Страница 115 из 125
По согласованию с МАП для отработки системы вооружения К-7 было решено построить второй экземпляр перехватчика (так называемый «дублер»), получивший заводское обозначение ПТ-7[1061].
Проектирование ПТ-7, проходившее параллельно с работами по Т-3, завершилось в декабре 1955-го. Основное его отличие от предшественника – носовая часть фюзеляжа с двумя выступающими коническими обтекателями антенн «Алмаза». Летные испытания машины (ведущие летчик-испытатель ЭА. Елян и инженер КН. Стрекалов) начались в июне 1957 г. (второй летный вариант Т-3) и продолжались почти год[1062].
Так как в начале постройки ПТ-7 считалось, что он будет запущен в серию, то «для расширения фронта работ по испытаниям» приказом министра предусматривалось в 1956 году изготовить на Новосибирском заводе № 15 3 три такие пред серийные машины и передать их ОКБ. Соответствующий приказ по министерству вышел еще в ноябре 1955 г. Как и большинство других серийных авиазаводов, к середине 50-х годов 153-й был «вотчиной Микояна» (здесь выпускались МиГ-19), но, в отличие от дальневосточного завода № 126, ранее уже «отданного» ОКБ под производство Су-7, он относился к разряду головных, т.е. гораздо лучше оснащенных и более мощных. Рабочая документация по Т-3 была передана на завод в Новосибирске в начале 1956 года[1063]. Серийный самолет получил в ОКБ обозначение ПТ-8, а в Новосибирске ему присвоили индекс «изделие 27». В феврале 1957 г. в Новосибирске закончили сборку первой машины (заводской № 00 – 01), а весной выпустили и две другие. Все они без облета были переданы в ОКБ, но только одна из них поднялась в воздух в исходной компоновке, т.е. с «рогами» обтекателей антенн РЛС. В июне 1957 года при подготовке к воздушному параду в Тушино ее облетал испытатель ЛИИ В.М. Пронякин, но парад в том году не состоялся. В апреле 1958 г. постановлением Совета министров СССР была узаконена новая корректировка ТТТ на истребитель-перехватчик Т-3, и продолжение работ по самолету предусматривалось уже с новым вооружением[1064].
В 1957 году завод № 153 построил семь серийных машин ПТ-8 (обозначение серийного ПТ-7). Темпы производства Т-3 были слабые, главным образом из-за параллельного выпуска МиГ-19С. В связи с этим решили полностью перевести завод на выпуск новейшего самолета[1065]. На 153-й завод послали представителя ОКБ – руководителя темы Н.П. Поленова. Конструкция самолета с треугольным крылом резко отличалась от всех других самолетов, которые ранее строились на этом заводе. Например, в нем почти полностью отсутствовали сварные узлы, широко применявшиеся в ранее строившихся самолетах, но зато было много крупных деталей, изготовляемых штамповкой или литьем. Приходилось почти полностью перестраивать производство, что не очень пришлось по душе руководителям завода: кому охота отказываться от налаженных, привычных процессов и переходить на новые?!
Для знакомства с ходом освоения новой конструкции и оказания помощи на завод выехала авторитетная комиссия. Среди членов комиссии тоже нашлись противники суховских новшеств. Однако П.О. Сухой твердо стоял на занятых позициях, и никакие нажимы «сверху» не поколебали его.
Впоследствии, в ходе эксплуатации самолета, эта конструкция крыла из штампованных и литых элементов оказалась настолько жизненной, что теперь на все самолеты, как на отечественные, так и на зарубежные, ставится именно она, а клепаные, состоящие из отдельных деталей, так называемые «слоеные силовые элементы» ушли в область преданий…
В один из трудных моментов внедрения перехватчика директор завода, энергичный и опытный руководитель, упрекнул Сухого: «Конструкция вашей машины еще не отработана до совершенства». На это Сухой резонно ответил: «Конструкторы замесили тесто, а суметь испечь из него хороший, не сырой, не подгоревший пирог – дело производственников»[1066].
Технологическая отработка конструкции в серии неизбежно связана с увеличением веса. Но Павел Осипович не терял бдительности. Предложения по упрощению технологии производства самолета принимались им только в том случае, если связанное с ними превышение веса было минимальным.
И при запуске в серию перехватчика Павел Осипович тщательно следил за соблюдением весовой дисциплины и за превышение весового лимита строго спрашивал с виновных.
Однажды для доклада об освоении треугольного крыла на серийном заводе к П.О. Сухому был приглашен конструктор, только недавно начавший работать в КБ. Он бодро сообщил: «Технологию балки крыла удалось значительно упростить, а вес ее увеличился всего на 130 граммов» (балка весила 30 кг)…
Павел Осипович прервал конструктора: «Учтите, на самолете около 70 тысяч деталей, и если увеличить вес каждой только на один грамм, уже получится 70 килограммов…» Это послужило уроком и для молодого инженера, и для всех, кто работал вместе с Павлом Осиповичем[1067].
Вернемся немного назад. Озабоченность Хрущева разведывательными полетами U-2 над территорией СССР нашла отражение в форсировании работ по системам ПВО. В ЦК КПСС прошло расширенное совещание с руководством Министерства обороны и большинства оборонных отраслей промышленности, а 25 августа 1956 г. вышло пространное постановление правительства, в котором всем истребительным ОКБ была поставлена задача в предельно сжатые сроки повысить высотность создаваемых самолетов. Приказом МАП Сухому было определено поднять потолок самолетов С-1 и Т-3 до 21 000 м, для чего оснастить их модифицированным вариантом двигателя АЛ-7Ф-1 («изделие 31»). Для увеличения потолка самолета военные позволили снять с него ряд второстепенных систем.
Новый двигатель имел несколько больший диаметр, и для его установки пришлось расширить хвостовую часть фюзеляжа. Чуть раньше по рекомендациям ЦАГИ для улучшения несущих свойств на крыле был введен так называемый наплыв (или «зуб»), генерировавший на больших углах атаки вихрь, выполнявший функции аэродинамической перегородки. По результатам летных испытаний Т-3 была уменьшена площадь элеронов. Проектирование завершили в декабре 1956 г., рабочие чертежи передали серийному производству в Новосибирск для внедрения на серийных Т-3, производство которых было решено развернуть с 1957 года в полном объеме (по плану за год предусматривалось сделать 30 штук). Для страховки на случай срыва работ по новому двигателю и системе К-7 министерство, по согласованию с заказчиком, решило предусмотреть возможность установки на первые серийные самолеты обычных АЛ-7Ф, а на первые 15 машин – пушек HP-30 взамен ракет.
Кроме того, отдельными приказами МАП задавался для всех истребительных ОКБ целый ряд экспериментальных работ по повышению потолка самолетов. Именно этим объясняется очередной всплеск интереса в авиации к жидкостным ракетным двигателям в конце 1950-х годов. Для ОКБ-51 задание предусматривало подвеску на базовый перехватчик в качестве ускорителей двух типов ЖРД: Ру-013 разработки ОКБ-1 МАП (главный конструктор Л.С. Душкин) и СЗ – 20, созданный в ОКБ-3 МОП (главный конструктор Д.Д. Севрук). Одновременно рассматривался и вариант увеличения тяги за счет впрыска воды в форсажную камеру.
Работы по подвеске ускорителя решили совместить с испытаниями на самолете двигателя АЛ-7Ф-1, эта тема получила в ОКБ обозначение Т-43. Кроме того, было решено испытать и новый тип воздухозаборника. Работы по выбору рационального варианта его компоновки велись в ОКБ совместно с ЦАГИ еще с 1955 года. В принципе было ясно, что для достижения больших скоростей, заданных ТТТ, нерегулируемый дозвуковой воздухозаборник со скругленными кромками становится неприемлемым из-за больших потерь давления на входе[1068].
1061
Там же. С. 6.
1062
Крылья Родины. 1999. № 7. С. 19.
1063
Павлов В. Су-9: первый в СССР авиационный комплекс перехвата // М-ХОББИ, 1997. № 2. С. 57.
1064
Авиация и время. 1998. № 6. С. 6.
1065
Крылья Родины. 1999. № 7. С. 19.
1066
Кузьмина Л.М. Указ. соч. С. 180.
1067
Кузьмина Л.М. Генеральный конструктор Павел Сухой. С. 180 – 181.
1068
Авиация и время. 1998. № 6. С. 6 – 7.