Дайте нам крылья!

Мира стиснула виски.

— Да! Нет! То есть да, она ничего не знала.

— А как же Авис? Знала ли она?

Мира скривилась, будто откусила лимон.

«Она всегда такая», — говорила мне Динни про Авис.

— Мира, нет ли у Авис каких-то… проблем? Ну, как бы так выразиться… Скажем, она слишком сильно любит бореин или что-то в этом роде?

Мира помотала головой.

— Откуда же мне знать… — Она задумалась. — Не исключено. Правда, бореин не вызывает привыкания.

— Все равно можно перебрать с дозой.

Мира раздраженно нахмурилась.

— К нему не привыкают, как к никотину. Превысить дозу, конечно, можно. Он примерно как алкоголь… то есть, конечно, действует он совсем не как алкоголь, просто, понимаете, можно принимать понемногу каждый день без особого вреда для здоровья. Но слишком увлекаться нельзя. Очень многие принимают бореин безо всяких осложнений. Но не все.

— Почему Питер с Елисеевым так поступили?

Мира запустила пальцы в волосы.

А я сразу вспомнил сообщение от рака-отшельника: «Что за фигня с д-ром Е.? У госагентств инфу и то взломать легче. Тут мощная защита».

Здание. Здание! Само здание, где работает Елисеев, по словам моего отшельника, нашпиговано защитным оборудованием «Церебрус».

— Мира, с кем Елисеев советовался? С кем-то из «Альбатроса»?

Мира кивнула.

— Значит, «Альбатрос» заинтересовался беременностью Пери?

— Они с самого начала интересовались самой Пери. Как только мистер Чешир взял ее в дом. Доктор Елисеев проводил полное обследование — как положено.

— А доктор Елисеев обычно консультируется с «Альбатросом»?

Лицо у Миры окаменело.

— В этом нет ничего плохого, — проговорила она. — Напротив. У доктора Елисеева такая обширная практика именно благодаря сотрудничеству с «Альбатросом». У него есть доступ ко всем их последним исследованиям, процедурам и медикаментам. Неужели вы не понимаете? «Альбатрос» — это лидер индустрии, ну, может быть, наравне с «Корвид-Микро-РНК» и еще несколькими компаниями, но… нет, «Альбатрос», конечно, впереди всех. Фирма следит практически за каждым летателем, за каждой серией медикаментов, за каждым превращением, собирают как можно больше информации о том, что происходит с нашими пациентами в долгосрочной перспективе. Конечно, летателей пока немного, так что это не очень трудно…

— А в случае Пери Елисеев прибег к самым современным исследованиям, — проговорил я. — Он успел модифицировать половые клетки Питера до того, как Пери забеременела?

— Естественно. Если бы он этого не сделал, то не был бы готов подсадить эмбрион. Это… это еще было связано с подробностями биографии Пери.

Личное дело Пери я читал. «Думай». Что заинтересовало бы «Альбатрос»? Я не все читал внимательно, сосредоточился на том, чтобы разыскать Пери, а теперь мне бросилось в глаза, как важны те подробности, которым я не придал тогда значения. Причина, по которой она, собственно, и оказалась в приемной семье. Отец у нее пропал без вести, а мать бросила ее на крыше. Ей было три года. Она обгорела на солнце и так цеплялась за ограду, что пальцы не могли разжать целый час.

— Отец Пери числится пропавшим. Это имеет какое-то отношение к интересу к ней «Альбатроса»?

Мира уставилась в экран своей инфокарты. Кивнула, не поднимая головы. Ей хотелось поскорее закончить этот разговор, она излила душу, поплакала по бедной Пери, у которой украли ребеночка, какая мать ее осудит? Только вот предпринимать она ничего не собиралась.

— Почему в «Альбатросе» захотели сохранить ребенка Пери? Зачем это понадобилось Питеру?

— Мне известно не все, — ответила Мира и начала собирать вещи. Спрятала в сумочку очки и инфокарту. — Это как-то связано с тем, что Пери — летатель второго поколения. Одна из первых. А Чеширы — нет. В смысле, они не летатели второго поколения.

— Второго поколения? Вы хотите сказать, что отец Пери был летатель? — Я помотал головой, не веря своим ушам. Мира промолчала — знак согласия: да, отец Пери был летатель. — Значит, «Альбатросу» было очень нужно, чтобы Хьюго, сын Пери, родился на свет. Потому что и ее отец был летатель. Да уж, теперь я понимаю, что в ней такого исключительного. Да-да, наконец-то мне все ясно! — Я хлопнул себя по лбу.

— Что ясно?

— Постоянный пропуск. Ну конечно. «Альбатрос» вполне мог посодействовать. А заодно и устроить так, чтобы Пери — а потом и Хьюго — были в пределах досягаемости и никуда не делись. Чтобы их можно было изучать. Только почему Питер… мистер Чешир…

Мира поднялась.

— Как я уже говорила, мне известно не все. Однако доктор Елисеев пообещал мистеру Чеширу, что «Альбатрос» оплатит все расходы — содержание Пери, ее беременность, крылья для нее, все, что понадобится Хьюго. А это… это многое объясняет.

— Питер очень богат, — заметил я. — Едва ли это единственная причина.

Мира посмотрела на меня сверху вниз.

— Вы так считаете? — усмехнулась она. — Похоже, мистер Фоулер, у меня больше богатых знакомых, чем у вас. Правда, доктор Елисеев сказал мистеру Чеширу еще кое-что, кажется, напомнил ему ту пословицу про синицу в руке.

— Вы имеете в виду, что Питеру может больше не представится случая зачать собственного ребенка?

— Да. Если бы мы сделали аборт и заново провели все процедуры по подсадке эмбриона, это потребовало бы дополнительной лекарственной терапии и так далее, что не слишком приятно, — а вдруг Пери передумала бы? Или генетический материал Авис оказался бы непригодным для оплодотворения и вынашивания — об этом доктор Елисеев тоже упомянул.

— А Питер получал, что хотел — своего ребенка.

— Я вам ничего не говорила, — заторопилась Мира, доставая кошелек. — Если сумеете, сами найдите доказательства, но я подтверждать не стану. Мы с вами не встречались.

— Ясно, — отозвался я. — Вы хотите, чтобы я как-то извернулся и помог Пери, но не желаете огорчать своего начальника, хотя и понимаете, что он совершил преступление. Ну, или по меньшей мере крайне неэтичный поступок. И «Альбатрос» впутывать не хотите. — Я махнул рукой — мол, уберите кошелек. Хотя бы за чай заплачу в благодарность.

— «Альбатрос» ничего плохого не сделал, — произнесла Мира, мотнув головой и вручив официантке деньги. — Насколько я могу судить. Они не запрещали доктору Елисееву говорить Пери о ребенке. — И с вызовом поглядела на меня. — Если бы не «Альбатрос», ребенок Пери не родился бы.

Тоже достойная точка зрения. Я отметил про себя, что за Елисеева она не вступилась.

— Удачи, — бросила Мира и удалилась. Мгновение — и ее поглотила толпа. Я собирался спросить ее о Луизе, но и сведений о Пери оказалось более чем достаточно. А Пери оказалась особым случаем, который вывел Миру из душевного равновесия, заставил задуматься, чем это она занимается, когда работает на Елисеева. Даже если Луизу отправили к Елисееву, чтобы рожать детей Бриллианта, у Миры, видимо, не было особых резонов рассказывать мне о ней. С одной оговоркой. Сущий пустячок — Луизу-то убили.

Я брел по Пятому Боковому проезду и пытался обмозговать все, что сообщила мне Мира. Надо бы мне разозлиться на Чешира, но я до того устал, что и злиться не было сил, — я и так за время расследования уже несколько раз хотел его убить, подумаешь, еще один повод, пусть и самый вопиющий. Бедная Пери.

Мерный перестук, который я слышал уже давно, становился громче. Я перешел дренажный канал и увидел, что толпа народу выстроилась вдоль его цементных берегов и молотит в пятнистую землю деревянными колотушками. В воздух летела разноцветная пыль. Я вытащил несвежий носовой платок, прижал к носу и поспешил мимо. Эти люди толкли в пыль хлопья засохшей краски, чтобы потом снова сделать из них краску. Вообще-то картина было великолепная — цемент в разводах багрянца и лазури, зелени и золота, воздух пронизан радужной пеленой, — но если надышаться этой пылью, можно и отравиться. А у людей с колотушками не было ни респираторов, ни масок, и майки и шорты у них были покрыты ярко-розовыми и кричаще-зелеными пятнами ядовитой пыли.