Страница 20 из 101
– Да, вероятно. Но дело в том, получает ли ваша бедная тетя вообще какой-нибудь уход. Ведь в доме нет прислуги.
– Для пожилых людей жизнь становится сущим адом, – заметила Сьюзен. – Они ведь живут в чем-то вроде георгианского помещичьего дома, не так ли?
Мистер Энтуисл кивнул.
Они не без осторожности вышли из «Королевского герба», но прессы нигде не было видно.
Пара репортеров поджидала Сьюзен в засаде у двери коттеджа. С помощью мистера Энтуисла она дала им несколько уклончивых ответов, после чего вошла в дом вместе с мисс Гилкрист, а мистер Энтуисл вернулся в «Королевский герб», где снял номер. Похороны были назначены на завтра.
– Моя машина все еще в карьере, – спохватилась Сьюзен. – Совсем забыла о ней. Попозже приведу ее в деревню.
– Только не откладывайте надолго, – с беспокойством предупредила мисс Гилкрист. – Надеюсь, вы не пойдете за машиной в темноте?
Сьюзен посмотрела на нее и рассмеялась:
– Не думаете же вы, что убийца все еще прячется поблизости?
– Ну, вообще-то нет… – Мисс Гилкрист выглядела смущенной.
«Тем не менее именно этого она и опасается, – подумала Сьюзен. – Забавно!»
Мисс Гилкрист скрылась в кухне.
– Уверена, вам бы хотелось пораньше выпить чаю, – донесся оттуда ее голос. – Вас устроит через полчаса, миссис Бэнкс?
Сьюзен казалось, что половина четвертого – несколько рановато, но она была достаточно милосердна, чтобы понимать намерение мисс Гилкрист успокоить нервы при помощи «приятной чашечки чаю», а так как у нее были свои причины потакать компаньонке, она ответила:
– Когда хотите, мисс Гилкрист.
Послышалось радостное звяканье посуды, и Сьюзен направилась в гостиную. Она провела там всего несколько минут, когда послышался звонок в дверь, сменившийся аккуратным негромким стуком.
Сьюзен вышла в холл, а мисс Гилкрист появилась в дверях кухни, вытирая о фартук перепачканные мукой руки.
– Кто бы это мог быть?
– Наверное, опять репортеры, – предположила Сьюзен.
– О господи, какое беспокойство для вас, миссис Бэнкс!
– Ничего страшного. Я постараюсь от них отделаться.
– А я как раз собиралась печь лепешки к чаю.
Сьюзен двинулась к входной двери, а мисс Гилкрист напряженно застыла. «Уж не думает ли она, что снаружи поджидает убийца с топором?» – подумала Сьюзен.
Однако посетителем оказался пожилой джентльмен, который приподнял шляпу и осведомился, глядя на Сьюзен с улыбкой доброго дядюшки:
– Полагаю, вы миссис Бэнкс?
– Да.
– Меня зовут Гатри – Александер Гатри. Я был очень старым другом миссис Ланскене. Вы ее племянница, бывшая мисс Сьюзен Эбернети?
– Совершенно верно.
– Раз мы познакомились, я могу войти?
– Конечно.
Мистер Гатри тщательно вытер ноги о циновку, снял пальто, положил его вместе со шляпой на маленький дубовый сундук и проследовал за Сьюзен в гостиную.
– Повод для моего визита весьма печален, – начал мистер Гатри, чьи слова не слишком вязались с сияющим лицом. – Оказавшись в этих краях, я чувствовал, что должен хотя бы посетить дознание и, конечно, похороны. Бедная глупенькая Кора! Я знал ее, дорогая миссис Бэнкс, с первых дней брака. Бодрая была девушка – серьезно относилась к искусству и Пьеру Ланскене – я имею в виду, как к художнику. Впрочем, он оказался не таким уж плохим мужем. Конечно, гулял на стороне, но, к счастью, Кора рассматривала это как элемент артистического темперамента. Он художник и, следовательно, должен быть аморальным! Я даже не уверен, что она в своих оценках не пошла дальше: он аморален и, следовательно, настоящий художник! Бедняжка ничего не смыслила в живописи, хотя в других отношениях обнаруживала удивительную проницательность.
– Кажется, все так полагают, – промолвила Сьюзен. – Я ведь ее практически не знала.
– Да, Кора порвала с родственниками, потому что они не оценили ее драгоценного Пьера. Она никогда не блистала красотой, но что-то в ней было. С Корой было интересно проводить время. Никогда, бывало, не знаешь, что она скажет в следующую секунду. Была ли ее naivet[12] подлинной или притворной? Кора доставила нам много веселых минут. Мы называли ее «вечное дитя». И в самом деле, когда я видел Кору в последний раз (я иногда навещал ее после смерти Пьера), она по-прежнему казалась мне похожей на ребенка.
Сьюзен предложила мистеру Гатри сигарету, но старый джентльмен покачал головой:
– Благодарю вас, дорогая моя, но я не курю. Должно быть, вас удивляет мой приход. По правде говоря, я испытывал угрызения совести. Я обещал Коре навестить ее несколько недель тому назад. Обычно я виделся с ней раз в год, а в последнее время у нее появилось хобби скупать картины на местных распродажах, и она хотела, чтобы я помогал ей их подбирать. Дело в том, что моя профессия – художественный критик. Конечно, большинство приобретений Коры были жуткой мазней, но в целом это не такой уж плохой бизнес. На этих деревенских распродажах картины сбывают за бесценок – рамы стоят больше, чем вы платите за картину. Естественно, крупные распродажи посещают опытные дельцы, которые вряд ли упустят шедевр. Но совсем недавно маленькая вещица Кейпа[13] была продана за несколько фунтов на распродаже в фермерском доме. Это довольно любопытная история. Одна семья подарила картину старой няне за верную службу, понятия не имея о ее ценности. Няня отдала ее племяннику фермера, которому нравилось изображение лошади, но и он считал картину никчемным старьем. Да-да, такое иногда случается, а Кора была убеждена, что у нее наметанный глаз на картины. Конечно, это не соответствовало действительности. Как-то она пригласила меня взглянуть на Рембрандта, которого приобрела в прошлом году. Это не было ни Рембрандтом, ни даже приличной копией. Зато ей удалось заполучить симпатичную гравюру Бартолоцци[14] – к сожалению, попорченную сыростью. Я продал ее по просьбе Коры за тридцать фунтов, и это, разумеется, только усилило ее азарт. Она восторженно писала мне о недавно купленном на одной из распродаж итальянском примитивисте, и я обещал приехать взглянуть на него.
– Очевидно, он здесь, – сказала Сьюзен, указывая на стену позади гостя.
Мистер Гатри встал, надел очки и стал изучать картину.
– Бедная Кора, – промолвил он наконец.
– Тут есть и другие, – сообщила Сьюзен.
Мистер Гатри продолжил обследование сокровищ изобразительного искусства, приобретенных полной надежд миссис Ланскене. Иногда он цокал языком и вздыхал.
Наконец критик снял очки.
– Грязь – удивительная вещь, миссис Бэнкс! – заметил он. – Она придает романтический колорит самым чудовищным образцам живописи. Боюсь, что Бартолоцци был случайной удачей. Все же это давало Коре интерес к жизни. Я доволен, что не разочаровал ее.
– Еще несколько картин есть в столовой, – сказала Сьюзен, – но, думаю, это работы ее мужа.
Мистер Гатри вздрогнул и протестующе поднял руку:
– Не заставляйте меня смотреть на них снова! Классам по изображению живой натуры предстоит ответить за многое. Я всегда старался щадить чувства Коры – она была преданной женой. Ну, дорогая миссис Бэнкс, не стану больше злоупотреблять вашим временем.
– Останьтесь выпить с нами чаю. Думаю, он почти готов.
– Очень любезно с вашей стороны. – Мистер Гатри снова сел.
– Сейчас пойду посмотрю.
В кухне мисс Гилкрист как раз вытаскивала из духовки последние лепешки. Поднос уже был приготовлен, а крышка чайника начала дребезжать.
– Пришел мистер Гатри – я пригласила его остаться к чаю.
– Мистер Гатри? Ах да, он был большим другом бедной миссис Ланскене. Он известный художественный критик. Какая удача – я испекла отличные лепешки и приготовила пирожные с домашним клубничным вареньем. Чайник уже закипает… О, пожалуйста, миссис Бэнкс, не поднимайте тяжелый поднос! Я все сделаю сама.
12
Наивность (фр.).
13
Кейп Алберт (1620–1691) – голландский художник.
14
Бартолоцци Франческо (1727–1815) – итальянский гравер, работавший в Англии.