Страница 6 из 30
Вышесказанное не означает, что не существует глубоких, поистине серьезных работ, посвященных сущности библейского авторитета. Поскольку у меня нет возможности представить хотя бы краткое описание различных точек зрения, замечу лишь, что я обнаружил массу полезной литературы по интересующим меня вопросам. Помощь в работе мне оказали книги даже тех авторов, с мнением которых я вынужден был не согласиться. Чтобы не перегружать текст, я перечислил заслуживающие особого внимания работы в приложении. Их обилие указывает на серьезное и пристальное внимание к Писанию. Живой интерес вызывает честный и правильный подход к чтению Библии с учетом культурных и интеллектуальных особенностей современного мира, позволяющий ей занять надлежащее место в жизни и служении церкви. Эти работы, каждая по–своему, отвергают как бесплодные противопоставления классической модернистской полемики, так и отчаянные попытки деконструкции, предпринятые постмодернистами. Они открывают новые пути к глубокому творческому осмыслению всех этих проблем. Все последующее содержание моей книги представляет собой своеобразный и, я надеюсь, конструктивный диалог с деятелями этого зарождающегося движения. Надеюсь также, что желающие продолжить обсуждение данного вопроса не станут необдуманно отстаивать одну из прочно установившихся точек зрения, а будут готовы принять участие даже в самых острых и серьезных дискуссиях.
3. Авторитет Писания как часть общего целого
Итак, мы добрались до главной мысли этой книги: с христианской точки зрения, выражение «авторитет Писания» имеет смысл лишь в случае, если используется в качестве сокращенного обозначения «авторитета триединого Бога, некоторым образом явленного через Писание». Понимание этого поможет прояснить и многое другое.
«Всякая власть от Бога», — писал Павел о земных правителях (Рим. 13,1). Нечто подобное сказал Иисус в Ин. 19,11. В Мф. 28,18 воскресший Иисус произносит еще более удивительные слова о том, что ему дана всякая власть на небе и на земле. Эта мысль повторяется и в других местах Писания, например в Флп. 2, 9–11. Беглый взгляд на несколько дополнительных отрывков как из Ветхого (напр. Ис. 40–55), так и из Нового Завета (напр. Откр. 4 и 5) лишь дополняет общую картину. «В начале было Слово», — начинает Иоанн. Однако его высказывание достигает своей высшей точки не в утверждении «и Слово было записано», а «Слово стало плотью». В Послании к Евреям выразительно повествуется о том, что в прошлом Бог говорил с людьми через Писание, теперь же, наконец, Бог обратился к нам через своего сына (1,1–2). Итак, Писание авторитетно заявляет, — если, конечно, оно действительно обладает авторитетом! — что истинный и решающий авторитет принадлежит не ему самому, а Богу, наделившему своей властью Иисуса Христа. Именно Иисус, согласно Ин. 8, 39–40, принес в мир истину, которую воспринял от Бога.
Таким образом, за знакомым выражением «авторитет Писания» стоит гораздо более сложное явление, чем может показаться на первый взгляд. Возможно, именно трудности в его понимании и объясняют тот факт, что современные дискуссии зачастую остаются бесплодными.
Подобного рода проблема возникает при изучении многих дисциплин, однако нам следовало бы уже достаточно повзрослеть, чтобы приступить, наконец, к ее решению. Лозунги и клише часто служат кратким выражением более сложных утверждений. В христианском богословии такие фразы выполняют роль «переносных повествований». Мы как бы упаковываем длинные рассказы о Боге, об Иисусе, о церкви и о мире в удобные «чемоданчики», которые потом носим с собой. (Хорошим примером может служить слово «искупление», которое редко встречается в самой Библии. Там мы читаем: «…Христос умер за грехи наши по Писанию», «..так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» и т. п. Однако говорить об искуплении гораздо легче, используя одно слово, «вобравшее» в себя все эти утверждения, чем повторять их снова и снова.) Иными словами, сокращения так же полезны, как чемоданы. Они помогают нам собрать воедино множество сложных понятий и «носить» их с собой. Но нельзя забывать, что так же как вещи не могут всегда оставаться в чемодане, в конце концов нам необходимо будет «распаковать» свои сокращения и использовать их в новых ситуациях. Слишком часто дискуссии об авторитете Писания напоминают драку людей, размахивающих запертыми чемоданами. Настало время расшифровать сокращения и внимательно вглядеться в каждое из них. За долгие годы содержимое нашего чемодана, возможно, обветшало и пропахло плесенью. Ему наверняка не повредит свежий воздух и, возможно, горячий утюг.
Распаковав выражение «авторитет Писания», мы убеждаемся, что в христианском понимании Библия обладает лишь делегированным, или опосредованным авторитетом, тогда как истинная власть принадлежит самому Богу и Иисусу как воскресшему Господу и Сыну Божьему, Эммануилу. Для христианина это выражение должно означать «авторитет Бога, явленный через Писание». В связи с этим возникает вопрос: Что означает власть Бога или Иисуса? Какова роль Писания в этом контексте? Какое место отводится Духу? В чем, собственно, проявляется этот «авторитет»? Имеет ли он непосредственное отношение к «авторитету» руководителей и служителей церкви?
Прежде чем ответить на эти вопросы, нам придется столкнуться еще с одной трудностью. Дело не только в том, что, по словам Библии, вся власть принадлежит Богу, явившемуся нам в Иисусе и Святом Духе. В наше время, услышав слово «авторитет», люди едва ли представляют себе настоящее Писание, в целом или в отдельных его частях.
Во–первых, Библия — это не свод правил, хотя в ней и содержится множество разного рода заповедей. Нельзя назвать ее и сборником учений, хотя, разумеется, во многих местах Писания ясно и четко провозглашаются великие истины о Боге, об Иисусе, о мире и о нас самих. Правильнее было бы назвать составные части Писания, да и все Писание в целом, повествованием, будь то иудейский канонический текст или христианский. Это сложная и спорная тема, но мы многое потеряем, если откажемся от ее обсуждения.
Вопрос заключается в том, каким образом повествование вообще может обладать авторитетом? Любой солдат был бы весьма озадачен, если бы его командир, зайдя в казарму, начал бы свою речь со слов: «Жили–были». Если секретарь клуба велосипедистов вместо расписания тренировок повесит на дверь короткий рассказ, никто из членов клуба не поймет, когда приходить на тренировку. На первый взгляд, понятие авторитета не имеет ничего общего с нашим представлением о повествовании.
Но даже минутное размышление покажет, что все гораздо сложнее. Вполне возможно, командиру необходимо оповестить солдат о событиях последних нескольких недель, чтобы они смогли лучше понять особенности и внутреннюю динамику миротворческой деятельности, которой они призваны заниматься. Повествовательное объяснения командира позволит им познакомиться с обстановкой, теперь их долгом будет вписать следующую главу в бесконечную сагу. Или, предположим, секретарь клуба, в прошлом безуспешно напоминавший его членам о необходимости соблюдения мер безопасности, решил пойти другим путем и вывесил на всеобщее обозрение трагическую историю о велосипедисте, который пренебрег правилами и жестоко за это поплатился. В обоих случаях мы наблюдаем проявление некоего авторитета, возымевшее, возможно, большее действие, чем простой перечень распоряжений.
Есть и другие примеры, когда повествования сыграли решающую роль в человеческом мышлении и поведении — иными словами, проявляли свою власть и авторитет.( Взаимоотношения между этими двумя понятиями, несомненно, представляют собой еще одну цепочку загадок, но, надеюсь, в данном случае моя мысль достаточно ясна ) Неожиданный поворот в знакомой истории заставляет людей по–иному взглянуть на себя и окружающий мир. Страстное, комичное или драматичное повествование открывает простор для воображения и приглашает читателей и слушателей представить себя в похожих обстоятельствах, предлагая новое понимание Бога и человека, которое поможет им проявить большую мудрость в обустройстве своей жизни.