Страница 52 из 75
— Вот у нас и стол, вот у нас и гости, — шептал Эрвинд на ухо Мэй. — И даже в свадебное путешествие мы поедем.
— Куда?
— Вон на тот остров. Ты там бывала когда-нибудь?
— Нет.
— А вот я бывал. Отец пару раз отпускал меня с рыбаками тайком от мамы. Тебе понравится. Там старые сосны и поляны, заросшие травой.
— Эрвинд, радость моя.
Ивэйн сложил весла и достал из кармана кольца. Новенькие, они сверкали так, что было больно глазам.
— Властью, данной мне отцом, а тому дедом, а тому его отцом, по древнему праву избранных родов, я плету для вас золотую цепь. Отныне вам не будет друг без друга ни покоя, ни радости, есть и не быть сытыми, пить и не на питься, не заснуть ночью, не засмеяться днем. Если хотите, замкните ее теперь, но разомкнуть уже никогда не сможете.
От поцелуя новобрачных лодка снова заходила ходуном.
— Пусть же замок цепи будет на небе, а ключ на дне морском, — закончил Ивэйн, удерживая равновесие.
Он отвез королевскую чету на островок. Эрвинд, верный обычаям, перенес Мэй на берег на руках. Ивэйн отплыл подальше к камышовым зарослям, достал со дна лодки удочку, насадил на крючок наживку, забросил. Над дельтой повисла полуденная дремотная тишина.
Мэй и Эрвинд появились на песчаном берегу спустя несколько часов. Мэй помахала рукой Ивэйну. В другой руке у нее были туфли. Эрвинд тоже был босиком, а губы и ладони у обоих перемазаны черникой.
Влезая в лодку, Мэй ойкнула — на дне лежали пять толстеньких серебристых окуней.
— Хорошая ли это примета для новобрачной — сидеть на мертвой рыбе? — сердито спросила она.
— Можешь сидеть на моих коленях, — предложил Эрвинд.
— Только не в моей лодке, — добавил Ивэйн, и все трое рассмеялись.
Ивэйн все понимал и поэтому греб не торопясь. Они плыли и плыли в солнечном мареве, и казалось, что берег так никогда и не возникнет на горизонте. Эрвинд и Мэй, обнявшись, задремали на корме, как нашалившие котята. Вернее, оба делали вид, что дремлют, а сами сквозь ресницы любовались друг другом. Им все казалось необычайно важным и значительным — нестертые следы варенья за ухом Мэй, желтый листок, запутавшийся в волосах Эрвинда, светлая полоска на лбу, где была повязка. Волны тихо постукивали в борта лодки. Солнцем пахла все кожа Эрвинда, волосы Мэй, руки, одежда.
— Эрвинд!
— Что, маленькая?
— Теперь ты будешь королем?
— Прости, голубка, но мне нравится быть просто мужем королевы. Я не карьерист.
— Я не шучу. Я придумала, как все сделать, ты только скажи, что согласен. Ну пожалуйста, скажи, что согласен. Что тебе стоит? — Она запустила руку в его черные жесткие волосы и легонько дернула.
— Ой! Ну хорошо, согласен, уже согласен.
— То-то. Ты самый лучший муж на свете и будешь чудесным королем.
Вдали все-таки появилась пристань с тоненькой темной фигуркой — верный Теодор стоял на страже.
— Черный гений ждет нас, — сказал тихо Эрвинд, и Мэй вдруг показалось, что он говорит вовсе не о Теодоре.
Она вздрогнула и изо всех сил вцепилась в запястье Эрвинда. Неожиданно она поняла, что сейчас им снова придется расстаться.
Здесь безумные не только дни, но и ночи. Даже если вечером все уходят на праздник, а Эрвинд ложится спать, это не значит, что до утра ничего не случится. Правда, я еще на что-то надеялся, когда закрывал окна, но я же известен своей наивностью! Часа в три ночи меня растолкали и сообщили, что посол оторвет мне голову, потому что Эрвинд в одиночку бродит по городу. Я даже не разобрал, сколько их было, так быстро они умчались — допивать.
Встал, оделся, пошел посмотреть, что там с Эрвиндом, может, ему моя помощь уже не понадобится. Он в ней действительно не нуждался — спал как младенец, невинный и очень довольный собой. Если такие бывают. Повязка сбилась, какая-то черная тряпка висела на ухе — просто смех сквозь слезы. Я постоял, полюбовался этой картинкой и пошел к себе. Отругать его успею и утром. В детстве его явно недопороли, теперь приходится исправлять недостатки королевского воспитания. Пока, правда, безуспешно.
На рассвете стали возвращаться тарды. Все время хлопали двери, выспаться снова не удалось. Зато ближе к полудню, когда все уже разошлись по комнатам, я услышал, как тихонько заскрипела лестница — кто-то тайком уходил из посольства. Я сразу понял — кто. Вышел и спросил:
— Куда это ты собрался?
Эрвинд замер, зажав сапоги под мышкой, посмотрел на меня сурово и прошептал:
— Тихо! Перебудишь всех!
Для пущей убедительности он приложил палец к губам, и сапоги с грохотом покатились по лестнице. На его счастье, никто не проснулся.
— Я пойду с тобой. И не вздумай отказываться. Я сумею поднять тревогу.
Он вздохнул покорно, уже не таясь, сбежал вниз, обулся, и мы пошли.
Всю дорогу он косился на меня, надеялся, что сжалюсь и поверну назад. Балда. Что мне там делать?
Город завален мусором: бумажки, тряпки, объедки, бутылки. Асенам придется долго наводить порядок.
На пристани Эрвинда поджидал тот асен-император. Они о чем-то говорили на своем языке, Эрвинд то и дело оглядывался.
Я присел в стороне на кучу бревен. Было очень хорошо. Тишина, ясное небо, река катает гальку. Я не сомневался, что Эрвинд ждет королеву. И не ошибся.
Она прибежала запыхавшаяся, раскрасневшаяся, и он прямо на глазах у всех ее обнял. Они стояли и целовались. Я должен был сгореть со стыда, а я сидел и любовался ими.
Они были совсем не похожи на себя вчерашних. Она больше не была королевой — просто женщина, доверившаяся мужчине. Он больше не был насмешником и шалопаем — он был тем мужчиной, который брал на себя все заботы. Только теперь я вспомнил — я ведь не старше его.
Наверное, это и есть та самая любовь, от которой теряют голову и перестают понимать, что делают. Это прекрасно, но и страшно тоже. Они, не задумываясь, могли бы сейчас шагнуть в пропасть, да что там «не задумываясь» — не заметив этого.
Потом они сели в лодку, чинные и благонравные, «император» оттолкнулся веслом и помахал мне. Не было их долго. Я дремал на солнышке и ни разу не вспомнил про посла. Мне было хорошо, потому что было хорошо им. Потому что Эрвинд был моим младшим братом, а она — девушкой, на которой он женится. У них свои законы, и если нет гостей, то это еще ничего не значит.
Я растянулся на бревнах и закрыл глаза. Все-таки здорово я вымотался за последнее время. Странно, я очень люблю свою жену, всегда ее любил, но никогда не стояли мы вот так… Нет, в самом деле, странно, ведь именно мы, цереты, избранный Богом народ. Или… Или так Он наказывает их? Но ведь это жестоко. Вот сейчас они вдвоем, а в следующий миг все кончится, как и не было. Может быть, я придумываю все сам? Господи, сделай так, чтобы они никогда не узнали, что это — твоя кара, твое наказание. Если хоть кто-нибудь может быть счастлив здесь, то пусть это будут они! Наверное, никто еще не обращался к Богу с подобной просьбой. Может быть, поэтому он услышит ее?
Наверное, я задремал, потому что говорил со своей женой. Не знаю о чем, она что-то ласково шептала и ушла только тогда, когда днище лодки заскрипело о камни.
Они вернулись. Эрвинд попрощался с Мэй. Они светятся, когда смотрят друг на друга. Эрвинд всю дорогу молчал, только поглядывал на свое (или ее) кольцо и улыбался. Когда мы подошли к посольству, он остановился, схватил меня за руку и сказал с угрозой:
— Если проболтаешься…
— Сними кольцо, — ответил я.
Не было ни сил, ни возможности рассердиться. Хотелось похлопать его по плечу и сказать, что все будет хорошо. Но я сам в это не верю.
Пришли мы вовремя. Господин посол снова изволил искать меня. Не из-за Эрвинда, из-за похмелья. Я отправился его лечить. Эрвинд рвался помочь, уверял, что у него выйдет гораздо лучше, потому что, видите ли, я никогда не напивался по-настоящему.