На двух берегах

Старшина тупо посмотрел на этот кабель.

- А куда дел?

Стас изобразил широкий жест - распахнул обе руки.

- Подарил.

Старшина воспринял это как глупость.

- Кому? На кой? Кому он нужен?

- Ха-ха-ха! - вдруг захохотал Степанчик, крутя палец у виска, как будто желая просверлить его. - Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - Степанчик просто закатывался. Он что-то хотел сказать, начинал: - Надо было… Надо было… - но докончить не мог. - Только чокнутые… Только чокнутые… - Ха-ха-ха! А еще старые солдаты! Ха-ха-ха! Я у мамки дурачок… - наклонившись, он подергал Стаса за кабель. - Я такой задался… Ха-ха-ха!

Старшина, уставившись в рожицу Степанчика, начал было тоже заражаться его весельем, старшина еще не смеялся, а только коротко выдыхал:

- Го-го-го.

- И ты хорош! - обернувшись к Андрею, Степанчик ткнул его кулаком в бок, обнял за шею, положил ему на плечо голову и, все смеясь, заявил: - Но он-то ладно, он что? Звездочет! Какой с него, с недоумка, спрос? Но ты-то! Ты-то! Ты-то, Андрюха! Ох-ох-ох! Гвардеец, у которого сваливаются штаны, а на него смотрят все народы Европы! Хо-хо-хо…

- Выйди! - приказал ротный. - Выйди-выйди. Погуляй. Приведи себя в порядок. Попей водички или наоборот.

Но развеселый Степанчик приказ выполнять не собирался.

- Не буду! Больше не буду. Честное комсомольское, тааш старший лейтенант… - Обняв Стаса за шею, наклонившись к нему, давясь от смеха, он прошептал ему, но так громко, что слышали все: у того, кому ты подарил, тоже был ремень?

Андрей и Стас переглянулись. Стас сделал кислую физиономию.

- Раз! - показал Степанчик, распахнув на Андрее шинель. - Два! - он сделал вид, что выдергивает его брючный ремень. - И - в дамках. Так нет же! С себя! А еще говорят про воинскую смекалку. Да какая тут смекалка! Ха-ха-ха. Черт с ним, со звездочетом, что с него взять? Кулема же! Но ты-то, ты-то, Андрюха! -Степанчик, дотянувшись, постучал кулаком Андрею по затылку. - Тоже, оказывается, кулема. Простую вещь не сообразил. Третий год на фронте! Ха-ха-ха… Ха-ха-ха! Велика Федула… Ха-ха-ха…

- А еще с образованием! - поддержал его старшина- Го-го-го! Раструха! Старая скворешня..

- Ну, братцы! - насмешливо сказал ротный. - Ну студиозусы… Век живи, век учись, а конец очень пессимистический…

Они со Стасом глупо переглядывались, отводили глаза. Потом Стас тоже засмеялся, а Андрей смотрел им всем в лица и был им всем рад и любил их.

«Максим» оказался не новым - из ремонта, но люфта в вертлюге не было, это означало, что пулемет не станет рассеивать больше нормы, даст хорошие попадания, а это было главным.

Проверив сальники, набив кусок ленты, Андрей опробовал приемник, приемник работал исправно, выталкивая на пол патроны. Он как будто выплевывал их через дырку-рот, который находился у него под кожухом, при стрельбе под этой дыркой быстро вырастали кучки гильз, словно это были несъедобные для пулемета кости.

- Что, не очень веришь ремонтникам? - спросил комбат. В хате, которую занимал комбат, уже хорошенько наследили. Кроме Андрея еще два пулемета получили другие роты, и в хату набилось человек десять. Комбат, отодвинувшись в угол, сидел на краешке кровати, поглядывая на все, что тут происходило. - Почему не пришел командир роты? - спросил комбат.

- Выбирает позицию, -ответил за Андрея Стас. - Шомпола, других каких принадлежностей нет? И всего по три коробки? Маловато.

- Кое-что есть, но не полностью. Старшина, дай. Коробок только по три.

Андрей осмотрел принадлежности.

- Пойдет. Разрешите идти?

- Идите. У двери патроны. По ящику.

Так как Андрей и Стас тащили патроны, Стасу пришлось свернуть вместе с ним к ПМП. При свете далекой ракеты они различили крылечко перевязочной - столбики, поддерживающие крышу над крылечком, были перехвачены, как повязками, бинтами, - опознавательным знаком медицины.

Они втащили ящик на крыльцо, и Андрей толкнул дверь.

- Разрешите?

Склонившись у «летучей мыши», накинув шинель на плечи, у уголка чисто отмытого стола, на котором лежали кучки санпакетов, широких, прикрытых марлями бинтов, салфеток, стояли никелированные бачки с застегнутыми петлями, у стола дремала фельдшер-лейтенант, женщина не очень чтоб в летах, но уже и не очень молодая. Она сонно посмотрела на него своими маленькими бесцветными глазами, зевнула, прикрыв рот, и, не вставая, сказала:

- Разрешаю. Что, солдатик? Зацепило? Не? Тогда чего ж не спится?

Он объяснил, сказал насчет всех тех таблеток, которые ему пришлось проглотить, и смутился, потому что фельдшер теперь пристальней разглядывала его.

- Ну и что? Жар? Еще что, кроме жара?

Тут вошел Стас.

- Тоже больной? - испытующе спросила фельдшер. - Тоже сейчас уставишься на сапоги?

- Так это он оттого, что ему только их дали. Не налюбуется. А я не больной. Я так… - Стас сделал галантный жест. - Так сказать, с визитом вежливости.

- С переднего края и «так»? - фельдшер сделала ударение на так.

- Мы патроны несем, - объяснил Андрей. - Ящик.

- У него малярия. И кашель. Кашляет так, что, наверное, здесь было слышно. Точно, малярия. То в жар, то в холод. Я сам болел, знаю. Лечат… - завёлся было Стас, но фельдшер его осекла:

- Ты, доктор, не топчись. Зашел, так стой у двери, грейся. И помалкивай. - Стас, переступая, уже изрядно натоптал грязи. - Сними шинель, - приказала она Андрею. - Иди сюда. Так! - Она встала, потрогала его лоб, наклонила его голову к фонарю, оттянула веки и, прищурившись, посмотрела в глаза: - Так. Стой. - Она сжала губы и приподняла бровь, вспоминая: - Где же… Где же я его видела?..

Сняв шинель, пошарив на посудной полке, приспособленной под медицину, в каком-то свертке она разыскала термометр, стряхнула его и сунула Андрею пол мышку. Без шинели она казалась моложе, но и какой-то кряжистой, ширококостной, так что на её полной груди и орден Красной Звезды, и медаль «За боевые залсуги», и две нашивки за ранение смотрелись маленькими, как игрушечные.

Забрав термометр, глянув на него у лампы, она взяла с той же полки стетоскоп.

- Подними гимнастерку. Так. Дыши. Дыши. Не дыши. Так. Повернись. Дыши. Покашляй. Еще. Еще, - фельдшер приставляла к нему стетоскоп, слушала, а другой рукой придерживала его бок или поясницу. Рука фельдшера была теплой и мягкой, а стетоскоп холодным и жестким.

Пока он так вот кружился, задрав гимнастерку и рубаху, ды-шал-не дышал, Стас смотрел на него, надувал щеки или одними губами повторял команды фельдшера.

Конечно, все это дело казалось здесь нелепейшим - термометр, стетоскоп! Это здесь-то! Куда приволакивают (так было, Андрей знал это, так будет, Андрей (в этом не сомневался), куда приволакивают простреленных или искромсанных осколками!

- Тебе надо остаться. На несколько дней. Побыть в тепле. Хотя все кончается: ты знаешь, что ты на ногах проходил пневмонию? Воспаление легкого! Вот тут, - фельдшер ткнула ему ниже лопатки, у поясницы, где он и не думал, что есть легкие. - Знаешь? Нет? Так знай. Ты что, маленький? Почему не пришел раньше? Кончается, а если опять вспышка? Дня три, дней пять побудешь у нас. Ясно? Минутку. Не одевайся.

Фельдшер отошла к столу и, приподняв марлю, что-то брала там. Они со Стасом переглянулись, Стас вопросительно смотрел на него, и тут же разулыбался от уха до уха:

- Так сказать, без лишних сантиментов, нуждается в санаторно-курортном лечении и направляется в трехдневный фронтовой дом отдыха! Повезло тебе, Андрюха! Завидую. Будешь спать на кровати с простынями! Представляешь? Где-то лесок, домики, чистые кровати, и ничего не надо делать, как только спать и есть! Я бы…

- Выйди! Выйди, тебе говорят! - фельдшер рассердилась. Она сделала несколько шагов к Стасу, и Стас выскочил на крыльцо.

- Я не могу остаться, - решил Андрей. - Тем более сегодня. Никак не могу. Мы получили пулемет, - он говорил это, опять приподняв гимнастерку, а фельдшер смазывала его фурункулы зеленкой и залепляла марлей с мазью, обводя сначала вокруг фурункула клеолом. - Мне легче. Хотя остаться бы было неплохо. Но не сегодня. Сегодня никак. И надо еще дотащить патроны. - Об офицерских курсах он не стал ей ничего говорить, считая, что это. здесь ни в чему. Патроны действительно надо было дотащить побыстрей: он представлял себе, как ротный ждет эти патроны. Он и так задержался со всеми этими термометрами, стетоскопами, фурункулами. Пулемет, наверное, уже установили - ротный, конечно, выбрал временную позицию, - залили в пулемет водички, кто-то занялся коробками, а патронов нет. Ротный, наверное, злился, наверное, собирал патроны у стрелков, чтобы набить ими хоть ленту. В траншее, наверное, уже все знали, что у них еще один пулемет, и все, конечно, приободрились.