Страница 29 из 56
Вот и побывал Степанов в гостях у легендарного афганского майора. Только нет у того ни гарема, ни жены, ни водки. Есть крупнокалиберный пулемет, и тот на крыше…
Расстались тепло. Радушный хозяин приглашал в гости еще. Но следующей возможности побывать у него уже не представится. На войне загадывать наперед трудно…
Вечером улетел Мясников…
На следующий день до обеда устроили соревнования среди офицеров по стрельбе из пистолета. Степанов вышел, было, в призеры, но обошел Лозинский: та же суворовская закваска…
К исходу дня всех собрал Ивановский. Довел офицерам задачу, замысел выхода к перевалу и его подрыва. В то время вели боевые действия, если можно так сказать, — «полулегально». Идет в рейд парашютно-десантный батальон, а для прикрытия на броню сажают один — два взвода афганцев. Их хлебом не корми — дай проехаться на «шайтан-арбе». Маневр сводился к тому, что вроде бы воюет афганская армия, а советские войска тут не при чем. Они люди мирные, «ограниченные», разбивают в Кабуле газончики с цветочками, озеленяют домостроительный комбинат, охраняют самих себя… Как уже говорилось, Степанов потом не раз еще услышит: «Что вы там делали? Сидели, окопавшись, на аэродроме? Еще два оклада получали, да год службы считали вам за два…»
МОЖНО БУДЕТ возразить: потом даже за три, когда открыли Афганистан для печати. Но что означает такая кратность? Разве можно вернувшемуся жизнь посчитать за три жизни, а погибшему — смерть за три смерти? И та, и другая у каждого одна. Ими-тo в Афганистане и наделяла людей судьба. Разница лишь в том — кого чем…
Ивановский, проанализировав предыдущие рейды, напомнил, что в горах, если встретятся вооруженные люди, надо попытаться сначала вступить в переговоры. Может, удастся избежать лишних жертв. Полезь напролом — и даже лояльные к правительству жители окажут сопротивление. Это первое.
Второе. Не надо доводить задачу всем афганским офицерам. Поставить ее только одному комбату. Но и ему знать не обязательно, куда идем. Главное, чтобы он вовремя привел людей. Скажем, выдвигаемся по дороге на Асмар. Пойдем же на Асадабад. Эта предосторожность не помешает.
Замысел одобрили. Афганскому комбату предложили утром представить два взвода для прочесывания ущелья в направлении Асмара. Затем офицеры разошлись готовить своих подчиненных к рейду. Степанов помогал Лозинскому. Уже перед тем, как идти на отдых, разговорился с солдатами экипажа Володи Митрофанова.
Стемнело. Изредка на поле со свистом взлетали ракеты, прорезая чернильный занавес южной ночи — срабатывали сигнальные мины. Их наставили вокруг немало. Зацепит бродячая собака проводок, и сразу же засвистит, зашипит, взлетит в небо поочередно несколько ракет. Испугавшись, пес рванет в сторону и будет бежать без задних ног до тех пор, пока все не прекратится или не налетит на следующую мину и тогда уже совсем обезумеет от страха…
Стояли на краю поля и говорили о предстоящем рейде. Вдруг в пшенице раздался шорох.
— Кто идет? — крикнул в темноту командир экипажа сержант Мельниченко.
Все стихло. Затем шорох повторился.
— Дриш! — подал голос Степанов.
И опять тишина. А затем вновь какая-то возня. Алексей, прислушавшись, проговорил:
— Сейчас проверим…
Вынул пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. Никогда заранее не досылал патрон в канал ствола. Только непосредственно перед стрельбой. «Успею, — успокаивал себя, — секундное дело.» Не мог забыть случая, происшедшего с одним капитаном. Энергичный, живой был человек. И надо же такому случиться — решил пошутить. Вынул пистолет, предварительно вытянув на пару сантиметров магазин, взвел курок, поднес оружие к виску и выстрелил… Выстрелил в самом деле — девятый патрон был в канале ствола. Запамятовал о нем и поплатился жизнью. Конечно, шутки с оружием были крайне редки. Летчики, как уже не раз говорилось, те поначалу любили ночью устраивать фейерверк, но скоро и их призвали к порядку. Особенно когда произошел трагический случай — два офицера стрелялись на дуэли. Закончилась она смертью одного из дуэлянтов. Короче, всяко было в Афганистане. Но Степанов всегда придерживался строгого правила, помня старую избитую поговорку о том, что даже палка, и та один раз в году стреляет…
С заряженным оружием Алексей пошел в пшеницу. Сделал несколько шагов. Что-то шарахнулось в сторону. «Собака», — подумал с облегчением. Вернувшись к десантникам, сразу разрядил пистолет.
— Отстреливали, отстреливали, а все равно, как грязи, — проговорил Виктор Мельниченко, — и чем они их кормят, самим жрать нечего.
— Это бродячего-то пса? — засмеялся наводчик-оператор Сережа Трофимович. — Что найдет, то и съест. Мышкует, наверное, на поле.
— Да нет, ищет, чем поживиться около нас, — не согласился молодой солдат Сережа Трофимов.
Он только полгода служил в экипаже. А все остальные должны были увольняться в запас. Степанов не первый день знал этих ребят. Перед Афганистаном прыгали вместе на учениях. Несколько суток провел он тогда в роте. То время вспоминалось как что-то далекое, потустороннее. Стояли в обороне на краю белорусского села, и мальчишки тащили десантникам различное угощение. А старушки, с удивлением покачивая головами, показывали на небо и спрашивали: «Неужели не страшно прыгать с такой высоты?» Как давно все это было…
В экипаже по стечению обстоятельств служили два почти однофамильца — Трофимов и Трофимович. Даже имена были одинаковы — и тот Сергей, и этот. Разница лишь в двух буквах «ич» да в сроке службы.
— Сережа, ты самый молодой здесь, — обратился Алексей к Трофимову, — не страшно идти на перевал?
— Есть немножко, товарищ старший лейтенант. Да куда ж денешься… Как все… Ребята воюют, а я что, хуже?
— Вы не думайте, — подал голос стоявший рядом Трофимович, — мой тезка надежный хлопец. Месяц назад слетела гусеница в ущелье. Отовсюду стреляют, да еще остановились в глубоком ручье — вода по пояс. Выскакивает, и вперед… Я за ним… Вода, как лед. Ничего, натянули гусеницу. Потом едем, машину на камнях бросает из стороны в сторону… Я и кричу командиру: «Витя, чего нас так мотает?» «А это твой друг за рычагами трясется от холода», — смеется Мелъниченко.
— Привык я к ребятам… — вздохнул механик. — Жаль, что все уходят на «дембель»…
— Ничего, Серега, — ободрил товарища рядовой Нижегородский, — дадут новых, будешь учить молодежь, рассказывать, как ходили в рейды… Ветераном станешь.
— Сказал тоже… Мне больше года гонять свою «десятку» по каменоломням…
— Это наш бортовой номер, — пояснил командир.
— Да знаю я, — ответил Степанов. — Запомнил номер вашей машины. Еще в прошлом году, когда Неман форсировали. Это вы тогда чуть не утонули?
— «Чуть» не считается. Герметизацию нарушили. Но у нас механик-водило был что надо. Газанул, сразу на берег выскочили. Только сапоги замочили. Уволился перед самым Афганом. Вот Сергей вместо него…
— А какие были ученья!.. — мечтательно произнес Трофимович. — Август, тепло… Неман, сосны… А люди в Белоруссии!..
— Не надрывай душу, Серега, — прервал наводчика старший сержант Зуев. — У нас в Могилеве тоже весна… Только не такая. К первому мая распустятся листочки…
Зуев был из группы Москвина. Его, сапера, прикомандировали к экипажу Мельниченко.
— Валентин, не переживай, — тронул за плечо Зуева командир БМД. — Поедем через пару недель. Комбат обещал первыми отпустить. Братан твой, наверное, уже все приготовил в Кабуле? И на тебя, и на себя…
— Вряд ли. Ему не до этого… Но «дембельские» комплекты раздобыли…
Два брата-близнеца, оба старшие сержанты, служили в одном батальоне. Всегда и всюду вместе. Только вот в этот рейд Виктору, младшему (родился на несколько мишут позже), пойти не довелось — Москвин командировал в Кабул. Ничего, скоро близнецы улетят в Союз. Ввалятся в дом… Возмужавшие, загоревшие, обветренные… Принесут с собой запахи той далекой страны, известий из которой с нетерпением ждут сейчас и отец, и мать, и все родные…