Страница 2 из 38
Часть 1
Предыстория
Глава 1
Город Вестервик расположен в южной шведской провинции Смоланд, и его население, насчитывающее около 20 тысяч человек, не более чем в два раза превышает по численности население прилегающей территории. Однако этот маленький городок на берегу Балтийского моря дал стране несоразмерное его масштабам количество мировых знаменитостей. Джазовая певица Элис Бабе плодотворно сотрудничала с Дюком Эллингтоном в 60-х и 70-х. Стефан Эдберг в течение двух лет занимал первое место в мировом теннисном табеле о рангах в начале 90-х. Но есть еще один человек, превзошедший славой и Бабе, и Эдберга, чьи юные годы прошли в Вестервике.Сын Гуннара и Айны Ульвеусов, Бьерн Кристиан Ульвеус родился 25 апреля 1945 года на острове Хисинген. Этот остров находится неподалеку от Гетеборга, второго по величине города страны, расположенного на западном побережье Швеции. Таким образом, в городе, известном как родина знаменитого автомобиля «Вольво», центр судостроения и крупнейший порт Скандинавии, и увидел свет Бьерн в последние дни Второй мировой войны.Гуннар Ульвеус и его братья Эсбьерн и Лен нарт родились в семье с чрезвычайно распространенной в Швеции фамилией Андерссон. Трое братьев решили, что им следует выделиться из общей массы, и, когда стали взрослыми и покинули отчий дом, сменили фамилию. Эсбьерн стал Ульфсетером, а Гуннар и Леннарт — Ульвеусами.Общительный, обладавший тонким чувством юмора и проявлявший большой интерес к литературе, Гуннар особенно любил классических шведских поэтов, и его редко видели без томика стихов в руке. Кроме того, он был страстным поклонником американских романов- вестернов, которые предпочитал читать в оригинале, зачастую проглатывая целый роман за один присест.В годы войны, служа лейтенантом в пехотной части, он познакомился с симпатичной и доброй Айной Бенггссон. В то время Айна работала помощницей продавца в магазине бытовой химии. Они поженились за год до рождения Бьерна, и после окончания войны, в 1946 году, молодая семья переехала в Хуннебостранд, маленькую рыбацкую деревушку к северу от Гетеборга, где предприимчивый Гуннар основал верфь для строительства небольших судов. Айна вела домашнее хозяйство. В марте 1948-го у них родилась дочь Эва.В раннем детстве Бьерн серьезно переболел дифтерией, но вообще рос здоровым, живым мальчиком. Проводя много времени на верфи отца и по возможности стараясь помогать ему, он любил рисовать красную полосу на бортах шхун и при этом обычно вымазывался краской к большому неудовольствию своей матери.Однажды, когда его сестра была еще очень мала, Бьерн проявил первые признаки деловой хватки, которая впоследствии всегда будет отличать его. Устав от Эвы, которая всюду следовала за ним по пятам, он «продал» ее одному из рабочих верфи. Однако неожиданно Бьерн ощутил угрызения совести, и сделка была аннулирована. По-видимому, это было одной из худших форм детского соперничества, какая возникала между Бьерном и Эвой.Когда Бьерну было пять лет, в Швеции наступил кратковременный экономический спад, и работа на отцовской верфи остановилась из-за резкого снижения спроса на ее продукцию. Гуннар изо всех сил боролся за спасение своего бизнеса, но в конце концов все же стал банкротом. Он потерял много денег и, чтобы содержать семью, был вынужден пойти рабочим на завод по производству промышленного стекла в Гетеборге. Это было крушение всех его надежд и унижение, глубину которого Бьерну в то время было еще трудно осознать.В скором времени к ним явилась помощь в лице брата Гуннара — Эсбьерна. Четырьмя годами старше Гуннара, Эсбьерн Ульфсетер работал коммивояжером в различных компаниях, пока не устроился на бумажную фабрику в Вестервике в середине 30-х.Он быстро всходил по карьерной лестнице и в конечном итоге при¬обрел компанию, в которой работал, став ее единоличным владельцем. К концу 40-х он уже был весьма состоятельным человеком. Эсбьерн предложил своему испытывавшему финансовые трудности брату рабо¬ту менеджера на бумажной фабрике. Гуннар с благодарностью принял предложение и в 1951 году переехал с женой и детьми в Вестервик. Сменив за несколько лет несколько адресов, семья Ульвеусов в конце концов обосновалась в квартире на центральной улице Норртуллсгатан, неподалеку от моря.Не одни они перебрались в Вестервик в первые послевоенные десятилетия. В результате бурного расцвета промышленности в регионе за период с 1940 по 1970 год население города почти удвоилось. Привлекал он и своим расположением на побережье. Небольшие деревянные домики и ратуша, построенная в 1795 году, создавали идиллическую, живописную картину.Теперь, после не очень комфортного существования в окрестностях Гетеборга, Бьерн и его сестра могли в полной мере насладиться безмятежной жизнью детей представителей среднего класса в условиях общего экономического подъема в стране. В то время как остальная Европа приходила в себя после ужасов Второй мировой войны и восстанавливала разрушенную экономику, сохранившая нейтралитет Швеция процветала, пользуясь отсутствием экспортной конкуренции со стороны других стран.С учетом того, как сильно пострадала шведская экономика за годы Великой депрессии, это был удивительный прогресс. Перелом наступил в середине 30-х, когда к власти пришли социал-демократы, как оказалось, на 40 лет. За последующие десятилетия Швеция превратилась в хорошо организованное государство, в основе развития которого лежала так называемая шведская модель. Под этим термином подразумевались, главным образом, смешанная экономика и взаимные соглашения между работодателями и профсоюзами на рынке труда. Эту конструкцию венчала хорошо развитая система социального обеспечения, лучше всего характеризуемая шведским словом «folkhemmet» — общество, воспринимаемое как «общий дом», где бережно заботятся о безработных, больных и престарелых.Будущие поколения должны были полностью использовать предоставлявшиеся им возможности, и в семье на Бьерна оказывалось определенное давление в этом направлении. Дополнительным поводом к этому служила неудача Гуннара Ульвеуса на ниве собственного бизнеса. Эсбьерн Ульфсетер был владельцем бумажной фабрики, Леннарт Ульвеус стал главой агентства в Германии, а Гуннару приходилось до-вольствоваться скромной должностью служащего в компании Эсбьерна.«Потерпев фиаско в судостроении, я решил, что мой сын обязательно станет судостроителем и достигнет в этой области всех возможных высот», — вспоминает он. Айна Ульвеус подтверждает: «Помню,когда Бьерн приносил из школы четверку, отец всегда спрашивал: «Почему только четверка, если ты мог получить пятерку?»Поначалу Бьерн учился довольно средне. Как и большинство его школьных товарищей, он был бесшабашным малым, которого гораздо больше интересовали футбол и хоккей, чем учеба. Его любимыми предметами были физика, шведский и английский, и уже в раннем возрасте он начал писать стихи. Этому способствовала, главным образом, его учительница, эксцентричная пожилая дама, которая каждую субботу заставляла весь класс заниматься поэтическими экзерсисами. «Вдохновение текло рекой, — вспоминает Бьерн. — И все это время наша учительница сидела за своим столом и чистила рыбу!»Музыка не занимала важного места в семье Ульвеусов. Гуннар играл на мандолине, но, как вспоминает Бьерн, «если говорить откровенно, это звучало не очень впечатляюще». В доме не было проигрывателя, поэтому главным источником популярной музыки служило радио, которое, по сравнению с сегодняшним днем, предоставляло мало возможностей для развлечения.По воскресеньям утром, между долгими и нудными лекциями по сельскому хозяйству, шла получасовая передача «En glad ton pa gram- mofon» («Веселая мелодия на граммофоне»), в которой звучали хиты наряду с популярной фолк-музыкой. Эта передача выходила в эфир с конца 40-х и служила для юного поколения 50-х единственной возможностью услышать то, что называлось «поп-музыкой».«Популярная музыка» в Швеции той эпохи была синонимом так называемой шлягерной музыки, которая звучала в «Еп glad ton pa gram- mofon». Слово «шлягер», переводимое как «хит» или «популярная песня», имеет немецкое происхождение и вошло в обиход в Швеции в 20-х годах. Не имеющая ничего общего с американским джазом и ритм- знд-блюзом, шлягерная музыка уходит корнями в столь разные жанры, как немецкий военный марш, австрийская оперетта, итальянская и восточноевропейская фолк-музыка и французский шансон. Ее шведский вариант был окрашен в национальные тона.В начале 50-х Швеция во многом была все еще сельскохозяйственной страной, по крайней мере, по своему духу, и широко распространенная ностальгия по «прежним временам» находила отражение в ее поп-культуре: На этом фоне происходило первое знакомство юного Бьерна Ульвеуса с музыкой. Наиболее сильные эмоции вызвал у него Тори Бернхардс, чрезвычайно популярный певец того времени. Его песня 1952 года «Vildandens sang» («Песня о дикой утке») — душещипательная баллада, повествующая о паре диких уток, одну из которых убивает охотник, — исполнялась с большим пафосом под аккомпанемент аккордеона, фортепьяно и скрипки, подчеркивавшей мелодию.«Она была хитом тем летом, когда я гостил у моих двоюродных братьев на западном побережье, — вспоминает Бьерн. — Я услышал ее по радио, и она показалась мне невыносимо печальной. Это была первая песня, действительно запавшая мне в душу». Бьерн также вспоминает, что ему очень нравились шведские версии Элис Бабе столь же сентиментальных песен «Mockin' Bird Hill» (Лез Пол, Мэри Форд и Патти Пэйдж) и «А Dear John Letter» (Джин Шепард), которые также были хитами примерно в то же самое время. Сочетание нежной мелодии и грустных стихов произвело на мальчика неизгладимое впечатление.В гораздо меньшей степени его вдохновляли уроки музыки, которые Бьерн посещал в середине 50-х. На этих занятиях, введенных в 40-х в дополнение к обычной программе, школьников обучали играть на «правильных» инструментах, таких, как скрипка или фортепьяно. Подобно многим другим детям, Бьерн находил их ужасно скучными и старался пропускать при каждом удобном случае, предпочитая играть с товарищами на улице. «Они абсолютно ничего не давали», — вспоминал он.В мир музыки Бьерн попал на волне повального увлечения стилем скиффл, которая поднялась в середине 50-х в Великобритании и прокатилась по другим европейским странам. «Мой двоюродный брат Йон был старше меня на год и уже давно играл на трубе и фортепьяно. Когда наши семьи собирались вместе, он обычно устраивал концерт. Он, как и все, увлекся музыкой скиффл и предпочитал покупать пластинки малоизвестных групп, например, Vipers, вместо по-настоящему популярных исполнителей, таких, как Лонни Донеган».Скиффл проник в Швецию в 1957 году. В том году на Рождество Бьерн испытал незабываемое ощущение. Они с Йоном сидели за большим фортепьяно в доме Ульфсетеров и играли в четыре руки. «Музыка казалась мне чем-то фантастическим. Когда в тот вечер мы вернулись домой, я начал приставать к родителям: «Пожалуйста, купите мне что- нибудь, на чем можно играть». Так следующей весной, на свой тринадцатый день рождения, Бьерн получил акустическую гитару — довольно необычный подарок для того времени. Это был один из счастливейших моментов в его жизни.Подобно будущим Beatles и другим британским группам, ставшим популярными в 60-х, Бьерн и Йон создали скиффл-группу с классическим набором гитар, басом из чайного ящика и стиральной доской. «Мне в одинаковой мере нравилось играть музыку и выступать», — вспоминает Бьерн.Итрая в группе, Бьерн познакомился с басистом Тони Рутом. Тони учился в одном классе с Йоном Ульфсетером и в скором времени стал лучшим другом Бьерна. «Отец Йона был очень богат, и они жили в большом доме, — вспоминает он. — В этом доме имелся подвал, где мы могли играть и шуметь, сколько нам влезет». Отец Бьерна тоже по-мог им: по его просьбе на бумажной фабрике была изготовлена бас-гитара для Тони.Репертуар группы состоял, главным образом, из песен со скиффл- альбомов Йона. «В те дни на конвертах альбомов еще не печатали тексты песен, — вспоминает Бьерн. — Мы знали английский не настолько хорошо, чтобы разбирать, что в них поют, и поэтому просто издавали похожие звуки».Примерно так же действовали многие первые популярные шведские рок-музыканты в конце 50-х. В шведских кавер-версиях песен Элвиса Пресли, Бадди Холли и Джина Винсента зачастую слышалось лишь несколько неразборчивых слов, которых наверняка не было ни в одном английском словаре. «Это говорит о том, как мало значил текст, — отмечает Бьерн. — Его смысл ограничивался лишь фонетическим звучанием. В такой атмосфере я и вырос».В благополучной, идиллической, процветающей Швеции конца 50-х зачастую вызывающие тексты рок-музыки ускользали от понимания меломанов. Такие ее аспекты, как расовый характер и средство молодежного бунта, имели еще меньшее значение. В музыкальных магазинах термин «рок-н-ролл» впервые прозвучал во второй половине 1956 года и то только в качестве названия новой разновидности джаза, пришедшего из Америки. Рок-н-ролл, как особый музыкальный стиль, не мог прочно закрепиться на шведской музыкальной сцене до конца 1957 гола. чему способствовало враждебное отношение к нему на шведском радио. Первая передача, специально предназначенная для молодежной аудитории, начала выходить в начале 1957 года, но ее ведущие откровенно заявляли, что хотя она и призвана служить источником развлечения для всех, «единственное, в чем мы твердо убеждены, так это в том, что ненавидим рок-н-ролл». Джаз считался более подходящим для радиослушателей, по крайней мере, по мнению ведущих этой передачи.Для Бьерна конфликт между джазом и рок-н-роллом не имел никакого значения. Он знал только то, что обожает музыку и хочет играть на гитаре в скиффл-группе своего двоюродного брата. Правда, ему потребовалось некоторое время, чтобы овладеть инструментом. «Я купил одну из этих книжек, где изображены аккорды с точками, указывающими, какие струны нужно зажимать. Поначалу я не мог понять, как это делается, и мне пришлось разбираться. В конце концов у меня стало получаться довольно забавно».Мать Бьерна Айна с трудом выносила упражнения сына в игре на гитаре. «Я надевала пальто и уходила из дома, лишь бы не слышать всего этого», — вспоминает она. Впоследствии Бьерн говорил, что очень благодарен своим родителям за то, что они разрешали ему играть дома и тем самым поощряли его интерес к музыке.В августе 1956 года Бьерн перешел в среднюю школу, и за несколько лет его оценки заметно улучшились. Хотя он и не отличался примерным поведением, его определенно нельзя было назвать хулиганом. Бьерн был дружелюбным парнем из семьи, принадлежавшей к среднему классу, и уже в том возрасте демонстрировал незаурядный интеллект.Тони Рут вспоминает: «Меня всегда поражал его острый ум. Бьерн отлично учился, и я никогда не замечал, чтобы он занимался больше других. Ему очень легко давались языки. Наша преподавательница английского, проработавшая в школе около сорока лет, говорила мне, что у нее никогда не было такого способного ученика, как он».Когда Йон Ульфсетер решил отказаться от скиффла и переключиться на трэд или диксиленд (разновидности джаза), Бьерну понравилась эта музыка, и он сменил гитару на банджо. Такая метаморфоза была довольно распространенным явлением среди шведских поклонников скиффла. Трэд представлял собой возрождение изначального нью-орлеанского джаза начала XX века, и тинэйджеры, игравшие эту музыку, были уверены в том, что старшее поколение их одобрит.Хотя нам хорошо известно, что западная молодежь во второй половине 50-х пристрастилась к рок-н-роллу, Бьерн и его друзья все же были хорошо воспитанными мальчиками из среднего класса, а в этой среде, как в Швеции, так и в других странах, этот стиль называли «примитивной музыкой для рабочего класса». Он считался если не венцом аморальности, то уж во всяком случае атрибутом низменной культуры.Рок-н-ролл, который постепенно завоевывал Швецию, исполнялся исключительно белыми музыкантами, такими, как Элвис Пресли, а пионеры этой музыки — черные исполнители — были фактически неизвестны большинству ее поклонников. Бьерн подтверждает это: «Конечно, мне нравился Элвис, но не музыканты типа Чака Берри. Мы не слушали его музыку, и я даже не подозревал о его существовании. В маленьких шведских городах в то время школьники по-настоящему увлекались не рок-музыкой, а фолком, диксилендом и скиффлом».Если не принимать в расчет Литтл Ричарда, имевшего к тому времени два хита, статистика подтверждает слова Бьерна. Первым хитом Элвиса в Швеции стала «Hound Dog» в январе 1957 года И- Чака Берри там игнорировали вплоть до выхода «Memphis Te
essee» в мае 1963 года.К концу 50-х Бьерн уже достаточно хорошо владел инструментом и лихо исполнял хиты. Он всюду таскал с собой гитару. «Я играл и пел для всех, кто соглашался меня слушать, в школе и где бы то ни было»,— вспоминает он. Когда его семья уезжала в середине лета на праздники в деревню, Бьерн исполнял «Teddy Bear», «You Are My Sun-shine» и подобные им. Очень скоро он обнаружил, что пение под гитару является прекрасным способом привлечения внимания девушек. Благодаря обаянию и приятным манерам он приобрел популярность среди школьниц и сравнительно рано лишился невинности.Летом 1959 года 14-летний Бьерн поехал один в Лондон на три недели для работы на бумажной фабрике по протекции своего дяди. Хотя за предшествовавшее десятилетие заграничные поездки стали распро¬страненным явлением, все же это было довольно необычно, что подросток самостоятельно отправился в такую даль от дома. На корабле, шедшем в Англию, он развлекал своих попутчиков, играя хиты, вроде «Diana» Пола Анки. К тому времени его уверенность в своих исполнительских способностях значительно возросла.Жизнь в английской столице стала для Бьерна большим приключением и в то же время принесла ему немало пользы. «Вначале я был маленьким, робким и несчастным мальчиком, жившим в одиночестве в маленьком отеле на Слоун-сквер. Тем не менее это был хороший способ стать самостоятельным человеком, поскольку мне не к кому было обратиться».Не забывал Бьерн и о музыке. Он посещал джазовые клубы на Оксфорд-стрит и концерты Экера Билка, Криса Барбера и других знаменитостей той эпохи. «Лондон в те времена был совсем другим городом, нежели теперь. Оказавшись где-нибудь далеко от дома, я мог несколько часов идти по улицам, совершенно ничего не опасаясь». В Швецию он вернулся гораздо более уверенным в себе, чем прежде.Шведская экономика продолжала набирать обороты, и бумажная фабрика в Вестервике стала одним из крупнейших предприятий в регионе. Под руководством Эсбьерна Ульфсетера она быстро превратилась в лидера отрасли, и Гуннар Ульвеус занимал прочное положение в компании брата. Когда Бьерн и его сестра Эва стали достаточно взрослыми для того, чтобы самим заботиться о себе, Айна устроилась в обувной магазин на неполный рабочий день.Родители Бьерна видели в нем будущего инженера-судостроителя. Он понимал, что это надежная и престижная профессия, но музыка и искусство вообще все больше и больше увлекали его. В старших классах средней школы в нем вновь проснулся интерес к поэзии. «В школе мы читали много стихов, — вспоминает он. — Несколькими десятилетиями ранее поэтов в Швеции боготворили, и дух этого поклонения все еще витал тогда в воздухе».Бьерна даже избрали секретарем некого загадочного тайного общества «Дельта-Сигма». Девушки в это общество не допускались и рассматривались как объекты романтического поклонения. Бьерн сочинял любовные поэмы и вручал их тем девушкам, которые вызывали у него интерес. «Их язык был немного напыщенным», — говорит он об этих своих первых опытах. Члены «Дельта-Сигмы» должны были приносить по поэме на каждое еженедельное заседание, и Бьерну это чрезвычайно нравилось. «В те времена в школе мало кто писал стихи. Сейчас я понимаю, что регулярные упражнения и знакомство с такими понятиями, как структура и размер стиха, здорово помогли мне в моей дальнейшей работе».Параллельно с учебой и сочинением стихов он продолжал играть в группе трэд. Они приобрели полный комплект инструментов и аппаратуры и одевались по типичной моде диксиленда — шерстяные пальто и ботинки на резиновой подошве. Группу регулярно приглашали в джазовые клубы и время от времени на танцевальные вечера, где Бьерн играл на электрогитаре. Они также играли на частных вечеринках. Тони Рут вспоминает: «Отец Йона общался с многими важными персонами Вестервика, и мы иногда выступали в офисах каких-нибудь исполнительных директоров. Они слушали нас, покуривая сигары и потягивая бренди или шампанское, а потом давали нам немного денег или еду с безалкогольными напитками за наш труд».Одной из групп, конкурировавших с ними в борьбе за внимание молодежи Вестервика, была Mackie's Skiffle Group. К началу 60-х она уже превратилась в фолк-группу. Источником вдохновения для ее лидера Ханси Шварца и его товарищей Юхана Карлберга и Хокана Вена служило набиравшее силу американское фолк-движение. Их кумирами были такие группы, как Kingston Trio, которые прорвались к вершинам чартов с песней «Тот Dooley», и Brothers Four. В среде шведской молот дежи, принадлежавшей к среднему классу, фолк-музыка постепенно вытесняла джаз.В 1961 году, когда Бьерну было 16, его двоюродный брат Йон уехал из Вестервика учиться в другой город, что привело к распаду группы. Тем временем Mackie's Skiffle Group сменила название на Partners. Са¬мым слабым звеном в ней являлся басист, так и не научившийся даже элементарным приемам игры на басе. «Ханси узнал, что наша группа разваливается, и решил пригласить Тони в качестве басиста, — вспоминал Бьерн. — Тони сказал ему: «Хорошо, я согласен, но только если ты возьмешь и моего приятеля, Бьерна». Думаю, Ханси не очень обрадовался этому, поскольку у них уже было три гитариста и четвертый едва ли был им нужен».Можно только гадать, чем бы все кончилось, если бы Тони не проявил такую преданность по отношению к другу. Может быть, Бьерн бросил бы музыку, сосредоточился бы на учебе и в конце концов стал бы неплохим инженером, как того хотели его родители? Сам Бьерн уверен, что продолжал бы играть. «Возможно, спустя некоторое время я присоединился бы к какой-нибудь поп-группе или же организовал свою собственную. Когда появились Beatles, я понял, что мне хотелось бы делать что-нибудь подобное».Но в 1961 году Тони потребовал, чтобы Ханси взял Бьерна, и тот скрепя сердце уступил. Теперь в состав Partners входили Ханси Шварц, Юхан Карлберг, Хокан Вен, Тони Рут на басе и Бьерн на гитаре и банджо.Ханси, уроженец Германии, приехал в Швецию в 1958 году. В отличие от своих шведских друзей он был хорошо знаком с американской музыкой, поскольку слушал радиостанцию американских оккупационных войск. Немецкая молодежь, страстно стремящаяся оставить старую националистическую Германию позади себя и принимавшая американскую подростковую культуру, также настраивала свои прием-ники. Ханси был страстным коллекционером пластинок и скупал все альбомы с фолк-музыкой, попадавшиеся ему на глаза. Особое предпочтение он отдавал Kingston Trio. Эта американская группа послужила для него образцом, когда в конце 50-х он сформировал свою первую группу.Ханси делил обшарпанную двухкомнатную квартиру с Хоканом Веном в минуте ходьбы от школы. Члены группы собирались там и слушали пластинки. «В квартире имелись газовая плита, умывальник с холодной водой и больше ничего, — говорит Ханси, — но мы могли в ней играть, и нам не нужно было искать помещение для репетиций. Мы встречались почти каждый день. Я обычно говорил: «Чтобы до восьми никто не приходил — мне нужно делать уроки, — но после этого мы можем поиграть».Partners не проявляли никакого интереса к традиционной шведской фолк-музыке, считая ее старомодной. Их репертуар почти целиком состоял из американских образцов фолк-музыки, таких, как «Where Have All The Flowers Gone», «Sloop John В» и «Good News». «В нашем багаже имелось несколько старых шведских песен на тот случай, если пожилые дамы захотят вспомнить молодость», — вспоминает Бьерн.Присоединение к Partners стало поворотным пунктом в судьбе Бьерна, который вдруг понял, что теперь может приложить свои умственные способности к чему-то более конструктивному и захватывающему, чем учеба, дававшаяся ему без особого труда. Хотя Бьерн был самым молодым членом группы, довольно скоро проявились его качества лидера. Он вспоминает: «В ходе репетиций я постепенно стал человеком, который принимает решения по поводу того, как следует исполнять песню, какой должна быть ее аранжировка и так далее. Это произошло самым естественным образом».Partners в обновленном составе выступали во время различных школьных мероприятий и на танцах, организуемых местным молодежным центром. Регулярно играя вместе, со временем они превратились в настоящую группу. Теперь помимо Kingston Trio на них оказывали влияние Everly Brothers с их воздушными гармониями и рубленым ритмом гитар, а также Beatles. «Мы играли на школьных вечерах и вдруг стали замечать, что наша музыка нравится публике и вызывает у нее настоящее воодушевление», — говорит Тони Рут.Но воодушевление — это одно, а реальные результаты — совсем другое. У Ханси Шварца были большие амбиции в отношении группы. Он вспоминает: «Как лидер группы, я стремился к тому, чтобы мы принимали участие в различных конкурсах талантов. Но все это было настоящей профанацией, а не музыкальными конкурсами. Нам приходилось соревноваться со смышлеными шестилетними ребятишками, которые немного танцевали, немного пели, и в итоге мы неизменно оказывались вторыми или третьими».Едва они приобрели местную известность, как обнаружилось, что еще одна группа, уже пользовавшаяся популярностью в национальном масштабе, называется Partners. Это вынудило их срочно поменять название на «West Bay Singers». «West Bay», что в буквальном переводе на английский означало «Вестервик» («Западная Бухта»).Летом 1963 года в Швеции зазвучали Beatles, но контраст между фолком и британской поп-музыкой был столь же глубок, как ранее контраст между трэдом и американским рок-н-роллом. Бьерн с интересом воспринял эту новую, более энергичную поп-музыку, но о том, чтобы пуристы фолка West Bay Singers направили свое творчество в это русло, не могло быть и речи.В начале лета 1963 года Хокан Вен окончил среднюю школу и был призван на военную службу. Бьерн говорит: «Хокан проявлял большие способности в учебе, и было очевидно, что рано или поздно он уйдет от нас». Он еще долго поддерживал дружеские отношения с группой и даже написал тексты к нескольким их песням.В июле 1963 Года оставшиеся вчетвером музыканты набились в старый «Вольво» и отправились на каникулы в полуторамесячное путешествие, «тур» по Европе. За прошедшие годы они не только превратились в сплоченный музыкальный коллектив, но и стали близкими друзьями, поверявшими друг другу самые сокровенные мысли. «У нас были прекрасные отношения, — говорит Тони Рут. — Когда спустя несколько лет начались длительные туры и нам приходилось подолгу жить в одних и тех же отелях, выходные мы все равно проводили вместе».Готовясь к этой поездке, ребята поработали несколько недель — Бьерн, Ханси и Тони на бумажной фабрике, а Юхан Карлберг в автомобильной фирме своего отца. К дню отъезда у каждого из них было по 1000 крон на карманные расходы, но их проживание и питание оплачивалось главным образом за счет концертов, которые им удавалось орга-низовывать.Путешествие стало для них настоящим приключением. Самому старшему, Ханси, был 21 год, самому младшему, Бьерну, 18. Тони Рут вспоминает ощущение свободы, когда он впервые попал за границу. «Неожиданно ты оказываешься вдали от родителей и можешь выпить стакан вина, не опасаясь, что тебе сделают замечание. Мы хорошо повеселились во время этих каникул». Они вели дневник, по очереди записывая произошедшие за день события. Этот дневник до сих пор хранится у Тони Рута. «Мы были четверо молодых парней, вырвавшихся из дома, — вспоминает он. Кровь в наших жилах бурлила, и мы всюду искали встреч с девушками».В Ситхесе, идиллическом местечке неподалеку от Барселоны в Испании, Бьерн записывает в дневнике: «Мы пошли в Pepe's Club, испепеляемые желанием, в надежде познакомиться с четырьмя испанскими девушками, и с помощью паршивого микрофона исполнили несколько песен из своего обширного репертуара. Однако нашим надеждам не суждено было сбыться». И так было на протяжении всего путешествия. Тони подтверждает: «У нас ни разу ничего толком не вышло».Хотя в деле обольщения смуглокожих девушек с континента парни из маленького шведского городка и не очень преуспели, эту неудачу им с лихвой компенсировали успехи на музыкальном поприще. В дневнике все чаще появляются записи о доброжелательной реакции публики. Это путешествие еще больше укрепило их веру в себя.Осенью 1963 года четверо West Bay Singers начали учиться в выпускном классе средней школы. Регулярные репетиции и выступления на протяжении последних 12 месяцев явно не способствовали прилежной учебе. Однако никаких разговоров по поводу профессиональной музыкальной карьеры не было. Их будущее казалось предопределенным: окончание школы с хорошими оценками и поступление в университет. «Мы решили оставить занятия музыкой до окончания школы и приналечь на учебу», — говорит Тони Рут.Кроме того, несмотря на успех у публики во время европейского путешествия, какие-либо зримые перспективы у их группы отсутствовали. Ханси Шварц говорит: «Было непонятно, то ли мы уже опоздали на корабль, то ли пришли на пристань слишком рано. Как потом выяснилось, мы пришли слишком рано. Люди не понимали, что мы пытаемся делать».Уже казалось, что им уготована судьба большинства других тинэйд- жерских групп, как вдруг вмешалось провидение в лице матери Бьерна. Айна Ульвеус больше не уходила из дома, когда ее сын брался за гитару. Мало того, ей все больше и больше нравилась музыка West Bay Singers. Она вспоминает тот день в конце лета 1963 года: «Я сидела до-ма и услышала по радио объявление о конкурсе талантов. Когда Бьерн вернулся из школы, я сказала ему: «Вы уже хорошо играете и обязательно должны принять участие в конкурсе».Бьерн, в душе давно предпочитавший занятия музыкой учебе, последовал совету матери и послал заявку. Конкурс талантов, называвшийся «Plats раа seen» («На сцене»), организовывался в спешке. Случилось так, что профессиональные шведские исполнители в то время бастовали, и заполнить радиоэфир можно было, только задействовав любителей под видом конкурса.13 сентября 1963 года West Bay Singers приехали в радиостудию города Норрчепинг. Вместе с другими конкурсантами они ждали своей очереди, чтобы предстать перед отборочным жюри. «Хотя это был радиоконкурс, сюда явились фокусники, жонглеры и другие трюкачи», — вспоминает Тони Рут.Среди других здесь присутствовала 17-летняя певица Анни-Фрид Люнгстад. Сегодня никто из бывших членов West Bay Singers не помнит ее в тот день. Скорее всего, с учетом того, что перед жюри прошли 153 участника, они тогда просто не встретились.Предполагалось, что West Bay Singers выступят около 6 часов вечера, но уже пробило 9, а очередь до них все еще не дошла. Ханси Шварц вспоминает: «Мы говорили друг другу: «Какой смысл тут околачиваться? За целый день члены жюри наверняка устали, и теперь, что бы они ни услышали, кроме отвращения, это ничего у них это не вызовет». Мы чуть было не уехали домой».И все-таки ребята решили остаться. Когда после выступления их попросили исполнить еще одну песню, они поняли, что у них есть шанс. West Bay Singers и Анни-Фрид Люнгстад оказались в числе шести претендентов, отобранных жюри для участия в радиопередаче, которая должна была состояться спустя две недели.Через день после их первого настоящего успеха в шведской газете «Expressen» была опубликована небольшая статья о конкурсе. Она привлекла внимание Бенгта Бернхага, продюсера недавно созданной стокгольмской звукозаписывающей компании Polar Music. За предшествовавшие десятилетия он стал легендой шведского музыкального бизнеса благодаря своей невероятной способности распознавать в песне потенциальный хит.В то время он был одержим идеей: пусть кто-то ищет группы, похожие на бунтарей Beatles и поющие на английском, ему же нужно то, чего пока нет на музыкальном рынке, а именно — фолк-группа с хорошими манерами и поющая на шведском, нечто вроде шведской версии Kingston Trio.В статье о конкурсе особо отмечался «юношеский квартет из Весте- рвика во главе с Бьерном Ульвеусом», называвшийся West Bay Singers. Уже само название предполагало, что они могут оказаться именно теми, кого искал Бенгт.Он связался с группой и попросил их прислать в Polar Music пленку с записью. Услышанное ему понравилось, и он сообщил музыкантам, что в Вестервик приедет его партнер, чтобы послушать их. Так ребята и их родители познакомились с импозантным Стигом Андерсоном.