Зеркала

— Ты знаешь, кто получил седьмой класс? — мрачно спросил он.

— Нет, — ответил я с трепещущим сердцем.

— Спеши поздравить Шарару ан-Наххаля.

— Шарару ан-Наххаля?! Телефониста?!

— Вот именно.

— Но у него ведь только начальное образование. И он даже не числится чиновником!

Устаз возвел очи горе и глубоко вздохнул:

— Аллах свидетель, в Египте еще не перевелись люди, верящие в здравый смысл!

И двинулся дальше по коридору. Я же бросился в секретариат и там убедился, что это назначение стало главным событием дня.

— Вы слышали, телефонисту дали седьмой класс?

— Кто сказал, что он телефонист? Он назначен на должность в секретариате заместителя министра.

— Самого заместителя министра?

— Самого заместителя министра!

— Как же это случилось? — спросил я.

— О вы, кои веруете, не спрашивайте… — прошептал мне на ухо устаз Аббас Фавзи.

А дядюшка Сакр, когда принес мне кофе, наставительно сказал:

— Не удивляйтесь. Вы здесь человек новый, поэтому не все вам понятно. Дело в том, что сперва было решено повысить другого чиновника, но Шарара попросил аудиенции у господина заместителя министра. В секретариате его даже слушать не стали, а он дождался в коридоре и, когда заместитель вышел, бросился к нему, разыграв сцену, что твоя Фатима Рушди[62]. Сказал, что у него на руках большая семья и ему неоткуда ждать милости, кроме как от аллаха и от их превосходительства. Заместитель-то поначалу едва взглянул на него и был очень недоволен, что его потревожили. Потом глянул во второй раз, уже куда внимательнее, а после и глаз оторвать не мог!

Гаденько ухмыльнувшись, рассыльный замолчал. Я все еще не мог поверить ему.

— На что ты намекаешь? — переспросил я.

Отходя от моего стола, дядюшка Сакр с усмешкой прошептал:

— В любви бывают и не такие диковинки!

Шарара ан-Наххаль был официально переведен в секретариат заместителя министра и стал работать в его архиве. И одеваться начал сообразно полученной должности: новый с иголочки костюм вместо прежнего, протертого до дыр, на ногах не резиновые сандалии, а черные туфли, на шее шелковый галстук — видимо, дареный, в верхнем кармашке пиджака цветной платочек. При встрече он здоровался теперь со мной как с равным — не то что раньше, когда был просто техническим служащим, не выше какого-нибудь рассыльного. Видно, он знал о разговорах вокруг его назначения, но не обращал на них внимания — либо они его не смущали, либо считал, что достигнутое им положение заставит злопыхателей умолкнуть. Не прошло и двух лет, как Шарара был назначен личным секретарем заместителя министра и получил чин шестого класса. Не стоит и говорить, что эта новость взбудоражила все министерство.

— Вот увидишь, скоро он станет большим начальником, — сказал мне устаз Аббас Фавзи.

И правда, скоро в министерстве стало известно, что Шарара — главное лицо в секретариате заместителя министра, главнее самого начальника секретариата. Просители, будь то министерские чиновники или люди со стороны, шли к нему, словно в Каабу[63]. Его засыпали подарками. Каждый, кого он удостоил улыбкой или кивком при встрече, полагал, что сподобился великой милости.

Случилось так, что нашим министром стал чрезвычайно влиятельный, с обширными родственными связями человек. Несмотря на то что министр и его заместитель принадлежали к одной партии, между ними возник острый конфликт. А некий высокопоставленный чиновник, выжидавший случая отомстить заместителю за какую-то давнюю обиду, ухитрился еще больше подогреть страсти. Однажды он в игривом тоне рассказал министру о «смазливом» секретаре заместителя и прислал этого секретаря к министру с бумагами на подпись. Говорили, что министр с первого взгляда убедился в отменных деловых качествах секретаря, а тот в свою очередь преисполнился к министру горячей благодарностью. Заместителю сообщили о намерении министра перевести Шарару ан-Наххаля в свой секретариат. Заместитель вскипел от злости и заявил, что без Шарары обойтись не может. Но куда страшнее был гнев министра, который тут же издал приказ о переводе Шарары, и заместителю ничего не оставалось, как подчиниться. Он заперся у себя дома и несколько дней не показывался в министерстве. Говорили, будто лидер партии сделал обоим внушение и предупредил их о том, что эта скандальная история может попасть на страницы вафдистской прессы. Заместителю пришлось смириться и вернуться к работе.

А возвышение Шарары ан-Наххаля между тем продолжалось. Он был произведен в чиновники пятого класса и обнадежен насчет четвертого. Перед ним открывалось блестящее будущее. Но, прокладывая себе путь наверх, Шарара полагался не только на свою красоту. Вернее сказать, красота была не единственным его оружием. Он обладал умом, энергией и еще многими качествами, необходимыми для успеха. Он прилежно работал и одновременно учился. Получил, не без содействия своего покровителя, аттестат о среднем образовании, диплом бакалавра и, наконец, степень лиценциата права.

Вот как полусерьезно-полунасмешливо комментировал усердие Шарары Аббас Фавзи:

— Он не то что другие, ему подобные. У тех не было за душой ничего, кроме красоты, а красота — товар, который быстро портится. К тому возрасту, когда им давали отставку, они успевали в лучшем случае добраться до третьего или четвертого класса. А наш друг метит выше!

Шарара считался одним из способнейших чиновников в министерстве. Он был старателен, расторопен, хорошо знал делопроизводство. Вместе с тем он был известен своим безграничным честолюбием и эгоизмом. С подчиненными из числа бывших коллег обращался высокомерно, строго взыскивал со всякого за промахи и ошибки. Ему доставляло особое удовольствие унижать, оскорблять их. Когда правительство ушло в отставку, он был чиновником третьего класса и возглавлял секретариат министра.

К власти пришла партия «Вафд». Заместитель министра был уволен на пенсию, так и не успев отомстить бывшему любимцу. Как только был назначен новый министр, к нему кинулись завистники Шарары и обвинили начальника секретариата в принадлежности к оппозиционной партии и в моральном разложении. Шарара отчаянно защищался. Он утверждал, что является всего-навсего чиновником, преданным работе и своему начальству. Было, однако, решено перевести его на должность старшего архивариуса, что отбрасывало его далеко назад и преграждало путь к осуществлению честолюбивых замыслов. Тем не менее Шарара принялся добросовестно изучать постановку архивного дела, реорганизовал его и, что называется, вдохнул в него жизнь. Потом пригласил министра побывать в архиве, и министр пришел в восторг от усердия архивариуса. В один прекрасный день Шарара опубликовал в газете «Аль-Мукаттам» статью под заголовком «Вафдистский министр благодарит противника «Вафда» за работу». В ней Шарара превозносил непредубежденность министра, для которого самое главное — интересы дела, и рассказывал о том, как министр похвалил его и тем самым поощрил работать еще лучше. Статья заканчивалась словами: «При таком отношении к человеку возникает непреоборимое желание всей душой стать на сторону „Вафда“».

Устаз Аббас Фавзи рассказывал мне, что он находился в кабинете министра, когда тот вызвал к себе Шарару ан-Наххаля, чтобы поблагодарить его.

— Откуда у вас такой великолепный слог? — спросил он.

— Ваше превосходительство, я вырабатывал слог, заучивая наизусть речи незабвенного Саада Заглула! — не растерявшись, ответил Шарара.

Шарару ан-Наххаля назначили начальником отдела кадров, а незадолго до отставки вафдистского правительства повысили в чине до второго класса. Но вот правительство ушло в отставку, и недруги Шарары возликовали. «Попался красавчик, — говорили они. — Теперь, глядишь, прежний министр вернется, а с ним и его заместитель. Что, спрашивается, будет делать тогда Шарара ан-Наххаль?» Мы готовились быть свидетелями его падения. Каково же было наше изумление, когда вместо этого мы оказались очевидцами присвоения ему первого класса и назначения директором департамента!

62

Фатима Рушди — известная египетская драматическая актриса.

63

Кааба — храм в Мекке, место паломничества мусульман.