Судьба Илюши Барабанова

— Не юли… Твою зажигалку на пожаре нашли.

— Когда?

— Вчера. Я сам нашел в траве.

— Вчера я в Козельске был… А зажигалок на свете много. Вот, например. — Гога вынул из кармана пачку папирос «Сальве» и простенькую зажигалку, сделанную из винтовочного патрона, не торопясь прикурил и снова спрятал зажигалку, сказав Илюше подчеркнуто спокойно: — Ясно тебе… пролетарий?

— Степа, дай тот камень, — попросил Илюша.

Гога разыгрывал простачка:

— Знать не знаю, ведать не ведаю.

— А записка чья? — спросил Степа и передразнил: — «Не смилуюсь, не пощажу, не раскаюсь!»…

Левка и Егорка переглянулись, им не терпелось начать потасовку. Левка подскочил к Гоге и потребовал ответа:

— Признавайся, поджигал сарай?

От неожиданного и ловкого удара Гоги Левка отлетел на несколько шагов и грохнулся на мостовую. Скауты засмеялись. Левка поднялся, но снова не полез в драку, а чтобы оттянуть время, стал засучивать уже засученные рукава.

— Выходи, вдаримся один на один.

— Сначала помой руки, лапотник, — сказал Гога без тени испуга.

— Ладно, Левка, — успокоил товарища Илюша. — Мы свой замок повесим у них на дверях. А сейчас пускай идут своей дорогой…

— А то что будет?

— Котлет из вас наделаем.

Гога повернулся к своим друзьям и кивнул головой в сторону Илюши:

— А у этого шмендрика недурной вкус! Котлеты любит.

— Когда-нибудь мы из него самого приготовим такую закуску, — сказал Шурик, и его кошачьи глаза засмеялись.

Скауты не торопясь, вразвалку отошли. Левка не выдержал и швырнул им вдогонку консервную банку:

— Эй, лови!

Удар пришелся Гоге по плечу. Он подхватил камень и запустил в Левку. Тот подпрыгнул, и камень ударился о забор. Илюшино воинство осыпало скаутов градом камней. Лишь Степа, плохо видевший расстановку сил, не знал, что делать, и стоял у забора в растерянности.

Кто-то с силой взял Илюшу за плечо.

— Что это значит?

Обернувшись, Илюша увидел Петра Николаевича. Мальчики разбежались, оставив своего командира один на один с дядей.

Петр Николаевич подозвал Гогу.

— Что случилось? Почему вы поссорились?

— Я не знаю, — ответил Гога, пожимая плечами. — Он сам придирается ко мне, угрожает.

— Илюша, изволь объяснить.

За друга вступился вернувшийся Степа.

— Петр Николаевич, не верьте Гоге, они первые подожгли сарай.

— Какой сарай?

— Врет, никакого сарая мы не поджигали… А вот они иконы жгли. Это я могу подтвердить.

— Что еще за иконы? — Петр Николаевич обратился к племяннику. Тот стоял потупившись. — Сейчас же подайте друг другу руки. Слышишь, Илюша?

— Я не против, — сказал Гога, протягивая руку.

Но Илюша спрятал руки за спину.

— Почему не хочешь мириться? — спросил Петр Николаевич.

— Он скаут.

— Ну и что?

— Буржуй.

Петр Николаевич, смущенный грубоватой прямотой племянника, чтобы скрыть свою неловкость, строго приказал:

— Сейчас же иди домой!

Подождав, пока ребята разойдутся, Петр Николаевич пошел своей дорогой. Поступок племянника был для него неожиданным. Мальчик по характеру был добрым и ласковым. Когда же случилось, что он стал таким отчаянным предводителем уличной ватаги? Впрочем, может быть, это и неплохо.

Степа чувствовал себя виноватым. Ничего не оставалось делать, как идти рядом с другом и сочувственно молчать.

В конце улицы из-за угла вышли Илюшины друзья. Левка спросил с беспокойством:

— Илюшка, попадет тебе?

— Попадет… а сами убежали, — сказал Степа. — Его могут из дому выгнать, значит, надо заступаться всем миром. Понятно?

Шагая по улице впереди ребят, Илюша думал: какого бы строгого ответа ни потребовали от него дома, какими бы сердитыми ни были упреки бабушки, он теперь будет драться со скаутами, пока ни одного из них не останется в городе.

Вернувшись из губкома комсомола, Поль долго не мог собраться с мыслями. Продолжать борьбу открыто уже не было смысла. В тот же вечер он передал по цепочке своим рыцарям приказ собраться в штаб-квартире, всем надеть парадную форму, знаки отличия и повязать галстуки.

Когда все собрались, Поль приказал подпереть скамьей двери на случай, если бы кто-нибудь захотел проникнуть в скаутскую штаб-квартиру. Он занавесил окна и открыл последний сбор.

При свете керосиновых ламп построились в одну шеренгу. Поль напустил на себя грустно-торжественный вид, был ласков со всеми. И когда скауты выстроились, прошелся перед строем и обратился к своим воспитанникам, стараясь придать голосу печальный тон и задушевность:

— Друзья! Я должен сообщить вам пренеприятное известие… — Поль усмехнулся, давая этим понять, что между словами гоголевского персонажа и тем, что произошло сегодня, существует горькая связь. Он помолчал и в полной тишине продолжал: — Нам приказано освободить помещение штаб-квартиры. Мы должны покинуть наш милый клуб, в котором провели так много чудесных дней, посвящая себя мирным занятиям — спорту и развлечениям. Теперь здесь будут царствовать коммунисты, а мы должны уйти. Мы подчиняемся грубой силе и ничего не можем ей противопоставить. Власть в руках большевиков. Мне остается лишь напомнить вам, друзья, слова одного из наших учителей, основателя русского скаутизма: «Можно уничтожить и закрыть скаутские организации, но скаутизм никогда не умрет. Ибо скаутинг — это личный образ жизни».

Поль помолчал, чтобы дать своим питомцам прочувствовать всю горечь положения, дать зародиться гневу в сердцах юных рыцарей.

— Мы собрались на тризну и справляем ее по поводу гибели нашего великого дела. Сегодня мы должны опустить наше славное знамя и нести его с поля боя.

Поль повысил голос до трагического звучания и четко, с расстановкой подал последнюю команду:

— Юные рыцари, славные братья разведчики! Отдадим последний долг священному стягу! Слушай мою команду! На боевое знамя разведчиков всего мира рав-няй-сь!

Скауты повернули головы в ту сторону, где Гога Каретников стоял крайним со знаменем в руках, а двое рапироносцев охраняли его.

Поль хотел, чтобы каждый бойскаут запомнил этот вечер на всю жизнь и остался бойцом, сохраняя верность стягу, на котором, как прежде, гарцевал на белом коне святой Георгий Победоносец.

В полной тишине гулко раздавались шаги Поля. Он шел перед строем к знамени. Гога Каретников низко наклонил зеленое шелковое полотнище, точно спускал его в знак траура. Поль опустился перед знаменем на одно колено и, как положено в клятве, поднес к губам край знамени. Он долго стоял так, скрывая лицо в складках святого стяга, будто подавлял рыдания. В строю кто-то всхлипнул.

Поль поднялся и отошел, вытирая глаза носовым платком. Скауты подходили по очереди и, подражая скаутмастеру, опускались на колено, прощались со знаменем и снова становились в шеренгу.

Все это происходило в полном молчании. Видя, какие глубокие чувства вызвал в сердцах своих воспитанников, Поль с удовлетворением думал — не распадется его братство и каждый останется бойцом…

Последним прощался со знаменем Шурик Золотарев. Когда он вернулся в строй, Поль взял ножницы и у всех на глазах аккуратно срезал полотнище стяга с древка.

Одна из ламп на стене так разгорелась, что стекло треснуло. Все вздрогнули, поглядели на лампу, но никто не нарушил стройного порядка.

Наступила самая важная минута — передача знамени на хранение. Подняв срезанное и ставшее похожим на тряпку знамя, Поль обратился ко всем:

— Братья, вспомните, сколько дорог прошли мы с вами под этим стягом! Сколько звездных ночей провели у походных костров, когда оно колыхалось от ветра над нашими головами, точно орел расправлял крылья, наш победный русский орел! Так неужто мы отдадим свое знамя на поругание? Неужто, как побежденные, унесем его с поля боя? Нет! Мы прощаемся с ним временно и сбережем его для будущих сражений. Я верю, придет час, когда этот боевой знак рыцарского братства снова будет реять над Россией. Для хранения знамени я предлагаю избрать стягоносцем испытанного разведчика Гогу Каретникова.