Страница 36 из 103
Их охи и вздохи слышали только стены, затянутые плотным шелком, инкрустированный стол, бронзовые каминные часы, бархатные портьеры да коллекция оружия, висящая над постелью. Ну а с комода расстроенными глазами на них взирал портрет офицера в светлом парике, со шпагой на ремне — никто иной, как капитан де ля Турнере, супруг Фаншетты. Смотрел он долго, очень долго, и увидел предостаточно.
Часам к четырем Фанфан с Фаншеттой, шатаясь, перешли в кухню, где подкрепились яйцами, хлебом, вином — и, разумеется, той самой ливерной колбасой. Она была отличной! Тем более, что именно её заслугой по неведомому капризу судьбы они опять нашли друг друга!
В кухне на буфете стоял ещё один портрет капитана де ля Турнере, здесь он был в черном парике и с тонкими черными усиками, как и на самом деле. Портреты мсье де ля Турнере были всюду, и казалось, мсье капитан все никак не мог налюбоваться на свою физиономию!
— Он такой ревнивый! — вздохнула Фаншетта, заметив, что Фанфан разглядывает портрет. Сама же, сев Фанфану на колени, вертелась так, что становилось ясно, с чего ревнует капитан. И при этом спокойным тоном спрашивала Фанфана:
— Ты не боишься, что он нас застанет?
— Судя по твоему поведению, — также спокойно ответил Фанфан, — я решил, что он где-нибудь в отъезде?
— Вот именно, — прошептала Фаншетта и повела себя так беспокойно, что оба упали на пол.
И через некоторое время там и уснули.
Понятно, что такая безумная неосторожность — уснуть в костюмах Адама и Евы на полу! — должна иметь фатальные последствия! На сцене появится взбешенная Беллона со своим огненным мечом и навсегда разделит тех, кого соединил Эрос. Внезапно распахнутся двери, по полу простучат сапоги, и вот любовники каменеют от страха под взглядом вытаращенных глаз — не только нарисованных — взбешенного бойца! Какой кошмар!
— 205
По счастью этого не случилось, поскольку мсье де ля Турнере был занят на ночных маневрах в десяти лье отсюда и не имел верного слуги, который бы шпионил за женой. Во всяком случае, если бы даже проявленная мужская интуиция не подвела капитана, его полковник явно не дал бы отпуска по такому пустяковому поводу! Еще добавим, что Фаншетта закрыла входную дверь на цепочку. Так что пока она собралась бы зажечь свечу, найти ночные туфли, пока бы спрашивала: "- Это ты, милый?" и пока возилась бы с цепочкой Фанфан вполне успел бы исчезнуть! Они успели вместе проверить, что без особых проблем он мог с балкона спрыгнуть на тротуар, до которого было всего два с небольшим метра. Так что их безопасность была надежно обеспечена. Сам мсье де ля Турнере велел приделать цепь на дверь именно для того, чтобы жена чувствовала себя в безопасности. Так что оставим капитана де ля Турнере и возвратимся на его кухню.
Фанфан уже успел подняться. Пройдя в гостиную, подбросил дров в огонь и заодно зажег четыре свечки на подсвечнике. Но, возвратившись с ним в кухню, с удивлением увидел, что Фаншетты там уже нет!
— Фаншетта! — позвал он вполголоса. Потом, вернувшись в спальню, позвал громче: — Фаншетта!
В постели никого!
Каминные часы показывали девять. Когда Фанфан уже успел одеться в свои лохмотья, Фаншетта вдруг вернулась. С широкого плаща с капюшоном текла вода, она промокла до нитки!
— Боже, — воскликнул Фанфан, — ты где была? Зачем пошла на улицу в такую погоду?
— Вот зачем! — ответила она с очаровательной улыбкой, достав из-под плаща большую корзину. — Ты не испытываешь голода и жажды?
Фанфан с восторженным изумлением взирал на то, как она выкладывает на стол жареную курицу, от которой ещё шел пар, раков, зелень, шоколадный торт и пять бутылок шампанского!
— Господь всемогущий! — воскликнул он, — я думал этого уже не существует! Но для чего пять бутылок шампанского? Твой муж вернется с нами ужинать?
— Знал бы ты, какая у меня жажда! — ответила Фаншетта, прижимаясь к нему… И в результате курицу пришлось есть совсем холодную.
— Слушай! — вспомнил Фанфан, когда они все дружно молча съели и залили целым морем шампанского, — а как дела у твоей матери? Прости, что не спросил раньше, сама понимаешь, мы слишком были заняты другим! Несколько месяцев назад я написал ей из Гонфлера, но она мне не ответила!
— Значит не получила твоего письма. В прошлом году она переехала.
— А-а!
— После твоего ухода она взяла меня обратно.
— О-о!
— Чувствовала себя слишком одиноко.
— Гм…
Фанфан не знал, что сказать. Не мог понять, что означает тон Фаншетты и то, как на него украдкой поглядывала, — то ли упрек, то ли сочувствие. Ну а спросить-то он, конечно, не отважился.
— Потом, когда я её тоже покинула, решила, что дом для неё слишком велик… и пуст… и тот квартал слишком… ну, ей там разонравилось!
— Ага, — протянул Фанфан, чувствуя себя ужасно виноватым. Ему хотелось плакать, настолько благородна была его душа и столько было выпито шампанского. — "Бедняжка Элеонора!" — подумал он.
И не желая больше обсуждать Элеонору, сменил предмет разговора в тот самый миг, когда Фаншетта уже собралась сообщить ему, что стало с её матерью. (Черт возьми! И мы по-прежнему не знаем, где Элеонора и что там делает!).
— А ты вышла замуж! — воскликнул он.
— Мсье де ля Турнере — человек очень добрый, — сказала Фаншетта. Пришел он к маме за панталонами в подарок своей метрессе. Он обожает кружевные панталоны. И познакомился со мной. С метрессой распрощался и женился на мне.
— Так сразу?
— Прежде раз десять приходил за панталонами. Потом я их нашла среди его свадебных подарков!
— Я рад, — сказал Фанфан, и голос его вдруг сорвался, словно отказался повиноваться его язык. — Панталоны всегда пригодятся!
Лицо Фаншетты словно затянуло каким-то туманом. Фанфану показалось, что она уж слишком пристально его разглядывает. И что-то говорит? Нет, это просто булькает шампанское в бутылке. Так что Фаншетта говорит? Вот что:
— Ты никогда не напивался пьяным?
Фанфан ещё сумел ответить:
— Нет!
На что Фаншетта заявила:
— Зато теперь ты напьешься!
Или Фанфану этот разговор только почудился? Во всяком случае, встав, Фанфан спьяну перепутал все на свете и важно заявил:
— Я лучше дверь запру на ночь, Элеонора!
И не сказала ли Фаншетта вдруг:
— Напишем маме, та будет так рада, что скажешь, Фанфан?
Потом, неясно улыбаясь, проследила, как он тяжелым шагом удалился невесть куда. И поднялась, совсем без спешки, лишь услышав, как в соседней комнате Фанфан, свалив стул, и сам рухнул на пол…
3
Через несколько недель мадам Элеонора Колиньон из магазина Лабилля "Ля Туалет" на рю де Неф-Ле-Пти-Шамп (черт, мы наконец-то знаем, где она живет и чем занимается) — получила письмо, отправленное из Нанта Фаншеттой.
Итак, Элеонора Колиньон продала свое дело и заняла место первой продавщицы в этом элегантном магазине, где за несколько лет до этого Фанфан в миг славы спас мадам Дюбарри и уничтожил мерзкого Пастенака. Насколько нам известно, об этих удивительных событиях Элеоноре Колиньон узнать не суждено. Ведь мы с Фанфаном вместе покинули Элеонору в печали и тоске, так что она собралась даже заняться благотворительностью и упиваться одиночеством и покорностью Господней воле. Но вот уже шесть месяцев, как все переменилось: Элеонора счастлива, у неё есть поклонник — шевалье Артаньян, гвардеец и наездник хоть куда — особенно на ней. Фаншетта хорошо об этом знает, поэтому письмо шлет отнюдь не удрученной женщине и не боится причинить ей боль — их с матерью вражда в далеком прошлом!
"Милая моя мамочка!
Должна Вам сообщить кое-что интересное. Случилось это несколько недель назад, но не могла Вам сообщить об этом раньше — пришлось ухаживать за Турнере, — он простудился на маневрах, пришлось лечить горчичниками. Порою я боюсь, что будет дальше — так и вижу его чахоточным импотентом! И говорю себе, что сделала ошибку, выйдя за такого старика. Ему ведь тридцать восемь, это даже страшно подумать, поэтому я стараюсь и не вспоминать.