Страница 17 из 18
Они сыграли партию в теннис, а потом сидели, потягивая холодное виски с содовой.
Они болтали обо всем подряд, и Франки все больше понимала, насколько привлекательны люди, повидавшие весь белый свет, подобно Роджеру Бассингтон-Ффренчу. Как тут было не подумать, что «паршивая овца» в их семье весьма выгодно отличается от своего мрачного, премудрого брата. Пока мысли эти мелькали у нее в голове, оба молчали. Нарушил паузу Роджер — на сей раз его тон был очень серьезным:
— Леди Франсез, с вашего разрешения, я позволю себе своего рода чудачество. Мы с вами знакомы меньше суток, и тем не менее я хочу спросить у вас совета.
— Совета? — поразилась Франки.
— Да, никак не могу решить, что делать.
Он умолк. Потом подался вперед и принялся раскачивать зажатую между колен ракетку, лоб его слегка наморщился. Вид у Роджера был встревоженный и огорченный.
— Речь пойдет о моем брате, леди Франсез.
— Да?
— Он употребляет наркотики. Я уверен.
— Что заставляет вас так думать? — спросила Франки.
— Все. Его вид. Эти невероятные смены настроений. А какие у него глаза, вы заметили? Зрачки точно булавочные головки.
— Заметила, — призналась Франки. — А что он, по-вашему, употребляет?
— Морфий или какую-нибудь разновидность опиума.
— И давно это началось?
— По-моему, с полгода назад. Помню, он очень жаловался на бессонницу. Не знаю, когда он впервые попробовал это зелье, но, должно быть, вскоре после того.
— А как же он его достает? — спросила практичная Франки.
— Вероятно, получает по почте. Вы заметили, в иные дни он очень нервозен и особенно во время чаепития?
— Да, заметила.
— Подозреваю, что к этому времени, то бишь к пяти, у него кончается весь запас и он ждет новой дозы. Потом, после шести, когда приходит почта, он скрывается в кабинете и к обеду является совсем в другом настроении.
— Да. — Франки тоже приметила, с какой неестественной живостью он иногда вел беседу за обедом.
— Но откуда же он получает морфий? — спросила она.
— А вот этого я не знаю. Ни один достойный уважения врач не дал бы ему этой отравы. Мне кажется, в Лондоне есть немало мест, где за большие деньги это вполне можно достать.
Франки задумчиво кивнула.
Она вспоминала, как сказала Бобби что-то насчет контрабанды наркотиков, а он ответил, что нельзя все валить в одну кучу — и убийство и наркотики. И вот вам, пожалуйста, — как бы дико это тогда ни звучало, она и тут оказалась права.
И что самое поразительное — именно тот, кого они больше всех подозревали, заставил ее снова вспомнить о версии с наркотиком. Франки окончательно уверовала в невиновность Роджера Бассингтон-Ффренча.
Да, но как быть с фотографией? Ее ведь подменили… Значит, одна улика против Роджера все же имеется. То, что он приятный человек, еще ничего не значит. Говорят, что убийцы подчас бывают очень даже обаятельными!
Она поспешила выкинуть из головы эти мысли и впрямую его спросила:
— А почему вы мне все это рассказываете?
— Потому что не знаю, как быть с Сильвией, — просто ответил он.
— Вы думаете, она не знает?
— Конечно, не знает… Я должен ей сказать?
— Это так трудно…
— Невероятно трудно. Вот я и подумал, что, может… вы мне поможете… Вы очень полюбились Сильвии, она мне сама сказала. Из ее знакомых ей никто особенно не нравится, а вы сразу пришлись по душе. Как же мне быть, леди Франсез? Сказать — значит взвалить ей на плечи тяжкое бремя.
— Если бы она знала, она могла бы как-то на него повлиять, — предположила Франки.
— Едва ли. Если уж человек пристрастился к наркотикам, на него никто не может повлиять, даже самые близкие и дорогие.
— Не слишком ли вы пессимистичны?
— Но это правда. Разумеется, выход найти можно. Если бы только Генри согласился полечиться.., тут у нас совсем неподалеку есть подходящее место. Там практикует некий доктор Николсон.
— Но ведь ваш брат, наверно, ни за что не согласится?
— Как знать. Таких людей иной раз одолевают чудовищные угрызения совести, и когда они в подобном настроении, то готовы согласиться на что угодно, лишь бы вылечиться, и гораздо легче поддаются воздействию. Мне кажется, в этом смысле на Генри проще было бы повлиять, если бы он был уверен, что Сильвия ничего не знает, и опасался бы, что в любой момент она может догадаться. Если бы лечение оказалось успешным (разумеется, в диагнозе было бы указано что-нибудь вроде «нервного истощения»), Сильвии ничего и не надо было бы знать.
— Для лечения ему пришлось бы уехать из дому?
— Заведение, которое я имею в виду, находится примерно в трех милях отсюда, на другом краю селения. А доктор Николсон, по-моему, человек весьма умный. И, по счастью, он нравится Генри. Тсс, Сильвия идет.
— Ну, как игра? Удалась? — подойдя к ним, спросила миссис Бассингтон-Ффренч.
— Три сета, — ответила Франки. — И все в пользу Роджера.
— Вы отлично играете, — сказал Роджер.
— А я никудышная теннисистка — чересчур ленивая, — сказала Сильвия. — Надо как-нибудь пригласить Николсонов. Миссис Николсон обожает теннис. — И, заметив, что Роджер и Франки загадочно переглянулись, спросила:
— Что-то не так?
— Да нет.., просто я как раз говорил леди Франсез про Николсонов.
— Лучше зовите ее просто Франки, как я, — сказала Сильвия. — Правда, удивительно? Стоит заговорить о ком-нибудь или о чем-нибудь, и, оказывается, как раз об этом только что говорил кто-то еще.
— Они англичане? — спросила Франки.
— Он сам из Канады. А она, мне кажется, англичанка, но я не уверена. Очаровательное создание.., просто прелесть, особенно глаза — большие, задумчивые. Почему-то мне кажется, она не очень-то счастлива. Обстановка там, должно быть, гнетущая.
— У него ведь нечто вроде санатория?
— Да.., для страдающих нервными заболеваниями и для пристрастившихся к наркотикам. Он, по-моему, весьма преуспевает. И.., вообще.., человек он, конечно, незаурядный.
— Он вам нравится?
— Нет, — резко ответила Сильвия, — не нравится. — И, помолчав, горячо прибавила:
— Совсем не нравится.
Чуть позже она показала Франки стоящую на фортепиано фотографию обворожительной большеглазой женщины.
— Это Мойра Николсон. Правда, хороша? Один человек, который как-то приехал сюда с нашими друзьями, был совершенно сражен этой фотографией. По-моему, он просто жаждал, чтобы его представили ей.
Сильвия рассмеялась.
— Я приглашу их завтра к нам на обед. Мне интересно, что вы о нем скажете.
— О нем?
— Да. Я уже говорила вам, что недолюбливаю его, хотя внешность у него вполне привлекательная.
Что-то в ее тоне заставило Франки быстро на нее взглянуть, но Сильвия Бассингтон-Ффренч уже отвернулась и вынимала из вазы увядшие цветы.
«Надо собраться с мыслями, — сказала себе Франки, переодеваясь вечером к обеду. — И пора уже провести кое-какие эксперименты», — прибавила она решительно и принялась расчесывать свои густые темные волосы.
Так кто же этот Роджер Бассингтон-Ффренч? Негодяй, каким они с Бобби его считали, или нет?
Они с Бобби решили, что тот, кто пытался убрать его с дороги, должен был иметь доступ к морфию. И Роджер его имел. Ведь если его брат получает морфий по почте, Роджеру ничего не стоило изъять один пакет.
«Не забыть, — написала Франки на листке. — Первое. Узнать, где был Роджер 16-го — день, когда отравили Бобби».
Она уже представляла, как это сделать.
«Второе, — написала она. — Вынуть фотографию покойного и проследить, какова будет реакция каждого, если она вообще будет. Очень важный момент: признается ли Р. Б-Ф., что был тогда в Марчболте».
Второй пункт был довольно рискован — ведь это значило бы открыть карты. С другой стороны, трагедия произошла рядом с ее домом, и как бы невзначай упомянуть о ней было бы вполне естественно.
Франки скомкала листок со своими заметками и сожгла.
За обедом ей удалось легко и естественно справиться с первым пунктом.