планировалась передача четырех перехватчиков. Первый этап испытаний начался в сентябре 1958 г. Первым по этой программе стал летать Леонид Николаевич Фадеев.

1069

Авиация и время. 1998. № 6. С. 7.

1070

Там же. С. 7 – 8.

1071

Крылья Родины. 1999. № 7. С. 20.

1072

Авиация и время. 1998. № 6. С. 8.

1073

Авиация и время. 1998. № 6. С. 8.

1074

Микоян С.А. Воспоминания военного летчика-испытателя. – М.: ИД «Техника – молодежи». При участии ФГУП РСК МиГ, 2002. С. 279.