На двух берегах

Бодин дал очередь и снова оглянулся, в глазах у него было то же отчаяние и мольба о милосердии, но Андрей крикнул ему, напоминая и приказывая:

- Зачем жгешь патроны? Далеко! Прицел! Поставь прицел! Подпустим поближе! Прицел сто пятьдесят!

Андрей чуть не добавил: «Растяпа!», но тут над ним веером прошли пули, он прижался щекой к земле, подумав: «Я сам на прицеле»,- и, не отнимая щеки от земли, отполз метров двадцать к другому кусту и прямо через него, раздвинув веточки, всмотрелся.

Немцы уже различались ростом и фигурой, хотя лица их еще казались только светлыми овалами над серыми плечами.

Он не стрелял, подпуская немцев поближе, но, когда вскочили два пулеметчика и, подхватив МГ-34, меняя позицию, тяжело побежали, он перевел флажок на «одиночный», поймал пулеметчиков на мушку и, быстро нажимая на спуск, возвращая все время автомат на линию прицеливания, сбил с шестого патрона одного пулеметчика, а когда над этим пулеметчиком наклонился второй, с третьего выстрела застрелил и его.

- Ага! - сказал он, переползая к следующему кусту. Когда и лица немцев начали различаться, он перевел флажок на автоматический огонь и встал за краем куста на колено. Поднимая автомат к плечу, он глянул еще раз на Бодина и поверх него на Сожева и Турина, Сожев и Турин, маскируясь за кустами, тоже приготовились стрелять с колена.

«Хорошо», - подумал Андрей. Это положение давало точную стрельбу, хотя в тебя могли попасть скорее, чем если бы ты лежал.

А Бодин лежал, а Бодин и стрелять начал первый, и первый себя демаскировал, и сразу же несколько немцев, стрелявших наугад, ударили по нему, и вокруг Бодина - спереди, сзади, по бокам забили песчаные фонтанчики, но Бодин стрелял и стрелял, он убил или ранил троих, Андрей видел, как они упали, пока какая-то пуля не впилась в Бодина. Тогда Бодин вскочил, держась за бок, и, уронив автомат, успел сделать несколько шагов, но четверо, выскочивших из-за кустов, четверо немцев одновременно ударили по нему, и Бодин как будто зацепился за невидимую проволоку и ткнулся лицом в траву.

Сжавшись, Андрей резанул диагональной очередью эту четверку, но срезал только одного, так как ствол автомата ушел от выстрелов вверх, он дернул его вниз, на уровень животов немцев и дал еще очередь, отчего сбил еще одного немца, но больше Андрей не стрелял, а, метнувшись за кусты, перехватил автомат левой рукой, правой выдернул из-за ремня гранату, рванул зубами кольцо и швырнул ее так, чтобы она упала, не долетев до немцев, так, чтобы они, пока горит запал, набежали на гранату.

Граната шваркнула у немцев под ногами, и, крикнув Сожеву и Турину: «Отходить!»- и наддав на всю мочь, прыгая через небольшие и обегая большие кусты и деревья, Андрей побежал к лесу, петляя, согнувшись, вжав голову в плечи.

И, странно, он видел все: летевшие на него стволы и ветки берез, нежно-белую с черными полосками кору, а на ореховых кустах свисавшие из-под листьев мохнатые гнездышки орехов, растущих парами и тройками, птичку, которая, присев на дрогнувший под ней сучок, удерживаясь на нем, махала вверх-вниз, вверх-вниз хвостиком, как будто качала невидимый насосик, паука, сидевшего спиной к нему в центре своей сетки, и даже мерзкий крест на этой его спине.

Опять держа правой рукой автомат перед собой, левую он выбросил на отлет и, балансируя ею при прыжках и скачках, летел к лесу, думая об одном: «Не упасть! Только бы не упасть!»

Немцы били по нему, ориентируясь по шуму, несколько пуль свистнули рядом, одна все-таки обожгла ему бок, но он, прислушавшись к боли, почувствовал, что боль не идет изнутри, обрадованно понял, что рана не опасна, что это просто касательное ранение, хотя и болючее, но не страшное, и бежал, и бежал, и бежал.

Еще в самом начале рывка назад Андрей боковым зрением схватил тот кусок перелеска, где за Бодиным были Сожев и Турин. Сожев как раз доставал гранаты, а Турин напропалую стрелял. И судя по тому, как он дергал автомат вправо и влево, немцы против них были близко. Андрей успел заметить, что Сожев и Турин, как только Сожев бросил обе гранаты, побежали, слышал на бегу, как и под ними трещали ветки, но потом вдруг как бы почувствовал, что бежит один. Сделав еще несколько прыжков в лес, Андрей забежал за толстую корявую сосну, высунулся из-за нее совсем чуть-чуть, лишь бы видеть, никого - ни немцев, ни Сожева с Туриным - не увидел и стал слушать.

Стрельба смолкала. Немцы, видимо, задержались, ожидая, когда подтянутся отставшие, а может быть, и просто не хотели входить наобум в лес, опасаясь нарваться на засаду.

Что ж, немцев не было слышно. Но не было слышно и Сожева с Туриным.

Не снимая ремня, Андрей задрал гимнастерку. Крови вышло мало, кровь только смочила край брюк, впиталась в трикотажную майку, но бок жгло при самом легком движении. И без движения тоже жгло. «Надо бы перевязаться! - подумал Андрей.- Или нет», - решил он и прислушался.

Он позвал:

- Сожев! Турин! Ребята!

Никто ему не ответил, и он, перезарядив автомат и потрогав последнюю гранату, пошел в их сторону, чуть забирая и в сторону немцев, время от времени окликая, пока наконец ему не ответили:

- Мы здесь! Здеся мы! Ты, Новгородцев?

Сожев, наклонившись над Туриным, торопливо сдергивал с него обмотку, собираясь перевязывать раненую голень.

- С ума сошли! - зло выдохнул Андрей. - Быстро к роте! Слышите! - Совсем недалеко, в какой-то полусотне метров, хрустнула ветка. - Фрицы! На плечи его! - Андрей выдернул из туринского автомата диск, судя по весу в диске было мало патронов, скомандовал. - Живо к роте! Я прикрою! Живо! - и перебежал па несколько шагов вперед, давая возможность Сожеву оторваться хоть ненамного.

Сожев крякнул, взваливая себе на спину Турина, Турин застонал, тяжело захрустели ветки под ногами Сожева, и тут же Андрей увидел немцев.

Их было пятеро, они шли так близко, что он различал не только их лица, но даже серебряные петлицы, а у самого первого и ленту, пристегивающуюся ко второй пуговице мундира, ленту за зиму сорок первого в России. Этому фрицу было лет двадцать, его соломенный чуб выбился из-под пилотки, и фриц, держа автомат на изготовке, дважды отводил чуб рукой, чтобы волосы не мешали ему смотреть.

Четверо остальных немцев, располагаясь парами по сторонам чубатого, шли чуть сзади него, настороженно вглядываясь и вслушиваясь, тоже держа пальцы на спусковых крючках.

«Ах ты!» - Андрей сжался за деревом: далеко за спинами этой пятерки он различал головы других немцев - их было много!

Не дыша, придерживая флажок прицела, чтобы флажок не щелкнул, он повернул его на «50», и тут пятерка по знаку чубатого сошлась теснее, но не так тесно, чтобы можно было убить или ранить их одной гранатой, даже задержав ее в руке на секунду с освобожденным взрывателем, чтобы, когда граната упадет, от нее невозможно было бы отскочить, потому что она рванет сразу.

Все так же, не дыша, Андрей прицелился чубатому под пилотку, коротко стукнул в него одним патроном, и этот чубатый еще не успел вскинуть руки, как Андрей, смигнув, дал очередь по остальным, разглядев над прицелом, что чубатый откинулся назад, как если бы пуля не просто пробила ему лоб, а еще и сильно толкнула, или как если бы кто-то дернул его сзади за воротник мундира, и что в двоих слева от чубатого он тоже попал, а вот в двоих справа промазал, потому что они бросились на землю. Тогда он нырнул за дерево, дернул из-за пояса гранату, снова зубами вытянул шплинт, отпустил предохранительную чеку, услышал, как щелкнул ударник по капсулю запала, сказал мысленно: «Сто двадцать два» (по времени это как раз равнялось полутора секундам) и швырнул, почти не высовываясь, гранату. Граната рванула, еще падая, у земли, и когда он побежал, он слышал, как какой-то из немцев стонет, и понял, что другой в него, Андрея, не стреляет.

- Давай! Давай! - поторопил он, нагоняя Сожева. - Давай, Сожев! Давай! - он перехватил руку Турина и закинул ее на плечо.

Если бы немцы сейчас догнали их, немцы бы мгновенно перестреляли их, потому что Турин, повиснув у них на плечах, вцепившись со страшной силой им в гимнастерки, не только замедлял бег, но из-за Турина и упасть быстро было невозможно. Вместе с Туриным им бы пришлось не падать, а валиться на землю, и еще до того, как они коснулись бы ее, каждый успел бы получить несколько пуль в спину.